Мир Политики

Противостояние наемных работников ножа и топора и бескорыстных защитников лапины крылоплодной продолжалось с переменным успехом целый день. К исходу дня стало ясно, что порубку остановить не удастся
А Таня Склярова отстояла свой тис ценой 10-дневной голодовки. Оказалось, что временная дорога-бетонка совершенно не обязательно должна проходить по тому месту, на котором он стоит, начиная, примерно с XV–XVI века
Сурен Газарян готов был руками остановить трактор, чтобы предотвратить дальнейшее превращение живых деревьев в пни и бревна
Жители поселка Совхоз «Россия» вышли пикетировать проходную завода железобетонных конструкций, который превратил их жизнь в ад, работая у них под окнами круглые сутки
Олимпиада Олимпиадой, а шашлык на набережной никто не отменял
Новый поселок Некрасовка не радует жителей Имеретинки, равно как и «очистные сооружения» еще одной новостройки – завода железобетонных конструкций

Олимпийское строительство в Сочи, вопреки официальной информации, разворачивается крайне вяло. Зато разворачивается борьба за спасение самих сочинцев и уникальной здешней природы от последствий этого строительства

А кафе «Островок» действительно существует. К историческому посещению Владимира Владимировича и его преемника, имевшему место 12 августа, его, видимо, приукрасили: откуда-то взялась застекленная веранда и сосна, фигурирующие на фотографиях, но отсутствующие в реальном интерьере этой курортной забегаловки. Некоторые мои сочинские друзья, впервые увидевшие «Островок» только на съемке с Путиным и Медведевым, даже уверяли меня, что никакого «Островка» на набережной нет, съемки инсценировали в Бочаровом ручье, тем более, что и сосны есть только там, а на сочинской набережной их днем с огнем не сыщешь.
Ошибаются. Есть такой «Островок» на набережной. Не пользуется он, надо сказать, ни у местных жителей, ни у отдыхающих никакой особенной популярностью: заурядная кафешка с дежурным набором блюд для тех, кто решил на отдыхе быстро поправиться: шашлыки и чебуреки под пиво «Балтика». И, надо сказать, «полчаса славы», как льстиво написала одна федеральная газета про августовское посещение заведения первыми лицами, так и не продлились для «Островка» долее того самого получаса. Кафе не стало после 12 августа ни культовым, ни даже просто популярным. Хотя фотографии знаменитых посетителей, с напряженными лицами наблюдающих матч сборных России и Аргентины, украшают отныне стены «Островка», но никто, по моим наблюдениям, не обращает на них особенного внимания. Идут себе мимо отдыхающие, которых в этом году, то ли из-за кризиса, то ли из-за олимпийского строительства, существенно меньше, чем обычно бывает в августе, – идут и головы кочан не поворачивают.
Вот это, знаете ли, странно. Такие они популярные в народе, наши лидеры, бьют опять их рейтинги все рекорды. Нет оснований думать, что эти рейтинги фальсифицированы. И, казалось, все, что озаряется светом их личности, пусть и на полчаса, должно вызывать особый интерес у влюбленного в них населения. В чем же дело, почему не вызывает?
Думаю, дело в том, что люди, по всем опросам высказывающие свое «одобрям-с» путинско-медведевской деятельности, никак себя и свою жизнь не ассоциируют и не соразмеряют с жизнью и личностями наших лидеров. Мы живем в разных измерениях. И островки у нас разные. У них – свой «островок» – стабильности и безмятежного счастья, вроде того Острова Федерации, который собирались, среди прочих олимпийских чудес, насыпать в районе Хосты, посреди Черного моря, да в последний момент, спасибо кризису, передумали. Или вроде кафе на сочинской набережной, до неузнаваемости приукрашенного к «импровизированному» сиятельному посещению.
А у нас – свой. Ну, не сказать, чтобы это был островок невезения, не будем так уж прибедняться. Вовсе нет. Просто он другой. И жизнь на нем совсем другая. О которой наши лидеры, как иногда кажется, далеко не все знают.

Олимпиада, вид с кладбища
Вот, скажем, не так давно правая рука премьера по олимпийскому строительству, г-н Козак, отрапортовал шефу, что строительство олимпийских сооружений идет по плану и даже с опережением графика, и степень их готовности, по подсчетам г-на Козака, если я не ошибаюсь, 70-процентная.
Едва прилетев в Адлер, вместе со своими местными друзьями я отправился в Имеретинскую низменность – некогда лучшую часть курортного сочинского побережья, превратившуюся отныне в основную олимпийскую стройплощадку. Собственно, здесь и будут проходить все соревнования, за исключением лыжных (для них отведена Красная Поляна). Тут должно быть построено несколько спортивных дворцов, олимпийская деревня, новый порт для приема грузов. О том, насколько авантюристична эта затея – по характеру почвы Имеретинская низменность представляет собой сплошное болото, – наша газета в числе немногих уже писала (см. №5–2009). О том, какими человеческими драмами она чревата – тоже (на месте, отведенном под строительство, живут сегодня тысячи людей). Впрочем, и теперь я не обойду тему «человеческой цены» будущей Олимпиады, но на этот раз первая ремарка – о другом.

…С большими ухищрениями и, фактически, ценой обмана мы проникаем за ярко-синий забор, огораживающий основную олимпийскую стройку – так называемый Олимпийский парк. Вход сюда строго по пропускам, не для праздно шатающихся и попусту любопытствующих. Уловка, впрочем, существует. Внутри огороженной территории осталось местное кладбище. С ним собирались разделаться сразу, едва только эти земли, на которых прежде располагались угодья совхоза «Россия», отвели под олимпийское строительство. Но жители встали стеной, перегородили дорогу бульдозерам и кладбище тронуть не дали. Решения вопроса так до сих пор и не найдено, да власти, похоже, его и не ищут: надеются, наверное, как и в остальных спорных вопросах, взять людей не мытьем, так катаньем, и выжидают.
Под предлогом посещения могил родственников мы и попадаем за синий забор. Увидев мой фотоаппарат, охранники строго-настрого запрещают пускать его в дело, сопровождая запрет рассказом о том, что давеча были американцы, охрана не уследила, и те пустили в ход фототехнику на режимном объекте. Остается загадкой, под каким предлогом проникли на объект американцы: не под тем же ведь, что и мы?..
Когда же мы оказываемся на заветном объекте, вопрос возникает совсем другой: а что тут американцы фотографировали? Что эти неумехи могли почерпнуть из опыта сочинского олимпийского строительства и увезти в потайных карманах на микро-флэшках, чтобы там, у себя, воровски использовать при подготовке собственных Олимпиад?
Единственным пока что освоенным местом на главной стройплощадке будущей Олимпиады остается несчастное кладбище. Все остальное – пустырь, по которому время от времени проезжают грузовики со строительным мусором. Стройка – в такой начальной стадии, когда и контуров ее не видно, если не считать, конечно, таковыми схемы, начертанные на торчащих там и сям щитах с надписями: «Хоккейный дворец», «Дворец фигурного катания» и т.д.

В общем, олимпийские дворцы в буквальном смысле слова пока что нарисованы только на бумаге. Неужели это и есть 70-процентное выполнение планов по строительству олимпийских объектов? По-моему, так это 100-процентное выполнение плана по очковтирательству.
Патриархи, и как с ними бороться
Но при всей гражданственной озабоченности тем, что олимпийское строительство может быть не завершено в срок, тем более в условиях кризиса, когда государственное финансирование резко сокращено, а основные частные инвесторы, к примеру, Олег Дерипаска с его «Базовым элементом», находятся на грани банкротства, гораздо больше меня волнует другое. А именно то, как это строительство сказывается на жизни людей и окружающей живой природы. Успеют сдать олимпийские объекты в срок или не успеют – не знаю, но то, что подготовка Олимпиады превратилась в противостояние (чтобы не сказать войну) строителей с местными жителями, а стройки – с живой, пусть и не обладающей даром речи, природой, – это уже свершившийся факт.
…Ранним утром одного из первых июльских дней жительница поселка Совхоз «Россия» Таня Склярова проснулась от шума строительной техники. К шуму, впрочем, жители Имеретинской низменности могли бы уже и попривыкнуть, но на этот раз он раздавался пугающе близко. В Танином огороде, поломав забор, выкорчевывая ненужную растительность, копошились рабочие «Олимпстроя», грозно гудел, собираясь приступить к окончательной зачистке территории, бульдозер, а подъехавшая бетономешалка готовилась изрыгнуть первую порцию своей живительной продукции на еще вчера плодоносившую почву. Подоспевшей Тане рабочие объяснили, что по ее огороду пройдут подъездные пути к строящейся по соседству деревне Некрасовка, куда в скором времени должны будут переселиться многие из жителей Имеретинки, чьи дома и угодья «оказались» на территории олимпийской застройки (кто, собственно, на чьей территории оказался?)
Ну, а что с гражданкой Скляровой не согласовали отчуждение и бетонирование ее огорода и даже не поставили об этом в известность, – так это не их, рабочих, и даже не их прораба вина и забота. Олимпиада – дело государственной важности.

Таня, однако, несмотря на свою хрупкость и ангельские голубые глаза, – женщина решительная. Она встала перед бульдозером, и бульдозерист вынужден был заглушить мотор. 10 дней продолжалось противостояние Тани и «Олимпстроя». 10 дней Таня держала голодовку, лежа в огороде на принесенной заботливыми родными раскладушке. Муж и сын сюда свет провели и воду: больше, собственно, голодающему человеку ничего и не нужно. Танину вахту разделил с ней пес, все это время не отходивший от нее ни на шаг. Правда, на голодовку у него характера не хватило.
Отступился «Олимпстрой», когда увидел, что Таня уже плоха и без посторонней помощи подняться со своей лежанки не может. До этого представители госзаказчика регулярно обвиняли Таню, что она совершает уголовное преступление, препятствуя проведению работ, грозили судом и стращали, что вчинят ей миллионный иск о нанесении ущерба из-за их вынужденного простоя. Но Таню это как-то совсем уже не пугало.
Жалко, конечно, ей было собственного огорода, который возделывало уже не одно поколение ее семьи, но больше всего – растущего на этой земле могучего тиса, здешней достопримечательности и гордости. По мнению специалистов, тису больше 400 лет. А возможно, и за пятьсот перевалило. Тис занесен в Красную книгу, а уж такой древний – и вовсе редкость из редкостей. Как мне рассказал сочинский эколог, кандидат наук Феликс Иваненко, когда-то, в незапамятные времена, Имеретинская низменность была сплошь в тисовых лесах, и этот, видимо, – последний из тех могикан.
Таня – не эколог, но ее борьба за сохранение окружающей ее природы последовательна и принципиальна. Несколькими месяцами раньше такими же примерно методами (хотя в тот раз без «экстрима» – без голодовки) ей и еще нескольким, не равнодушным к тому, что происходит вокруг них женщинам, удалось отстоять восемь столетних кипарисов, которые тоже, на свою беду, оказались на пути запланированной бетонки-времянки.
Активные и «внештатные» методы борьбы за спасение природы от Олимпиады Таня чередует с вполне штатными и рутинными. Пишет письма в администрацию города Сочи, в прокуратуру и прочие инстанции. В ответ получает отписки под копирку, вроде той, что получила в день нашей с ней встречи:

«Администрацией города Сочи рассмотрено Ваше обращение по вопросу освоения существующих земель под строительство олимпийских объектов.
Сообщаем, что освоение территории Имеретинской низменности под строительство олимпийских объектов ведется в соответствии с Федеральным законом от 1 декабря 2007 года №310-Ф3…»
И далее в таком же духе еще страницы на четыре какой-то канцелярской бодяги, даже без упоминания того конкретного случая, по поводу которого Таня и обращалась с письмом, на которое якобы и составлен этот ответ.
…Возвращаясь из Имеретинки, я проезжаю по Адлеру, по проспекту Ленина. Несколько сотен метров отгорожены строительным забором, из-за которого виднеются высоченные кипарисы. Очередной плакат сообщает, что здесь начинается строительство новой транспортной развязки «Адлерское кольцо». Таксист Гарик комментирует: «Этим кипарисам больше чем по сто лет. Их там сотни полторы деревьев. Все под спил идут». Увы, к каждому кипарису по Тане Скляровой не приставишь. А жаль.
Рядом со строительством новой развязки, словно в насмешку, еще один казенный плакат с риторически-пафосным вопросом: «Что такое деревья-патриархи?»
Администрация Сочи этот вопрос задает, она же на него и ответ дает. Что такое для сочинских и федеральных властей деревья-патриархи? Дрова.

Дожить до расплаты
После того, как Таня вынула свой тис в буквальном смысле слова из петли, и бульдозеры и бетономешалки «Олимпстроя» вынуждены были дать задний ход, а сама она немного пришла в себя после голодовки, она позвала двоих работяг из тех, кто первоначально был брошен на уничтожение ее тиса, дала им по тысяче рублей на брата, и они привели спасенное дерево в порядок: под Таниным руководством срезали сухие ветки, очистили могучий, в три обхвата ствол от лишних наростов. Работяги были счастливы: денег они давно не видели, зарплату задерживают, и многие труженики «Олимпстроя» просто оголодали и, по свидетельству местных жителей, часто ходят по дворам побираться. Другие перебиваются кражей тыкв и прочих даров щедрой сочинской природы с окрестных огородов.
Ну вот, скажет недоверчивый читатель, всех собак автор на «Олимпстрой» повесил: и живую, к тому же краснокнижную природу он не щадит, и с местными жителями воюет, и собственных рабочих в черном теле держит… Да нет, не в «Олимпстрой», конечно, все упирается, есть власть и над «Олимпстроем», которая гонит его, подгоняет: вперед, быстрее, иначе не успеем, ничего не поделаешь, лес рубят – щепки летят, и т.д. и т.п.
Что же касается съехавшихся сюда в многотысячных количествах рабочих, условий их труда и того, как выполняют перед ними свои обязательства работодатели, то рассказы об этом я слышал не только от местных жителей, но и из первых, что называется, уст. Жалуются рабочие, и на то, что обманывают их повально при расчетах, и что задерживают зарплату. И вовсе о случаях «кидалова» рассказывают. Работа ведь идет вахтенным, по сути дела, методом, и некоторые, оттрубив свою «вахту», уезжают, не солоно хлебавши. Бывали, говорят, на этой почве и кровавые инциденты, с поножовщиной, когда, к примеру, обманутые китайцы на одном из объектов в Имеретинской низменности просто взяли и прирезали не заплатившего им ни копейки русского прораба. После чего, в соответствии с негласным распоряжением, китайцев на олимпийскую ударную стройку набирать перестали.
А двое бедняг, приехавших на строительство деревни Некрасовка откуда-то из Белоруссии и оказавшихся однажды моими попутчиками, заранее готовы и к обману, и к обсчету. Работают второй месяц – ни копейки не получили. Никаких договоров не подписывали, ни одной ведомости в глаза не видели. Все договоренности, вся вера – на слово. Только слово это вряд ли окажется джентльменским. Документы у вновь прибывших сразу забирают, и оказываются они, по сути дела, на положении рабов. Только, в отличие от рабов, судя по обчищенным окрестным огородам, их не обеспечивают даже тарелкой похлебки. Это «Олимпстрой», господа! Государственная корпорация!
Но что же может заставить человека сняться с родных мест и ехать работать на таких вот «условиях»? Какая крайняя степень отчаяния толкает его на такую опасную и бессмысленную авантюру?

Со щитом или на щите?
Впрочем, не столько даже в оправдание «Олимпстроя», сколько справедливости ради, могу привести не раз слышанное в этот приезд мнение, что в самое последнее время, с приходом нового руководства, политика олимпийского генподрядчика стала меняться в лучшую сторону. При «Олимпстрое» была образована из представителей общественности, ученых и экспертов рабочая группа, чья задача – контролировать сохранение уникальной сочинской природы в ходе тоже уникального, но на свой лад, олимпийского строительства. Правильное, конечно, дело, только полномочий у этой группы пока что никаких нет. Мало того, не хватает их и у самого «Олимпстроя», представители которого в ответ на жалобы о незаконных варварских вырубках лишь разводят руками и почти молитвенно возводят очи горе: мол, это решено на самом верху!
Вот, например, самый сложный, трудоемкий и дорогостоящий олимпийский объект, без которого Олимпиаде точно не быть и сдача которого в срок под большим вопросом, – совмещенная автомобильная и железная дорога от Адлера до Красной Поляны. Это – дорога-дублер, потому что существует основная трасса в Красную Поляну, по правому берегу Мзымты, причем весьма неплохая: по ней регулярно переправляется в Красную Поляну по прибытии в Сочи Владимир Путин. Но, по требованию МОК, дорога-дублер на «всякий пожарный» необходима. Ее проектная длина – 45 км. Почти треть, точнее, 16 километров предстоит проложить в горной породе; еще 27 – это эстакады и мосты в долине реки Мзымта (которую, по мнению экологов, это строительство фактически уничтожит, в то время как она снабжает водой весь Сочи). Стоимость проекта – 242 млрд рублей – в четыре раза больше сметной стоимости всей зимней Олимпиады в Ванкувере, запланированной на 2010 год.
Собственно, именно на железной дороге МОК не настаивал, и у нынешнего проекта была куда более экономичная, легкая в реализации и экологически безопасная альтернатива, предложенная австрийцами: «канатка» от Адлера до Красной Поляны, все путешествие по которой заняло бы полчаса. Но в Москве даже не стали рассматривать этот вариант и остановились на самом сложном, трудоемком, губительном для окружающей природы и дорогостоящем. Почему? Злые языки утверждают, что именно потому, что этот проект самый дорогой. Путем нехитрой операции деления получаем цену одного км сочинской дороги-дублера – 140 млн долларов. Для сравнения: средняя цена одного километра современного немецкого автобана – 5-6 млн евро; американской автострады – 3-4 млн долларов; московской МКАД – 10-12 млн долларов. В общем, золотая дорожка.

Но для того чтобы феноменальные средства освоить, дорогу надо построить. К концу этого года в эксплуатацию должно быть сдано 11,5 км полотна, и пока что это кажется нереальным. Закупленный на деньги Романа Абрамовича и прославленный прессой гигантский проходческий щит для бурения тоннелей в горных породах оказался неподъемен для самых мощных грузовых самолетов. Его разрезали, чтобы доставить в Сочи, по прибытии снова сварили, однако центровка агрегата в результате оказалась нарушена, и чудо-щит не оправдывает возлагавшихся на него надежд.
Все, от представителей генподрядчика до производителей работ на строительстве совмещенной дороги Адлер – Красная Поляна, нервничают. Здесь сосредоточены огромные силы. По некоторым сведениям, сюда стянуты более ста мостстройотрядов из 119, существующих в России. Это более ста тысяч человек – поселки для их временного расселения раскиданы по всей пойме Мзымты и, между прочим, не снабжены даже элементарными очистными сооружениями.

Краснокнижный лесоповал
С нарушениями законов, по мнению специалистов, производятся и сами работы, в частности, вырубка леса в тех местах, где дорога должна пройти сквозь массив Сочинского национального парка – уникального природного заповедника.
В один из дней мы встречаемся с активистами межрегионального правозащитного природоохранного движения «Экологическая вахта по Северному Кавказу», Андреем Рудомахой и Суреном Газаряном. 45-летний Андрей – координатор этого движения; 35-летний Сурен – старший научный сотрудник Института экологии горных территорий КБНЦ РАН, кандидат биологических наук. Оба – члены уже упомянутой, недавно созданной при «Олимпстрое» рабочей группы по защите природы от последствий олимпийского строительства, назовем ее так для краткости и ясности. Они приехали сюда несколько дней назад из Майкопа, где базируется «Экологическая вахта», по сигналу о том, что на одном из участков строительства дороги в ходе вырубки без разбора уничтожаются занесенные в Красную книгу деревья – самшит и лапина крылоплодная.
Их инспекция «места происшествия» показала, что так оно и есть: краснокнижные деревья вырубаются десятками и сотнями, лесорубы даже понятия не имеют, во что вгрызаются их пилы. На вопросы Андрея и Сурена, знают ли они, что уничтожают редчайшие виды растений, реагируют с искренним недоумением: «Чего вы к нам прицепились? Дерево мягкое, на паркет не годится!..»

И работают к тому же незаконно, не имея на руках так называемого Проекта освоения лесов и Лесной декларации, как того требует Лесной кодекс. Иными словами, браконьерствуют, пусть и под эгидой олимпийской стройки.
За день до нашей встречи, 19 августа, Андрей и Сурен, казалось, могли праздновать первую победу. На свой запрос они получили из Министерства природных ресурсов и экологии ответ, из которого следовало, что вырубка производится без необходимой экспертизы и утверждения, приехали к месту событий вместе с местной милицией и добились того, что работы были приостановлены, а на их производителей заведено уголовное дело.
На следующий день, когда мы встретились с Андреем и Суреном, они как раз собирались ехать смотреть, соблюдают ли олимпийские лесорубы наложенный милицией запрет. Я присоединился к этой «зеленой инспекции», и мы отправились в путь. Путешествие, надо сказать, было не из легких, вверх в горы, по бездорожью, то каменистому, то болотистому, на безотказном уазике, сломанную дверь которого мне приходилось изо всех сил придерживать, а она, коварная, на каждом повороте норовила меня вытянуть и выбросить из машины, как камень из пращи. Но впечатления от экстремальной езды меркли в сравнении с открывавшимися по обеим сторонам дороги пейзажами. Картины девственного леса чередовались со зрелищем бесформенных просек, вернее, проплешин, словно в этих местах буянил какой-то великан-лесоруб или, на худой конец, прошел ураган. Срубленные деревья были сложены в огромные, в несколько человеческих ростов штабеля, словно это был не заповедник, а лесоповал. Я подумал: «Ну, уж эти-то картины Путин и Медведев не могут не видеть с вертолета, по пути в Красную Поляну! Понятно, что когда их вывозят на олимпийские стройки, то там срочно наводят тень на плетень. Но здесь-то, сверху, видно все, и изувеченный лесной массив ничем не прикроешь и не замаскируешь…»

Тем временем мы приехали на место назначения и увидели, что вырубка, как ни в чем не бывало, продолжается. Лесорубы и ухом не повели при нашем появлении, но темпераментный Сурен, прыгнув в колею, преградил дорогу трактору, утаскивавшему на стальной петле очередное поваленное дерево, и бригаде ничего не оставалось, как заглушить моторы и выключить бензопилы. Нет нужды описывать в подробностях продолжавшееся несколько часов «стояние» друг напротив друга защитников лапины крылоплодной и работников ножа и топора во главе с прорабом, сильно напоминавшим самого «симпатичного» из персонажей шукшинской «Калины красной». Да и все лесорубы были, что называется, как на подбор, ребята лихие, терять которым нечего. И, прямо скажем, в этом глухом лесу могли с нами сделать все что угодно, за то, что мы встали у них на пути и мешаем зашибать деньгу.
Только, как вскоре выяснилось, в этом не было ни малейшей необходимости. Через какое-то время прибыл «представитель закона», капитан милиции, тот самый, который вчера распорядился прекратить вырубку. Только на этот раз его словно подменили. С обезоруживающей откровенностью он сказал:
– Руководство РОВД мне сообщило, что рубка законная, и все необходимые документы у производителей работ имеются…
О заведенном вчера уголовном деле он знать не знал и ведать не ведал. Сурену и Андрею он велел не мешать лесорубам работать, а когда те не подчинились, арестовал их. Мы увидели их только наутро следующего дня, когда их привезли в милицейском «бобике» на суд. Суд растянулся на целый день, автор этих строк удостоился чести быть единственным, помимо обвиняемых, допущенным в комнату судьи и провести там целый день, выслушивая допросы обвиняемых и свидетелей. Интереснее всего, однако, было наблюдать за судьей. Как мне показалось, мировой судья Светлана Колиниченко начала процесс с явным намерением засудить Андрея и Сурена, а закончила – с намерением их оправдать. Полностью последнее реализовать не удалось, но судья ограничилась вынесением вполне безобидного решения о штрафе в 500 рублей, хотя грозило нашим героям по 15 суток каждому – за неповиновение сотруднику милиции.Что заставило судью Колиниченко сменить первоначальную неприязнь к защитникам лапины крылоплодной на милость?

Прежде всего, думаю, их чрезвычайно аргументированные выступления, в которых они доказывали, что вырубка велась незаконно, без необходимых документов, а представленные «истцами» в суд бумаги, якобы дающие право на вырубку, неполны и, главное, относятся к другому участку леса, а не к тому, на котором вырубались краснокнижные деревья. Демонстрируя поразительные познания и в экологии, и в ботанике, и в лесном праве, и, главное, в здешнем огромном и сложном лесном массиве, Андрей и Сурен спокойно и убедительно доказывали судье свою правоту. Что не дало судье Колиниченко полностью оправдать наших героев? На этом вопросе, как сказано у классика, стыдливо опустим занавес, тем более что ответ очевиден каждому. И до начала судебного заседания, и в перерыве перед вынесением решения судья, можно не сомневаться, подверглась серьезному телефонному «штурму» В нашей стране индивидууму очень трудно доказать свою правоту в споре с государством, а вот государству в конфликте с индивидуумом – ничего не стоит, будь хоть оно трижды неправо. Непонятно только одно: почему в «представителях интересов государства» у нас ходят рвачи и браконьеры, вроде того самого, похожего на «авторитета» из «Калины красной», а не люди вроде Андрея Рудомахи и Сурена Газаряна… Под насыпью, во рву, по оползню… Между прочим, железная дорога в русской жизни и литературе традиционно выступала символом прогресса. Но прогресса особого рода – жестокого, разрушающего красоту, традиции, устои, наконец, человеческую жизнь. Вспомним Некрасова, Горького, Чехова, Блока. Наша железная дорога Адлер – Красная Поляна, даром, что дублер, явно просится на перо большого писателя. Просто писатели такие повывелись.

А те, что имеются, явно не собираются снисходить до каких-то там чудаков-защитников лапины крылоплодной, кидающихся под бульдозер ради ее спасения. Вот и приходится своими слабыми силами восполнять этот пробел и живописать, как второстепенная, запасная по своему предназначению железнодорожная колея с немыслимыми потерями, затратами, усилиями прорубается сквозь заповедный лес, а то и вовсе – сквозь человеческое жилье, в одночасье сравнивая его с землей и разрушая создаваемое годами.Но берег есть берег, тем более такой крутой – перепад Ашотова участка достигает 10 метров, – так что от оползней приходится «предохраняться». Все постройки стоят на могучих сваях, тем не менее, маленький домик-подсобка уже дал серьезную трещину. А сразу за Ашотовым участком оползень виден невооруженным глазом. Когда два года назад в полукилометре от Ашота начали прокладывать участок дороги Адлер – Красная Поляна, он с ужасом обнаружил на плане, что дорога, которая до этого спокойно себе идет вдоль русла реки, параллельно берегу, у его дома вдруг делает неожиданный изгиб, точнехонько его участок накрывает, дальше захватывает оползень, а потом вновь, как ни в чем не бывало, выруливает к руслу. (Мзымту, которая в этих местах достигает 200-метровой ширины, в этих местах предполагается втрое «сузить» – именно для того, чтобы по расширившейся береговой полосе пустить совмещенную дорогу).

Ашот заказал изыскательские работы, к нему пришли специалисты из Мосгипротранса, который был основным подрядчиком всех олимпийских изыскательских бурильных работ. Бурили, зимой этого года дали заключение: никакую железную дорогу строить на его участке, а тем более за ним, на очевидном оползне нельзя. Он немного успокоился, но ненадолго. Месяц назад он узнал, что Мосгипротранс отстранен от всех работ, генподрядчиком стала какая-то новосибирская фирма. Ее представители пришли к Ашоту и сообщили, что коварный Мосгипротранс оставил им положительное заключение по бурению на его участке, и дорога пойдет согласно первоначальному плану – по его земле, по оползню, далее, как говорится, везде. Напрасно Ашот показывал им лопнувший в результате оползня фундамент, напрасно доказывал, что движение грунта на его участке достигает 10 см за год, в то время как железную дорогу запрещается строить в местах, где такие сдвиги превышают 2 см. «Идеальные условия для строительства железной дороги» – таков был приговор. Землю оценили фактически по кадастровой стоимости – 11 млн рублей за 37 соток. За трехэтажный монолитный, облицованный камнем дом, 200 квадратных метров, предложили 6 млн. Маленький домик, 47 квадратов, вообще в оценку не включили. «Скажите спасибо, что и это написали», – сказали на прощание оценщики

Зачем разрушать человеческий очаг, если дорогу можно без труда проложить рядом?

Зачем железную дорогу пускать по оползню? Все за тем же, надо полагать: чтобы как можно больше денег в этот оползень зарыть. Олимпийские игры в наперсток Сколько еще историй о том, как олимпийская стройка идет прямо по человеческим головам, руша годами создававшиеся хозяйства! Понятно, что при таком размахе строительства жертвы и потери неизбежны. Но ведь совершенно не видно желания их минимизировать! Скорее, наоборот. И, к тому же, обман на обмане, бесконечная, утомительная игра в наперсток, которую власть ведет с людьми…