Мир Политики

Катынское дело (часть 2)

Уничтожение пленных поляков в 1940 году

Максим ПЕТРОВ
Специально для «Аналитической газеты «Секретные исследования»


Уже 2 марта Берия, после разговора со Сталиным, приказал своим подчиненным представить ему сводные данные о наличии в системе лагерей и тюрем НКВД польских пленных и арестованных, с разбивкой их на категории. А к 5 марта он подготовил приведенное выше письмо Сталину, содержавшее формальное предложение о казни этих людей без всякой судебной процедуры.

На техническую подготовку гекатомбы ушел месяц. В частности, среди пленных был проведен анкетный опрос, содержавший три варианта ответа относительно дальнейших планов узников: выезд на территорию Польши, оккупированную немцами, выезд в нейтральные страны, поселение в СССР. Все избравшие первые два варианта были обречены, а третий вариант выбрали в трех лагерях несколько десятков человек (в основном те, кого удалось завербовать в качестве осведомителей).

С 16 марта центральный аппарат НКВД вел интенсивную работу по составлению справок (на основе следственных дел, поступавших из лагерей и тюрем) на пленных и заключенных, по которым «тройка» (Особое совещание при НКВД СССР) должна была принимать решения об их участи. С этого же дня всем пленным запретили переписку с семьями. Начальство ужесточило пропускной режим в лагерях и усилило охрану.

22 марта Берия подписал приказ №00350 «О разгрузке тюрем НКВД УССР и БССР». Согласно ему, надлежало в течение 10 дней доставить в Киевскую, Харьковскую и Херсонскую тюрьмы (для расстрела) 900 заключенных-поляков из Львовской тюрьмы, 500 – из Ровенской, 500 – из Волынской, 500 – из Тарнопольской, 200 – из Дрогобычской, 400 – из Станиславовской. В Минск приказ предписывал привезти 500 арестантов из Пинска, 1500 – из Бреста, 500 – из Вилейки, 450 – из Баранович.

Несколько позже чекисты казнили еще 1355 узников тюрем – польских офицеров, полицейских, жандармов, гражданских лиц.

* * *

Берия издал приказ о начале «разгрузки» Старобельского, Осташковского и Козельского лагерей 29 марта.

В это время в Старобельске содержались 3893 пленника: 8 генералов, 55 полковников, 126 подполковников, 316 майоров, 843 капитана, 2527 офицеров других чинов, 9 ксендзов, 2 помещика, 5 государственных чиновников, 1 гимназист, 1 лакей президента Польши.

В Козельске – 4.599 пленных: 1 адмирал, 4 генерала, 26 полковников, 72 подполковника, 232 майора, 647 капитанов, 12 капитанов Морфлота, 3 капитана II ранга, 2 капитана I ранга, 3480 других офицеров, 8 ксендзов, 9 помещиков, 61 государственный чиновник, 5 солдат, 37 других лиц.

В Осташковском лагере – 6.316 человек, том числе офицеров армии – 48, офицеров полиции и жандармерии – 240, полицейских и жандармов младшего командного состава – 775, рядовых полиции – 4924, тюремных работников – 189, разведчиков – 9, ксендзов – 5, солдат и младших командиров армии – 72, прочих – 54.

Таким образом, в трех лагерях к началу «разгрузки» находились 14.628 человек, но в процессе «операции» туда дополнительно привозили пленных из больниц и тюрем.

Первые списки на отправку военнопленных из лагерей в распоряжение УНКВД, т.е. к местам расстрела, начали поступать в Козельск, Старобельск и Осташков 3-5 апреля, в тюрьмы Киева, Харькова, Херсона и Минска – 20 апреля. Чаще всего каждый список содержал фамилии около 100 человек.

Списки готовила группа сотрудников 1-го спецотдела НКВД СССР под руководством заместителя начальника отдела капитана госбезопасности А.Я. Герцовского. При этом они использовали материалы следственных дел, подготовленных бригадами, ранее работавшими в лагерях военнопленных и в тюрьмах западных областей страны. С 14 апреля списки подписывал начальник заместитель начальника УПВ И.И. Хохлов.

В списках содержалось предписание начальникам лагерей отправить указанных лиц в Калинин, Смоленск и Харьков для передачи их УНКВД Калининской, Смоленской и Харьковской областей. Аналогичные списки, но за подписью Меркулова, получали начальники УНКВД этих областей; они содержали приказ о расстреле перечисленных лиц.

Первые три списка-предписания на отправку из Осташковского лагеря были подписаны уже 1 апреля, они включали 343 человека. Именно столько людей было отправлено поездом Осташков – Калинин и приняты от конвоя помощником начальника УНКВД области Т.Ф. Качиным. 9 апреля были подписаны 13 списков на 1297 человек. Риторический вопрос: могла ли «тройка», на основании решений которой составлялись списки отправляемых, за один день рассмотреть по существу почти 1300 дел? Это физически невозможно. Следовательно, в задачу тройки входило только «штамповка» списков, оформление заранее принятого решения специальными протоколами.

Именно о них сообщал Н.С. Хрущеву председатель КГБ А.Н. Шелепин 3 марта 1959 года, предлагая уничтожить все личные и следственные дела военнопленных, но сохранить протоколы «тройки». Хрущев приказал Шелепину по телефону сжечь всё, включая протоколы. Он сам был причастен к операции по «разгрузке» тюрем западных областей Украины, расстрелы узников которых оформлялись протоколами этой тройки, поэтому понятно его стремление уничтожить всю документацию.

Как правило, из Москвы сразу поступали от 3-х до 5 списков, в результате единовременно из лагерей вывозили от 300 до 450 человек.

20-22 апреля были подписаны первые писки на расстрел 1070 заключенных украинских тюрем, 23-26 апреля – списки №№ 047, 048, 049 на расстрел заключенных, собранных в минской тюрьме. Кстати говоря, эти три списка до сих пор не найдены.

Всего на расстрел из трех лагерей, согласно секретным справкам 1941-43 гг., были отправлены 15.131 человек. Шелепин же в 1959 году сообщил Хрущеву о 21.857 расстрелянных, из них 14.552 – пленные, а 7.305 – заключенные тюрем. Как видим, статистика «органов» страдает погрешностями. Но, как отмечают исследователи, наиболее верны верхние значения.

В списки людей, передаваемых УНКВД, вошли 97% всех офицеров, полицейских и других лиц, содержавшихся в трех спецлагерях. Среди них были кадровые военные, запасники и отставные офицеры; члены партий и беспартийные; поляки, беларусы, украинцы, евреи. Военных врачей, исполнявших гуманитарные обязанности, сталинские палачи обрекли на смерть наравне с жандармами и тюремными надзирателями.

Те, кого отправляли в областные УНКВД – на казнь, не догадывались о том, что их ждет. Комиссар УПВ С.В. Нехорошев сообщал заместителям наркома И.И. Масленникову, В.Н. Меркулову и В.В. Чернышеву, что «в связи с отправкой настроение военнопленных приподнятое». Они надеялись попасть в нейтральные страны, рассчитывая оттуда пробраться во Францию и продолжить борьбу против нацистов.

6. Кто и как казнил поляков

Вот что рассказал на допросах в Следственной группе Дмитрий Семенович Токарев, бывший начальник Управления НКВД по Калининской области, где находился Осташковский лагерь.

14 марта 1940 года Б.З. Кобулов, один из заместителей Берия, провел в своем кабинете совещание с начальниками управлений НКВД по Калининской, Смоленской и Харьковской областям, их заместителями и комендантами. Совещание носило инструктивный характер. Токарев сказал следующее: «Кобулов нам объяснил, что есть указание высшей инстанции (он не уточнил, что это за инстанция) о расстреле представителей карательных органов Польской республики, которые были захвачены в плен при вхождении наших войск на территорию Польши, в восточные ее области». После этого он пустил по кругу для ознакомления документ с небольшим текстом (в четверть страницы) за подписью Сталина – решение Политбюро о казни пленных поляков. Тогда же Токарев спросил Кобулова: «Надо ли обо всем поставить в известность первого секретаря обкома партии?» Кобулов ответил: «Ни в коем случае, ни одного живого свидетеля быть не должно».

Получив задание, Токарев отбыл к месту службы в Калинин, куда вскоре приехала группа высших офицеров НКВД из Москвы – майор госбезопасности Н.И. Синегубов (этот чин соответствовал общевойсковому званию генерал-майора), начальник Главного управления конвойных войск НКВД комбриг М.С. Кривенко, комендант НКВД В.М. Блохин. Они поселились в вагоне-салоне на станции и начали готовить операцию по «разгрузке лагеря».

Поляков доставляли из Осташковского лагеря в здание управления НКВД Калининской области (по улице Советской), в подвале которого находилась внутренняя тюрьма (ныне это здание медицинского института). Ее избрали местом казни для 6 тысяч человек! Тюрьму временно очистили от других заключенных.

СГВП установила, что применительно ко всем трем лагерям действовала одна и та же схема уничтожения людей. Маршрут смерти начинался в лагере (пленных вывозили поездом, по одному – два вагона в день), проходил через внутреннюю тюрьму НКВД (сюда их доставляли со станции в автобусах или на крытых грузовиках) и заканчивался в ямах, отрытых экскаватором в лесу за городом. Расположенный неподалеку поселок назывался Медное.

Из камер поляков поодиночке приводили в «красный уголок» (Ленинскую комнату). Здесь сверяли данные о нем (фамилию, имя, год рождения), чтобы не случилось ошибки. Удостоверившись, что это тот самый человек, который указан в списке смертников, на него надевали наручники и вели в подвал, в расстрельную камеру, где стреляли в затылок. Потом через другую дверь тело выносили во двор, где грузили в грузовики. Дверь камеры смерти была обшита кошмой, поглощавшей звуки. В подвале грохотала вентиляция, у выхода из подвала стоял грузовик с включенным мотором.

В расстрелах в Калинине участвовали около 30 человек – вся комендантская команда, надзиратели внутренней тюрьмы, шоферы и сам Блохин. Майор привез с собой двух экскаваторщиков и целый чемодан немецких пистолетов «Вальтер-ПП» (калибр 7,65 мм), так как, по словам Блохина, отечественные «ТТ» не выдерживали повышенной нагрузки, быстро изнашивались. Блохин выдавал исполнителям пистолеты, а после их забирал.

В первый день расстрелов он зашел в кабинет к Токареву и сказал: «Ну, пойдем». Токарев вспоминал: «Мы пошли в подвал, и я увидел весь этот ужас. Блохин надел свое спецобмундирование – кожаную коричневую кепку, кожаный коричневый фартук, кожаные коричневого цвета перчатки выше локтей. Я увидел палача».

Трупы вывозили на рассвете. Грузовых машин было 5-6, трупы в кузовах сверху накрывали брезентом. После завершения казни Блохин приказал водителям сжечь брезентовые полотнища. Кровь с кузовов смывали ежедневно. Трупы в Медном сваливали в ямы как попало. Закапывал их тот же экскаватор «Комсомолец».

В первую ночь расстреляли 300 человек. Заканчивали при восходе солнца, торопились. Поэтому Блохин приказал, чтобы больше 250 не привозили. После каждой ночи расстрелов Токарев сообщал В.Н. Меркулову: по такому-то наряду исполнено (т.е. расстреляно) столько-то. 5 апреля он, в частности, отправил шифровку: «Первому наряду исполнено №343». Именно столько 3 апреля было отправлено пленных из Осташкова в Калинин.

Окончив очередной расстрел, Блохин выдавал исполнителям спиртные напитки, которые покупал ящиками, в том числе на деньги, изъятые у жертв. Токарев сказал на допросе: «Когда это грязное дело закончили, москвичи устроили в своем салоне банкет, настойчиво приглашали меня, я не пошел».

* * *

Офицеров из Старобельского лагеря расстреливали в Харьковской внутренней тюрьме НКВД по улице Дзержинского. В расстрелах принимали личное участие начальник УНКВД Харьковской области майор госбезопасности П.С. Сафонов, его заместитель капитан П.Н. Тихонов и комендант УНКВД старший лейтенант Т.Ф. Куприн.

Технология казни была такой же, как в Калинине. Пленным связывали руки за спиной и выводили в расстрельную камеру, где стреляли в затылок. Тела казненных отвозили в пригородный лес (ныне это 6-й район лесопарковой зоны Харькова, в полутора километрах от села Семихатки). Как в Катыни и в Медном, здесь с середины 20-х годов находилось место захоронения трупов людей, расстрелянных органами ГПУ – НКВД.

В лесу экскаватор выкапывал большие ямы. Общий маршрут грузовиков с трупами был тот же, что и в годы предыдущих репрессий против «своих»: сначала – по Белгородскому шоссе, затем поворот на грунтовку, которую местные жители называли «черной дорогой». Но если раньше из тюрьмы НКВД сюда привозили до десяти трупов за ночь, то когда заработал «польский конвейер», машины приезжали набитые мертвецами почти до верха брезента.

Массовые захоронения казненных людей в пригороде Харькова и возле поселка Медный были обнаружены в 1991 году. Проведенная эксгумация показала следующее. Там, где лежали советские люди, в ямах нашли только кости и обувь – сапоги да калоши с маркой фабрики «Красный треугольник». Это означает, что «советских» заставляли перед казнью раздеваться донага, чтобы не оставлять в захоронениях никаких следов. Однако и калоши стали вещественными доказательствами… А поляков спешили убивать как можно быстрее. Поэтому их не раздевали, даже не обыскивали. Следователи извлекли из ям золотые нательные крестики, личные медальоны, ордена и медали, погоны и нашивки, даже чудом сохранившиеся личные документы жертв.

В Смоленске, после первой массовой экзекуции в Катынском лесу, остальных пленных тоже расстреливали во внутренней тюрьме. Бывший сотрудник Смоленского УНКВД П. Климов рассказал следователям СГВП о том, как это происходило: «В маленькой подвальной комнате был люк, канализационный. Жертву заводили и открывали люк, голову клали на его край и стреляли в затылок или в висок, по всякому… Стреляли почти каждый Божий день с вечера и вывозили в Козьи горы, а возвращались к двум часам ночи»…

26 октября 1940 года Берия издал секретный приказ о награждении работников НКВД месячным окладом за успешное выполнение специального задания. В списке 143 фамилии – офицеры госбезопасности, коменданты, надзиратели, вахтеры, шофера. Награду они заслужили. Митрофан Сыромятников, старший по корпусу харьковской внутренней тюрьмы НКВД в 1939-40 гг., сказал на допросе в СГВП: «Мы не управлялись, спали всего по три часа». Ему можно верить: он грузил трупы в машины, заматывал шинелями головы убитых, чтобы не кровоточили, засыпал могилы землей….

7. Кто избежал казни

Тех узников, которым решили сохранить жизнь, включали в списки на отправку в Юхновский лагерь. Ни исследователи, ни оставшиеся в живых пленные долго не могли понять, почему они уцелели. Однако вновь открытые материалы дали ответ на этот вопрос.

Так, в справке, составленной начальником УПВ П.К. Сопруненко, указано: «Всего отправлено в Юхновский лагерь 395 человек. Из них: а) по заданию 5-го Отдела ГУГБ – 47 чел.; б) по заданию германского посольства – 47 чел.; в) по запросу литовской миссии – 19 чел.; г) немцев – 24 чел.; д) по распоряжению зам. народного комиссара внутренних дел Союза ССР тов. Меркулова – 91 чел.; е) прочих – 167 чел.»

Другой документ – это список людей, отправленных в Юхнов, с указанием, по какой из указанных причин был вывезен тот или иной человек. Так, разведка (т.е. 5-й отдел ГУГБ) представила в УПВ список лиц, интересовавших ее как источники информации, либо выразивших готовность сражаться вместе с Красной Армией в случае нападения Германии на СССР. По запросам германского посольства оставили в живых не только немцев, но и тех, о ком ходатайствовали влиятельные европейцы, прежде всего итальянцы. В частности, это граф Ю. Чапский (известный польский художник-импрессионист), В. Комарницкий (будущий министр в правительстве В. Сикорского), О. Слизень (адъютант генерала Андерса), Б. Млинарский (сын главного дирижера Варшавского оперного театра).

В группе, отобранной по указанию Меркулова, были те, от кого надеялись получить сведения, интересующие НКВД, а также те, кто не являлись ни офицерами, ни служащими карательных органов – рядовые, унтер-офицеры, подхорунжие, беженцы.

В Юхновский лагерь попали также люди, заявившие о своих коммунистических убеждениях. В группу «прочих» вошли осведомители, поставлявшие информацию особым отделениям лагерей, рядовые и сержанты, беженцы, подростки.

8. Судьба палачей

После войны в Катынском лесу (в Козьих Горах) находились дачи Смоленского областного управления КГБ. Окрестности Медного – это территория дачного поселка Калининского областного управления КГБ. В 6-м квартале лесопарковой зоны Харькова был создан пансионат КГБ. Совестливая часть русского народа когда-то воздвигала храмы «Спаса на крови», а бессовестная его часть строила на могилах своих жертв дачи.

Понимали ли палачи, что творили? Трудно сказать. Но вот несколько фактов. Комендант Калининского УНКВД Рубанов сошел с ума. Павлов, первый заместитель Токарева, застрелился. Его личный шофер Сухарев, сказав шефу после одной из расстрельных ночей – «сегодня поработал здорово», тоже застрелился. Спился и покончил с собой в 1950-е годы Блохин. Комендант дач КГБ в Козьих Горах Карцев, по свидетельству его дочери, напившись, рыдал на могилах поляков. Он тоже покончил с собой…

9. Кто знал о казни

Содержание указанных выше документов от 5 марта 1940 года было известно всем первым секретарям ЦК КПСС (Н.С. Хрущеву, Л.И. Брежневу, Ю.В. Андропову, В.У. Черненко, М.С. Горбачеву) и всем председателям КГБ СССР (И.А. Серову, А.Н. Шелепину, В.И. Семичастному, Ю.В. Андропову, В.В. Федорчуку, В.М. Чебрикову, В.А. Крючкову).

Была рассекречена и стала достоянием исследователей «Записка» председателя КГБ А.Н. Шелепина первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву от 3 марта 1959 года. В ней руководитель КГБ предлагал руководителю КПСС уничтожить все дела казненных поляков во избежание «нежелательных последствий». Вот текст этого документа, с несколькими купюрами:

Особая папка

Совершенно секретно

Товарищу Хрущеву Н.С.

«В Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР с 1940 года хранятся учетные дела и другие материалы на расстрелянных в том же году пленных и интернированных офицеров, жандармов, полицейских, осадников, помещиков и т.п. лиц бывшей буржуазной Польши. Всего по решениям специальной тройки НКВД СССР было расстреляно 21.857 человек, из них: в Катынском лесу (Смоленская область) 4421 человек, в Старобельском лагере близ Харькова 3820 человек, в Осташковском лагере (Калининская область) 6311 человек, и 7305 были расстреляны в других лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии…

Для советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей. Наоборот, какая-нибудь непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции со всеми нежелательными для нашего государства последствиями, тем более, что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия, подтвержденная произведенным по инициативе советских органов власти в 1944 году расследованием…

Выводы комиссии прочно укрепились в международном общественном мнении…

Исходя из изложенного представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году, по названной выше операции.

Председатель КГБ при СМ СССР А. Шелепин»

Впрочем, насчет «укрепленности» официальной советской версии в международном общественности мнении Шелепин, мягко говоря, лукавил, а говоря жестко – просто врал. Никто ей не верил, кроме советских граждан, оболваненных пропагандой.

10. Ложь о судьбе казненных поляков

Советские власти пытались скрыть правду о трагедии в Катыни путем не только целенаправленной лжи, но и ликвидации всех источников информации, касающихся ее. Так, в августе 1945 года особым решением была изъята из торговой сети и библиотек книга «Сообщение специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров» (Госполитиздат, 1944). Все изъятые экземпляры уничтожили.

Напрасно было бы искать материалы о Катынской бойне в 7-м томе «Советской исторической энциклопедии», изданном в 1965 году. После статьи «Катуков» в ней идет статья «Катырев-Ростовский». Зато о Ленском расстреле вы можете прочитать в ее 8-м томе. Пресловутые «царские сатрапы» 4 апреля 1912 года убили возле Надеждинского прииска около 250 человек и до 270 ранили. Как видим, этому событию присвоен ранг «исторического». А вот тайное уничтожение почти 22 тысяч граждан иностранного государства – событие явно «не историческое». И после этого российские граждане еще удивляются той ненависти, которую питают к ним поляки!

Начиная с весны 1943 года, высшее руководство СССР постоянно лгало всему миру (в том числе руководству компартии и правительству «братской» Польши) о судьбе казненных поляков. Только в 1989 году генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев и секретарь Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлев официально признали, что в Катынском лесу в апреле – мае 1940 года палачи НКВД, в соответствии с секретным постановлением ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года, расстреляли более 4-х тысяч польских офицеров, содержавшихся в лагере военнопленных в Козельске. Более того, они заявили, что документы об этой казни (в частности, списки расстрелянных поляков) всегда находились в распоряжении членов Политбюро ЦК ВКП(б) – КПСС. Документы хранились в специальном фонде (так называемая «особая папка») под грифами «совершенно секретно» и «хранить вечно».

В апреле 1990 года, по распоряжению М.С. Горбачева, президенту Польской республики Войцеху Ярузельскому были переданы копии списков казненных поляков, а также некоторые другие документы, связанные с этой трагедией.

* * *

Весьма характерно то обстоятельство, что ни последний генсек КПСС (Горбачев), ни президенты «новой России» (Ельцин, Путин) не выразили сожаления и не попросили прощения за плановое целенаправленное истребление пленных офицеров. А российская военная прокуратура, проводившая расследование всего произошедшего в 1940 году, отказалась квалифицировать эту трагедию военным преступлением, преступлением против человечности или геноцидом. Дело №159 было прекращено «за смертью виновных».

В Польше, наоборот, в декабре 2004 года было начато следствие по делу об убийстве сотрудниками НКВД СССР весной 1940 года 22-24 тысяч польских граждан. Кроме того, 800 тысяч поляков, объединившихся в союз «Катынских семей», требуют от России, как правопреемницы СССР, выплаты денежной компенсации за своих погибших родственников.

Президент России В.В. Путин во время своего официального визита в Польшу заявил, что после снятия грифа секретности все документы, связанные с Катынским делом, будут переданы в Институт национальной памяти в Варшаве. Разумеется, это не сделано до сих пор. Он также обещал создать нормативно-правовую базу для выплаты компенсаций гражданам Польши, чьи семьи пострадали от сталинских репрессий. Но и это осталось только словами.

Как известно, человеческой подлости нет предела. Поэтому не удивительно, что в «новой» России нашлись мерзавцы, которые якобы «во имя справедливости» (и не отсох же у них язык!) полностью отрицают уничтожение большевиками пленных поляков в 1940 году. Вот уж эти никогда не сопьются, с собой не покончат. Самый известный среди них – некий Юрий Мухин, автор книг с бредовыми измышлениями относительно судьбы поляков, казненных большевиками…