Мир Политики

ВОЙНА С НАРОДОМ
Уничтожение белорусской национальной интеллигенции в 1930-е годы
Максим ПЕТРОВ 
Специально для «Аналитической газеты «Секретные исследования» 

Общеизвестно, что большевики, захватившие власть в бывшей Российской империи, с первых дней своего правления вели непрерывную беспощадную войну против своих сограждан. В этой войне они преследовали определенные цели, менявшиеся с течением времени, использовали разнообразные методы и средства. В данной статье мы кратко рассмотрим лишь один из аспектов войны с народом: истребление белорусской национальной интеллигенции большевистским партийно-государственным руководством СССР руками своих марионеток в БССР. 

ПОЛИТИКА «ВЕЛИКОГО ПЕРЕЛОМА» 

Осенью 1929 года по инициативе Сталина партия большевиков взяла курс на «великий перелом». Суть «перелома» заключалась в резком увеличении запланированных показателей производства важнейших видов промышленной продукции, в ускорении темпов индустриализации страны, в коллективизации сельского хозяйства. НЭП был «выброшен к черту». 

По своей сути «великий перелом» был примерно тем же, что и «большой скачок» в Китае – попытка «перепрыгнуть» (за счет «волевых решений» и эксплуатации народного энтузиазма) через промежуточные этапы экономического и социального развития в «светлое завтра». Вполне закономерно результат оказался печальным. План строительства новых промышленных предприятий удалось выполнить с большим опозданием; провалилась программа производства технически сложных видов оружия; зерно, необходимое для торговли со странами Запада, было заготовлено ценой полного его изъятия у крестьян в Поволжье, на Северном Кавказе и Украине, что вызвало массовый голод в этих регионах. 

Как известно, Мао Цзэдун после провала своих планов начал в Китае «великую пролетарскую культурную революцию», направленную на избиение руководящих кадров, научных и технических специалистов, творческой интеллигенции и всех инакомыслящих. Именно их он объявил виновниками закономерной неудачи. Несомненно, Мао руководствовался примером Сталина, развязавшего в 1929 году длительную кампанию по выявлению «вредителей» в народном хозяйстве и системе управления, а также «врагов народа» во всех социальных группах. Реально в качестве таковых Сталин и его подручные избрали наиболее образованную и активную часть общества, способную мыслить самостоятельно, то есть, потенциальных политических противников. 

Одновременно сталинская группировка взяла курс на полное подчинение национальных окраин центру, ибо ощутило опасность, исходившую, по ее мнению, от носителей национальных идей в союзных и автономных республиках. Сталин серьезно опасался, что продолжение политики «коренизации» в конечном итоге приведет ряд союзных республик к выходу из состава СССР. В подобных намерениях он подозревал, в первую очередь, национальные партийно-советские кадры Украины и Беларуси, «в связке» с интеллигенцией как носительницей национального самосознания. 

Соответственно, главным методом проведения в жизнь «нового курса» стали репрессии, жертвами которых явились уже не представители «свергнутых эксплуататорских классов» (это было в 1918-1928 гг.), а вполне лояльные советские граждане. Сталин заявил: «Репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления». 

Параллельно тому, как репрессии приобретали все более массовый характер, в стране происходил переход от партийной традиции коллективной выработки решений к практике беспрекословного повиновения низших звеньев руководства – высшим. За девять лет (с 1929 по 1937 год) в СССР установилась командно-административная система управления экономикой и обществом. Кроме того, на «великих стройках социализма» (Беломорканал, Днепрогэс, «Магнитка», Комсомольск-на-Амуре, десятки других), испытывавших трудности с привлечением вольнонаемных рабочих, вошел в массовую практику бесплатный труд заключенных (до 4-х миллионов человек к осени 1939 года), превращенных в государственных рабов. 

После того, как в 1937 году на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) была окончательно отстранена от власти группа Бухарина – Рыкова, становление системы единоличного правления Сталина в партии и государстве завершилось. Теперь, по его замыслу, надо было превратить все население огромного государства в «глину», беспрекословно и рьяно выполняющую любые распоряжения «начальства». С этой целью Сталин приказал начать кампанию «большого террора». Она была направлена в первую очередь против партийно-советских и военных кадров, научно-технической и творческой интеллигенции, основная часть которых сформировалась уже при советской власти. 

На «вредителей», «двурушников», «троцкистов», «национал-фашистов», «агентов иностранных разведок» списывали все провалы, неудачи и ошибки в крупномасштабных социальных преобразованиях, которые чаще всего проводились без нужной организационной подготовки и материального обеспечения, на основании субъективных волевых решений. Происками «врагов» объясняли любые оплошности в развитии экономики, невыполнение хозяйственных планов и г.д. 

Сталин, мечтавший о создании «Всемирной республики советов», хотел превратить всю страну в «единый военный лагерь», а граждан СССР – в послушных «винтиков», психологически неспособных ни обсуждать приказы, даже самые нелепые, ни уклоняться от их исполнения. 

БОЛЬШЕВИКИ И БЕЛОРУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ 

В отношении интеллигенции большевистская партия, с одной стороны, подчеркивала необходимость привлечения всех ее профессиональных групп к участию в построении новой жизни; с другой – широко применяла репрессивные меры к тем, кто критиковал ее политику, высказывал свои собственные взгляды на развитие событий в обществе. 

Контроль над интеллигенцией, особенно над той ее частью, которая сформировалась до революции, с каждым годом приобретал все более широкий размах. По материалам доносов и слежки на каждого сколько-нибудь заметного интеллигента составлялись секретные характеристики. В них отмечались не только факты биографии, но и политические взгляды, отношение к советской власти, характер разговоров о политике с друзьями и сослуживцами. Эти характеристики использовались руководством государственных учреждений при увольнении и приеме на работу, служили основанием для разного рода «чисток», для разбирательства с теми, кто, по мнению властей, совершил какие-либо «политические ошибки» или допустил «уклон». Информацию о белорусской интеллигенции собирали партийные органы, а также сотрудники Государственного политического управления (ГПУ) БССР, затем она поступала в ЦК КП(б)Б. 

Свобода интеллигенции в первой половине 20-х годов в плане высказывания своих мыслей, в сфере творческой и общественной деятельности, была весьма относительной. Все то, что не укладывалось в рамки партийных догм, подвергалось резкой критике и сопровождалось административно-репрессивными мерами. 

Например, 21 октября 1925 года газета «Советская Белоруссия» напечатала статью ассистента медицинского факультета Белгосуниверситета Павла Трамповича «Пути белорусской интеллигенции». Тот факт, что автор не подчеркнул в ней классовый подход и руководящую роль партии в работе с интеллигенцией, вызвал мгновенную реакцию. Уже на другой день бюро ЦК КП(б)Б решило уволить главного редактора газеты И. Шипило. В новой статье, помещенной в этой газете 22 октября, автору указали на его ошибки. Но главное, в ней подчеркнули, что признание интеллигенцией диктатуры пролетариата означает не просто «ее совместную работу с партийными и советскими учреждениями», а «работу под руководством партии». 

Резкой критике в начала 1926 года подверглась подготовленная к печати книга профессора БГУ Митрофана Довнар-Запольского (1867-1934) «История Беларуси». Бюро ЦК партии оценило ее как «выражающую позиции белорусского национал-демократизма» и запретило издавать. Более того, автора книги, доктора исторических наук, заставили навсегда покинуть Беларусь. С этой целью было принято постановление ЦК от 2 апреля 1926 года «О выезде М.В. Довнар-Запольского из БССР». Его книга «История Беларуси» была издана только через 70 лет! Самого же ученого в конце 1930 года арестовали и сослали в Сибирь, где он погиб спустя три года. 

КОМИССИЯ ЗАТОНСКОГО И «КРУТОЙ ПОВОРОТ» В БССР 

Политбюро ЦК ВКП(б) в мае 1929 года направило в БССР с инспекцией специальную партийную комиссию во главе с Владимиром Затонским – председателем Центральной контрольной комиссии при ЦК компартии Украины. Она находилась в Беларуси с 9 мая по 27 июня, т.е. полтора месяца. 

По результатам своей работы комиссия представила доклад, включавший обзор экономической жизни, состояние и перспективы развития так называемых «местечек», анализ политико-просветительской работы, издательской деятельности, состояния прессы, вопросов беларусизации. Наиболее значительный по объему раздел доклада назывался «Наблюдения и замечания из области национальной идеологии». 

Выводы комиссии отличались категоричностью. Было сказано, что на идеологическом фронте в БССР ощущается «кулацкое наступление», содержание которого приняло «национальные формы». Более того, комиссия утверждала, что «значительное большинство интеллигентской верхушки… в решительный момент создаст единый антисоветский фронт». 

С этой позиции члены комиссии негативно оценили деятельность председателя ЦИК БССР А. Червякова (в частности, за выступление на XII съезде КП(б)Б в защиту национальной интеллигенции), наркома земледелия Д. Прищепова (за «насаждение кулацких» единоличных хозяйств), наркома просвещения А. Балицкого (за проведение в ноябре 1926 года совместно с В. Игнатовским академической конференции по беларуской грамматике) и ряда других руководителей республики. Жесткой критике подвергся председатель Совнаркома Дмитрий Жилунович (литературный псевдоним Тишка Гартный) за свои общественно-политические взгляды («защищал националистические проявления»), а также за литературное творчество («воспевал кулаков» и т.п.). 

Были высказаны крайне критические замечания в адрес литераторов Янки Купалы (И. Луцевич), Алеся Дудара (А. Дайлидович), Михася Зарецкого (М. Косянков). Комиссия отметила, что общее направление деятельности литературных объединений «Маладняк», «Узвышша» и других не соответствует «генеральной линии партии». Заезжего «ревизора» сильно возмутил тот факт, что поэта Янку Купалу в школах знали все учащиеся, а вот о Ленине слышал далеко не каждый. 

Негативную оценку получила «Краткая история Беларуси» Всеволода Игнатовского – за «идеализацию прошлого», популяризацию группы деятелей культуры, связанных с газетой «Наша Нива» и «отсутствие марксистского подхода». Комиссия осудила научные работы таких ученых, как Вацлав Ластовский, Аркадий Смолич, Степан Некрашевич, Бронислав Тарашкевич, Язеп Лёсик, Бронислав Эпимах-Шепило и ряда других. 

27 июня Затонский сообщил на заседании бюро ЦК КП(б)Б выводы комиссии. Доклад был направлен в ЦК и ЦКК ВКП(б), а также лично Сталину. 

Выводы этой комиссии были использованы для обвинений, предъявленных белорусской научной и творческой интеллигенции в 1929-31 гг. Собственно, ее и прислали для того, чтобы идейно подготовить расправу с белорусской научной и творческой интеллигенцией. 

* * * 

После визита сталинского контролера первый удар в рамках «нового курса» партия направила против носителей белорусских национальных идей – ученых, литераторов, деятелей искусств, работников партийного аппарата и органов государственного управления. За ним последовали новые удары, круг жертв которых постоянно расширялся. 

Общественно-политическая жизнь Беларуси в 30-е годы – это цепь взаимосвязанных, проходивших одновременно или вслед друг за другом кампаний по очищению общества, как тогда писали, от «классово-чуждых элементов», препятствовавших «развернутому социалистическому строительству», а точнее – сталинскому «крутому повороту во всей политике». Эти кампании вылились в ряд судебных и внесудебных процессов в отношении ученых и технических специалистов, представителей творческой интеллигенции, партийных функционеров, работников государственного аппарата, деятелей церкви, крестьян и рабочих. 

Одновременно велись репрессии против еврейской и польской интеллигенции, иудейского и католического духовенства. В 1930 году была ликвидирована сеть еврейских религиозных училищ. В 1929-30 гг. за пределы БССР выслали свыше 1500 семей поляков, игравших активную роль в деятельности католического костёла. 

Первой по времени стала кампания критики (точнее – шельмования) национальных демократов (нацдемов) в газетах и журналах. Она должна была завершиться, по замыслу центра, «раскрытием» (в действительности – фальсификацией) подпольных националистических антисоветских организаций и судом над их членами. 

Под этот замысел подводилось теоретическое обоснование. Термин «национал-демократизм» в дореволюционную эпоху и до начала «великого перелома» имел положительное значение, он обозначал борьбу за национальное и социальное освобождение народа. Но с 1929 года большевистское руководство СССР стало отождествлять национал-демократизм с национал-шовинизмом, а позже и с национал-фашизмом. Вскоре он превратился в ярлык для обозначения «белорусского националистического уклона». 

Нацдемов обвиняли в стремлении оторвать БССР от СССР и присоединить к Польше. Их социальной основой провозглашалось зажиточное крестьянство. В связи с этим все белорусское национально-освободительное движение, от Калиновского в XIX веке до белорусских секций РКП(б), большевистские идеологи отнесли к реакционным течениям. 

Отныне на руководящие должности в БССР Москва назначала только «своих» людей. В январе 1930 года эстонец К. Гей занял пост первого секретаря КП(б)Б, а еврей П. Рапопорт возглавил главный карательный орган – Государственное политическое управление (ГПУ) БССР – получивший право выносить приговоры без суда. 

Органы ГПУ составили список «неблагонадежных», включавший 826 участников белорусского национального движения периода 1917-24 гг. Достаточно быстро репрессировали их всех. Первым по времени стал процесс над членами сфальсифицированной организации «Союз освобождения Беларуси». 

ДЕЛО «СОЮЗА ОСВОБОЖДЕНИЯ БЕЛОРУССИИ» (1930 Г.) 

Это дело ГПУ сфабриковало в 1930 году против интеллигенции, обвиненной в национал-демократизме, контрреволюционной и антисоветской деятельности. Оно явилось первым массовым политическим внесудебным процессом в БССР. 

Одним из первых в феврале 1930 года арестовали заместителя директора Белгосиздата Петра Ильючонка. Весной и летом арестовали основную часть тех, кто проходил по делу. Последним арестовали бывшего наркома просвещения А. Балицкого – 3 сентября. Всего было арестовано 108 деятелей белорусской науки и культуры (107 белорусов, 1 русский). Почти все они проживали в Минске. 

Среди них были вице-президент Академии наук С. Некрашевич, академики В. Ластовский (историк), Я. Лёсик (языковед) и А. Смолич (географ), ученые Н. Азбукин, Н. Касперович, С. Мелешко, А. Одинец, В. Прокулевич, И. Радзевич, С. Скондряков, Н. Щекотихин, наркомы земледелия (Д. Прищепов) и просвещения (А. Балицкий), зам. наркома земледелия А. Адамович, ректор Белгосуниверситета В. Пичета, литераторы М. Горецкий, М. Громыко, А. Бабареко, В. Дубовка, Я. Пуща (Плащинский), режиссер и театральный деятель Ф. Жданович, редактор газеты «Звезда» П. Жаврид, многие другие. Самому старому среди них (Эпимах-Шепило) был 71 год. 

Следователи ГПУ «назначили» руководителем Союза освобождения Белоруссии В. Ластовского, а в состав его руководства «ввели» И. Красковского, Я. Купалу, Я. Лёсика, С. Некрашевича, А. Смолича, историка Алекандра Цвикевича и некоторых других. 

Всех арестованных обвинили в следующем: «Являлись членами контрреволюционной организации «Союз возрождения Белоруссии» (СВБ), в дальнейшем переименованной в «Союз освобождения Белоруссии» (СОБ), осуществляли организованное вредительство на культурном, идеологическом и других участках социалистического строительства, проводили антисоветскую националистическую агитацию, направленную на замедление темпов развития Белоруссии по социалистическому пути, ставя окончательной целью отрыв Белоруссии в этнографических границах от Советского Союза и создание так называемой «Белорусской Народной Республики (БНР)». 

Политбюро ЦК ВКП(б) приказало готовить открытый судебный процесс по делу СОБ, подобный тому, который прошел в Киеве весной 1930 года по делу «Спілки визволення Украіни» – мифической контрреволюционной организации украинской национальной интеллигенции. Но в ходе следствия лишь 25 человек «полностью признали свою вину», около 20 человек признались «частично» (т.е. признали ошибки и недостатки в работе, но не вменяемые им преступления), а более 40 человек категорически отвергли все обвинения. И это несмотря на то, что на всех арестованных оказывалось мощное морально-психологическое давление. 

Народного поэта Янку Купалу неоднократно вызывали на допросы по делу СОБ. Одновременно его резко критиковали в печати за принадлежность к «нацдемам». Чекисты хотели сделать поэта «руководителем» СОБ, либо главным свидетелем обвинения. Доведенный до отчаяния, Купала 22 ноября 1930 года попытался покончить с собой. После излечения от ранения ему все же пришлось написать покаянное письмо, которое опубликовала газета «Звезда». Раньше такое же письмо заставили написать Якуба Колоса. 

Не все могли выдержать политическую травлю, унижение человеческого достоинства. 4 февраля 1931 года, после очередного допроса в ГПУ, окончил жизнь самоубийством бывший президент академии наук Всеволод Игнатовский. 

Сталинисты в тот момент не были еще вполне уверены, что им удастся беспрепятственно осуществить задуманное, опасались народного возмущения. Поэтому попытка самоубийства Янки Купалы и самоубийство Игнатовского заставили их отказаться от намерения устроить показательный процесс. 

В ходе следствия дела на 18 человек, отвергших все предъявленные им обвинения, пришлось прекратить, так как чекистам не удалось собрать компрометирующие их материалы. Это М. Бойков, П. Бузук, М. Бурштейн, А. Дайлидович (Алесь Дудар), Л. Дашкевич, С. Дубинский, В. Шешелевич, Б. Эпимах-Шипило, М. Янтарь и другие. 

Материалы дела составили 29 томов. Главными среди них по объему и значению являются показания арестованных, причем некоторые на сотнях страниц машинописного текста. Несмотря на то, что в процессе следствия органы ГПУ так и не получили конкретных доказательств существования СОБ, они осудили 90 человек на лишение свободы в лагерях или на ссылку. 

Постановлением коллегии ГПУ от 18 марта 1931 года бывших народных комиссаров Балицкого и Прищепова, заместителя наркомзема А. Адамовича и заместителя директора Госиздата П. Ильючонка, дело которых, как коммунистов, в декабре 1930 года выделили в особое производство, приговорили к 10 годам исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ). Позже их расстреляли. Еще 86 человек постановлением коллегии ГПУ от 10 апреля 1931 года осудили на меньшие сроки. В том числе 8 человек (М. Адерихо, Я. Бедрицкий, А. Дорошевич, П. Жаврид, Ф. Жданович, М. Касперович, А. Сак, И. Цвикевич) – получили 5 лет ИТЛ; один человек (П. Биндюк) – 3 года ИТЛ. 

Остальные 77 человек сослали на 5 лет в отдаленные районы СССР (Н. Азбукин, М. Горецкий, М. Громыко, М. Гурский, В. Дубовка, В. Ластовский, С. Некрашевич, В. Пичета, Ч. Родзевич, А. Смолич, П. Трампович, А. Цвикевич, М. Щекотихин, Я. Лёсик и другие известные деятели науки и культуры). Поэта Алеся Гурло приговорили к 5 годам ссылки условно. 

Наркому земледелия Дмитрию Прищепову приклеили ярлыки «вредителя», «помощника и защитника кулаков», насадителя чуждых социалистическому землепользованию хуторов и посёлков. В официальных документах и в пропаганде его деятельность презрительно обозвали «прищеповщиной». Его заместителя Александра Адамовича отправили в Соловецкий лагерь. Он погиб в заключении. 

Академика-географа Аркадия Смолича вторично арестовали в 1938 году и убили в Омске. Академика-филолога Язепа Лёсика в 1936 году снова арестовали и отправили в лагерь, где он умер в 1940 году. 

Профессора географии БГУ Николая Азбукина сослали в сибирский город Налинск, сведений об его дальнейшей судьбе нет. Вице-президент Академии наук Степан Некрашевич погиб в ссылке на Севере. Писателя-профессора Максима Горецкого сослали в Сибирь, он погиб в 1937 году. 

Повезло разве что академику АН БССР, профессору Владимиру Пичете (1878-1947), ректору БГУ в 1921-29 гг. Его неожиданно освободили из ссылки в 1937 году, а в 1939 избрали членом-корреспондентом Академии наук СССР. 

Всех остальных, кто проходил по этому делу (в том числе 18 фигурантов, избежавшие приговора в 1930 г.), в 1937-41 годах снова арестовали и либо казнили, либо отправили в лагеря или новую ссылку. Более того, некоторых «участников» СОВ в 1949-52 гг. арестовали по третьему-четвертому разу, осудив на пожизненное поселение в Сибири – на том «основании», что они были ранее осуждены (например, писателя и переводчика Владимира Дубовку, историка Николая Улащика, ряд других). 

Все лица, осужденные по делу СОБ, были реабилитированы в период 1956-1988 гг. «за отсутствием состава преступления». 

Дело «Союза освобождения Белоруссии» нанесло непоправимый ущерб белорусской науке и культуре. Лучших представителей национальной интеллигенции лишили возможности заниматься творческой работой на пользу своей Отчизны, и вообще жить по-человечески. Лишь единицам через 25-26 лет посчастливилось вернуться домой. 

ДЕЛО «БЕЛОРУССКОГО ФИЛИАЛА МЕНЬШЕВИКОВ» (1931 Г.) 

Белорусский филиал меньшевиков (БФМ) – название «контрреволюционной вредительской организации», придуманной в июле 1931 года сотрудниками ГПУ БССР для возбуждения дела и проведения политического процесса над интеллигентами, имевшими отношение к вопросам экономического развития БССР. 

Создание БФМ следователи отнесли к 1928-30 гг. В число его организаторов и руководителей они записали А. Шейнина (члена президиума Госплана БССР, доцента БГУ), И. Герцика (доцента БГУ), И. Рубенчика (врача), В. Бермана (консультанта Белкоопсоюза), И. Гармизу (заведующего планово-экономическим сектором Белкоопсюза). 

Ячейки БФМ были «выявлены» в Госплане, наркомате снабжения, в финансовых органах и в системе потребительской кооперации. Их членам вменялось вредительство, антисоветская пропаганда, распространение контрреволюционной литературы. 

К ответственности привлекли 30 человек, 11 из которых проходили также по делу «Белорусского филиала Трудовой крестьянской партии». К арестованным применялись незаконные методы воздействия, тем не менее, дали признательные показания только 12 человек. Обвинение строилось исключительно на этих показаниях, в т.ч. используемых как «свидетельства» вины тех 18 человек, которые отвергли предъявленные обвинения. 

Решением коллегии ГПУ БССР от 23 июля 1931 года 6 человек (в т.ч. все 5 «руководителей») получили по 10 лет ИТЛ, 9 человек – по 5 лет, 7 человек – по 3 года, остальных 8 сослали в отдаленные районы СССР на срок от 3 до 10 лет. 

Постановлением Судебной коллегии Верховного суда БССР от 11 октября 1957 года все члены БФМ реабилитированы за недоказанностью предъявленного им обвинения. 

ДЕЛО «БЕЛОРУССКОГО ФИЛИАЛА ТРУДОВОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ ПАРТИИ» (1931 Г.) 

Эту «контрреволюционную шпионско-диверсионную организацию» сотрудники ГПУ БССР выдумали в мае 1931 года с целью проведения политического процесса над интеллигентами, имевшими отношение к вопросам развития сельского хозяйства БССР. 

Следователи заявили, что БФТКП организационно оформилась в 1927-28 гг. (время составления 2-го пятилетнего плана). 

Руководителями «организации» числились Р. Бонч-Осмоловский (председатель сельхозсекции Госплана БССР), Г. Горецкий (директор НИИ сельского и лесного хозяйства), П. Хоцкий (ученый секретарь отдела земельного планирования наркомата земледелия). Руководителями «направлений» – А. Михайлов (агрономия), В. Лиот (землеустройство), К. Решетников и академик А. Дубах (мелиорация), А. Попелышко (статистика). 

Среди ее «членов» были квалифицированные специалисты по агрономии, зоотехнике, землеустройству, статистике. 

Следователи ГПУ утверждали, будто бы БФТКП имела ячейки на периферии, в которые входили работники окружных центров, районных структур власти. Ячейки «раскрыли» в Бобруйском, Витебском, Гомельском, Могилевском, Мозырском, Оршанском, Полоцком округах; в Глуском, Паричском и Юровичском районах, а также в Наркомземе, сельхозсекции Госплана, ЦСУ БССР, Белсельсоюзе, Белсельтресте, Белколхозцентре, Белсельхозбанке, НИИ сельского и лесного хозяйства, Белколхозстрое. 

Следователи утверждали, что БФТКП была связана с другими «контрреволюционными организациями» – «Белорусским филиалом Промпартии», «Белорусским филиалом меньшевиков», «Союзом освобождения Белоруссии». Ее социальной базой, по их мнению, являлись «организованные в производственные объединения кулацкие элементы, вооруженные охотничьи общества и крестьяне-исследователи, владельцы так называемых «культурных хозяйств», а также кулацкая часть добровольных корреспондентов ЦСУ». 

Иными словами, в члены БФТКП чекисты зачислили в первую очередь сторонников развития сельского хозяйства по пути фермерства, а не убыточных колхозов и совхозов. Недовольство крестьян политикой сплошной коллективизации они подавали как «результат вредительской деятельности» этой «организации». 

К ответственности привлекли 59 человек, 39 из которых проходили также и по другим делам. Их обвинили в следующем: «В целях подготовки плацдарма для интервентов осушали болота в приграничных районах, работы по мелиорации проводили по вредительски», «тормозили развитие луговодства на осушенных землях, культурно-технические мероприятия проводили исключительно на землях кулаков, игнорируя колхозы и совхозы, организовывали кулацкие мелиоративные ячейки как базы для вооруженного восстания против советской власти» и, конечно же, «занимались шпионажем». Все эти вздорные обвинения строились исключительно на показаниях самих арестованных, полученных при помощи незаконных методов воздействия. 

Постановлением коллегии ГПУ БССР от 30 мая и 6 июня 1931 года 6 человек были приговорены к смертной казни (двоих расстреляли, четверым казнь заменили 10 годами лагерей), 13 человек – к 10 годам, 6 человек получили от 3 до 5 лет, 34 человека сослали в отдаленные районы СССР. 

Всех этих людей реабилитировал Военный трибунал БВО своим постановлением от 22 апреля 1958 года «ввиду отсутствия состава преступления». 

ДЕЛО «БЕЛОРУССКОГО ФИЛИАЛА ПРОМПАРТИИ» (1931 Г.) 

Еще одна «контрреволюционная вредительская диверсионно-шпионская организация», придуманная сотрудниками ГПУ БССР летом 1931 года для возбуждения дела и проведения политического процесса над интеллигентами, имевшими отношение к руководству промышленностью БССР. 

Создание БФП следователи отнесли к 1926 году. Ее ячейки «действовали» в Госплане, ВСНХ, Белстройобъединении, Белметаллобъединении, Белкожобъединении. 

Согласно обвинительному заключению, «фактическим главой организации» был заведующий промышленной секцией Госплана БССР А. Каплан. Ее составу чекисты придали «еврейский уклон»: они объявили «шпионами-диверсантами» консультанта промышленной секции Госплана М. Мостикова, заместителя председателя комитета по химизации народного хозяйства при Совнаркоме В. Натансона, заведующего плановым отделом треста «Белторф» И. Рогацкого, инженера аппарата ВСНХ БССР М. Эпштейна и ряд других. 

Членам БФП вменялось в вину «желание перерождения советской власти в буржуазно-демократическую республику», а также проведение мероприятий, «которые должны были затруднять и тормозить развитие народного хозяйства и создавать те или иные провалы и трудности». 

К ответственности привлекли 30 человек, 8 из которых также проходили как члены БФТКП. По утверждению следствия, этот «факт» подтверждал наличие связей между «контрреволюционерами в БССР. Кроме показаний арестованных и свидетелей, никаких других доказательств существования БФП не имелось. 

Постановлением коллегии ГПУ БССР от 23 июля 1931 года 10 человек были приговорены к 10 годам ИТЛ (с заменой на ссылку в Казахстан или на Урал), остальные – к 5 годам. 

Все они реабилитированы в сентябре 1989 года на основании статьи 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года. 

ДЕЛА СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ (1932 Г.) 

В 1932 году ГПУ сфальсифицировало дела «Белтрактороцентра» и «Ветеринарных врачей». Самые массовые аресты пришлись на «Белтрактороцентр»: в этом объединении репрессиям подверглись 546 человек. По делу ветеринаров были арестованы и осуждены 254 человека: сотрудники Наркомата земледелия, НИИ сельского хозяйства, Витебского ветеринарного института. 

По существу, почти полностью были уничтожены те немногочисленные квалифицированные кадры, которые работали в руководящих, исследовательских, учебных органах сельского хозяйства в центре и на местах, ибо попутно происходило «раскрытие врагов народа» в районах. 

Например, в сентябре 1932 года ГПУ «ликвидировало» в Мозырском районе «контрреволюционную организацию» «Крестьянских союзов». В руководстве ею чекисты обвинили специалистов сельского хозяйства из числа дореволюционной интеллигенции – агрономов, землемеров. По этому делу проходило свыше 70 человек. 

* * * 

В результате всех этих «дел» немногочисленные ряды белорусской научно-технической и преподавательской интеллигенции, с большим трудом собранные в 20-е годы, были опустошены. Так, уже в феврале 1931 года К. Гей, первый секретарь ЦК КП(б)Б, и А. Чернушевич, заведующий отделом культуры и пропаганды ЦК, сообщили в Москву, что ряд вузов, в первую очередь БГУ, оказались «в катастрофическом положении и встали перед срывом занятий и даже полным закрытием ряда отделений». Они просили «немедля прислать в БССР научных работников по экономическим дисциплинам» для преподавательской и научной работы. 

В то же время по заданию К. Гея, в Академии наук БССР были созданы специальные «бригады», которые старательно искали в напечатанных работах, в стенограммах докладов и выступлений сотрудников академии и вузовской профессуры признаки «нацдемовщины». Ревизовались поэзия и проза заподозренных в «нацдемовщине» писателей, газетные статьи и т.д. Выявленные бригадами «уклоны» старательно систематизировались, изучались, «бригадисты» делали желательные для ГПУ «научные выводы», служившие основой для политических обвинений. 

Старательно просматривались школьные учебники. Большинство учебников изъяли из обихода, особенно хрестоматии для чтения, сборники диктантов, грамматики. Одни книги конфисковали автоматически ввиду ареста их авторов, независимо от содержания. Другие потому, что они не соответствовали эпохе коллективизации сельского хозяйства и сталинских пятилеток. Например, в хрестоматиях для чтения отныне не позволялось называть «образцовыми» единоличные крестьянские хозяйства, в задачниках – использовать примеры из жизни единоличных хозяйств. Учителя должны были сами выдумывать арифметические задачи из жизни колхозов, торговли кооперативных лавок. 

Одновременно с арестами «нацдемов» из библиотек и книжных магазинов изымали все работы арестованных, независимо от того, имели они причастность к обвинениям или нет. Все, что создавалось в течение ряда лет – работы по истории, этнографии, географии, литературе, искусству, краеведению, произведения молодых и старых талантливых поэтов и прозаиков, научные исследования специалистов, – после ареста авторов были названы «вредным нацдемовским хламом». Вот перечень ряда работ, уничтоженных в 30-е годы: 

«Беларуская научная терминология» (выпуски 1922-30 гг.); «Беларуская этнография в исследованиях и материалах», в пяти книгах (1926-28 гг.); «Беларуский архив» в двух томах (1927-28 гг.); «Беларуские сказки, пословицы и заговоры»; «Беларуско-русский словарь» Байкова и Некрашевича (1925 г.); «Записки отдела гуманитарных наук Института беларуской культуры (филология, история, этнография, археология, искусство, право)» за 1923-29 гг.; «Очерки по истории беларуского искусства» (автор Щекотихин, 1928 г.); «Опыт лингвистической географии Беларуси» (автор П. Бузук, 1928 г.); «Труды Академической конференции по реформе беларуского правописания и азбуки» (1927 г.); «Труды и материалы к истории и археологии Беларуси», в трех книгах (1926-27 гг.); «Четырехсотлетие беларуской печати. 1525-1925» (1926 г). 

Это лишь незначительная часть колоссальной варварской работы! 

«ВТОРАЯ ВОЛНА» (1933-35 ГГ.) 

Первую волну репрессий в 1933-34 гг. сменила вторая волна. Ее организатором выступил новый первый секретарь ЦК партии Николай Гикало, занимавший этот пост с конца 1932 года до начала 1937 (прежнего секретаря Гея обвинили в ряде ошибок и сместили). 

На этот раз рассматривались фальсифицированные дела «Белорусской народной громады» и «Белорусского национального центра». Репрессиям подверглись литераторы, преподаватели ВУЗов, деятели национально-освободительного движения, переехавшие в БССР из Западной Беларуси. 

Одновременно велась борьба с «засорением» нацдемами государственных учреждений. Главную опасность для «генерального курса ВКП(б)» новое руководство компартии БССР видело в белорусском национализме. Великодержавный русский шовинизм больше нигде не упоминался. Людей запугали до такой степени, что многие горожане (особенно в Минске) стали бояться говорить по-беларуски, чтобы не быть обвиненными в национализме. 

В то же время произошло значительное усиление репрессивного аппарата. В декабре 1934 года (после убийства С.М. Кирова, произошедшего 1 декабря) карательные органы получили официальное (хотя и секретное) разрешение на применение пыток к подследственным. Был принят новый уголовный кодекс, статьи которого отличались исключительной жестокостью. Достаточно сказать, что согласно ему, можно было по политическим мотивам осуждать на смертную казнь даже детей, начиная с 12 лет!