Мир Политики

Сливом щекотливой информации из государственных источников в Российской империи занимались еще 100 лет назад. У революционера Владимира Львовича Бурцева не было тех технических возможностей, которые существуют у WikiLeaks и австралийского анархиста Джулиана Ассанжа, но с нынешним всемирным скандалистом его объединяет стремление показать широкой публике изнанку государственной политики.

Враг жандармов и революционеров

Бурцев вошел в историю своими разоблачениями сексотов, которых царская политическая полиция внедряла в различные революционные партии. Самым громким стало обнародование и доказательство того факта, что Евно Азеф, глава боевой организации партии эсеров, был не кем иным, как провокатором охранки. Эсеры на тот момент представляли собой крупнейшую революционную партию России, а боевая организация была их секретнейшим подразделением. Разоблачение Азефа шокировало и революционное движение, и правительство. Немыслимо было представить, чтобы агент полиции организовывал убийства министров и генералов, а потом выдавал их участников.

На счету Бурцева десятки других раскрытых шпиков. Его информацию встречали в штыки не только жандармы, но и революционеры: его заявления они воспринимали как попытки их опорочить. Очень похоже на претензии к Ассанжу, который публикациями документов о войне в Афганистане выставляет воюющих там американцев и их союзников совсем не в лучшем свете.

Французы - самые демократичные

Доставалось Бурцеву не только от жандармов и революционеров. Довелось ему посидеть за решеткой и в тех странах, которые он считал образцом для будущего политического устройства своей родины. Бурцев никого не убил и не ограбил, не был членом никаких политических партий или террористических групп. Единственным его оружием было печатное слово. Тем не менее на родине парламентаризма и "хартии вольностей", в Великобритании, он был приговорен к восемнадцати месяцам каторжной тюрьмы. Ассанжа, кстати, тоже арестовали в Лондоне.

Бурцева арестовывали и высылали и из свободной и терпимой Швейцарии, считающейся чуть ли не раем для политэмигрантов всех времен и народов. На допросе, вспоминал он, судебный следователь написал против его фамилии слово "анархист". "Я протестовал против этого и говорил, что я за политическую свободу, за конституцию, за республику, то есть за то, против чего борются анархисты. Следователь ответил мне: "Да, вы правы, вы не анархист -мы это знаем. Но, - добавил он, смеясь после некоторого молчания, - вы - хуже анархиста!".

Пыталось выслать из страны русского революционера и правительство демократической Франции. Однако французские социалисты организовали широкую кампанию в его защиту в парламенте и прессе. Состоялось несколько массовых митингов, и правительство пошло на уступки. По воспоминаниям Бурцева, это был редкий случай, может быть, единственный, когда иностранец, относительно которого было вынесено решение о высылке, отказался уехать и его не арестовали. Ассанж, как нам известно, пока отпущен британской полицией...

При Александре сидел, при Николае сидел, при большевиках тоже...

Впервые Бурцева арестовали в России, когда ему было 20 лет, еще при Александре III в 1882 году за участие в студенческой сходке. Два года спустя его снова арестовали и, продержав около трех лет в Петропавловской крепости и других тюрьмах, сослали в Иркутскую губернию. Но из Сибири он довольно быстро сбежал за границу.

При Николае II Бурцев был отравлен в ссылку в 1915 году. Во время Первой мировой войны Бурцев вернулся в Россию, чтобы работать на ее победу, и широко объявил об этом в печати. На границе его арестовали и сослали в Туруханский край.

При Временном правительстве Бурцев не сидел, хотя и тут не обошлось без репрессий. Правительство Керенского закрыло газету Бурцева за публикацию секретных правительственных документов о мятеже генерала Корнилова.

Зато при большевиках Бурцев оказался первым политическим заключенным. В день октябрьского переворота он умудрился выпустить свою газету. Это была единственная небольшевистская газета, вышедшая в тот день. Заголовок на первой полосе гласил: "Граждане! Спасайте Россию!" В знакомую уже Петропавловскую крепость Бурцева привезли еще раньше, чем министров Временного правительства.

У большевиков к Бурцеву были свои счеты. Он опубликовал список 159 человек, прибывших во время войны в Россию через Германию. Возглавлял список, разумеется, Ленин. О возможной его связи с немецким генштабом и пагубности курса большевиков Бурцев писал немало. Писал и о том. что в свое время царский департамент полиции сквозь пальцы смотрел на деятельность Ленина и его партии, предполагая, что она пригодится для внесения раскола в революционное движение как противовес эсерам.

В феврале 1918-го Бурцев был выпущен на волю. То ли сыграло свою роль, что наркомом юстиции стал не большевик, а левый эсер, то ли помогло заступничество Горького, который хлопотал за Бурцева, хотя сам бывал мишенью его критики.

Борец с провокаторами снова оказался во Франции. Он продолжал свою войну с большевиками, хотя без тех успехов, которые сопутствовали его борьбе с царской охранкой. Потом появился и новый враг - нацисты.

80-летнего старика не тронули

Последняя книга, выпущенная Бурцевым в 1938 году, была посвящена разоблачению фальшивки, выдаваемой за публикацию сенсационных секретных документов. Речь идет о знаменитых "Протоколах сионских мудрецов", которые сфабриковала еще царская охранка, а гитлеровский режим включил в свой пропагандистский арсенал.

После падения Парижа Бурцева вызывали в гестапо, но не стали убивать нищего восьмидесятилетнего старика, предоставив ему умереть самостоятельно. Дочь русского писателя Александра Куприна вспоминала, как незадолго до смерти в оккупированном Париже Бурцев "продолжал неутомимо ходить по опустевшему, запуганному городу, волновался, спорил и доказывал, что Россия победит".

Умер он в 1942 году от заражения крови и был похоронен на знаменитом парижском русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Из первых уст

"Пока мои обвинения не подтверждались всецело, со мною и сами обвиняемые, и их защитники вели такую страстную борьбу, что она часто превращалась в настоящую травлю против меня. Но зато после каждой удачи эта моя борьба приносила мне с разных сторон и горячие приветствия, и выражения искренней благодарности. Но в этих делах для меня было нечто бесконечно более важное, чем эти приветствия и благодарности. При разоблачениях провокаторов я ясно сознавал, что я делал нужное дело для всего освободительного движения и тем исполнял свой долг перед Родиной".

"Свои воспоминания я посвящаю тем, кто придет на смену нам, кто будет продолжать нашу борьбу и кто на свою жизнь захочет посмотреть так же, как на борьбу, как на нее всегда смотрел я. С ними мне есть о чем поговорить даже тогда, когда они со мною будут коренным образом не согласны".

С.Андреев "Интересная газета. Тайны истории" №2 2011 г.