Мир Политики

Галина СИДОРОВА

Очень хорошо помню тот день, 9 марта 2000 года. Мы с мужем и маленькими детьми были далеко от Москвы и очень высоко в горах. Игорь, которого тяжелая болезнь вырвет из жизни два года спустя, куда бы мы ни ехали, брал с собой «карманный» транзистор. Я над этой причудой посмеивалась, а он говорил: надо быть в курсе вестей с родины. Тогда он поймал, по-моему, «Свободу» и тут же позвал меня, услышав сквозь треск помех что-то важное: авиакатастрофа, погибшие... «Погоди, это что, тот самый Артем?»

Это оказался тот самый Артем. Артем, которого я помнила по институту совсем еще юным, приветливым младшекурсником и не раз потом встречала уже во «взрослой» журналистской жизни одного или с Вероникой. Тот самый Артем, с которым мы всегда испытывали друг к другу огромное профессиональное уважение. Журналист и издатель, выпускавший самую, на мой взгляд, захватывающую и смелую газету, единственную интересовавшую меня тогда в качестве точки будущего приложения собственных профессиональных сил. Надо как-нибудь созвониться и встретиться – не раз говорила я себе, читая очередную забойную статью.

Так и бывает в жизни. Судьба приоткрывает тебе дверцу возможного развития событий, намекает... Я не спешила. И мы разминулись. Но провидение уже в лице Вероники все равно привело меня в тот год в «Совершенно секретно»...

10 лет прошло. Почему мы не успокаиваемся? Почему упорно стремимся докопаться до правды, поставить точку, проясняющую все до конца?

Есть пафосный и бездушный, как все пафосное, ответ на этот вопрос: это наш долг перед памятью сына, мужа, отца, друга и коллеги. А может, все проще? Это закон жизни. Химия и физика. Родители, ее давшие. Жена, подарившая любовь. Друзья, разделившие самые значимые события. Они имеют право. Они должны знать. Боль не исчезает и тогда, когда все точки расставлены. Но если сохраняется малейшая неясность, она настойчиво пульсирует в той части души, которую невозможно, не получается отпустить к тому, кого уже не вернешь.

Под номером 13

…9 марта 2000 года в аэропорту «Шереметьево» во время взлета потерпел катастрофу самолет Як-40. Погибли все находившиеся на борту: командир корабля Сергей Якушин, второй пилот Эдуард Могуев, бортмеханик Василий Новолоцкий, стюардессы Светлана Карякина и Евгения Яковлева, глава холдинга «Совершенно Секретно» и главный редактор нашей газеты Артем Боровик, президент ОАО «Группа «Альянс» Зия Бажаев, его охранники Николай Тектов, Андрей Сичкарь.

Причины трагедии устанавливала комиссия Межгосу-дарственного авиационного комитета (МАК) с участием специалистов всех возможных областей, имеющих отношение к безопасности полетов. Заключение изобиловало техническими деталями: катастрофа «связана с попыткой взлета на воздушном судне с закрылками, выпущенными не во взлетное положение, с наличием на крыле частиц замерзшего снега, капель воды и инея (было признано, что самолет не был обработан специальным составом против обледенения. – Г. С.) на скоростях, соответствующих нормальному положению закрылков, что привело к срыву воздушного потока и потере поперечной управляемости самолета». И далее: версии взрыва или пожара на воздушном судне, а также нарушения работоспособности самолета и его систем, не имеют фактического подтверждения.

У нас не было оснований не доверять выводам комиссии. Тем не менее, с самого начала стало понятно: не все укладывается в их рамки. Я бы сказала так: расследователи наткнулись на множество потенциальных причин, каждая из которых сама по себе не могла привести к катастрофе, но все вместе они оказались критическими. 

Журналисты «Совершенно секретно» взялись за собственное расследование, привлекли независимых экспертов. Но и в их рядах единодушия не нашлось.

Мнения расходились даже по части технических деталей. Ну как было прийти к однозначному выводу, если, к примеру, бортовой аварийный самописец, как выяснилось при обработке материалов, из-за перегоревшего предохранителя писал лишь семь параметров из двенадцати. 

И все-таки дьявол в данном случае укрывался не в деталях. Скорее, в белых пятнах, в смутных подозрениях, опутавших трагедию с самого начала и наводивших на мысль, что случившееся – не просто роковое стечение обстоятельств. 

Напомню лишь два существенных момента:

– Керосин, хлынувший из топливных баков Як-40 при ударе о землю, не загорелся, хотя самолет не был обесточен;

– часть обшивки левого полукрыла, представленная на кроках (схеме места катастрофы. – Г. С. ) под номером 13, бесследно исчезла, по одним данным еще в Шереметьево, по другим – по пути в Государственный научно-исследовательский институт эксплуатации и ремонта авиационной техники гражданской авиации (ГосНИИ ЭРАТ ГА).

В связи с этим появились версии возможного теракта, которые до сих пор и не подтверждены, и не опровергнуты.

Первая – о неком излучателе, позволяющим менять физико-химические свойства жидкости, чудо-разработке секретных лабораторий Министерства обороны советских времен. К середине 90-х эксперименты с ним, по утверждению военных, прекратились, засекреченные некогда сотрудники пополнили ряды безработных гениев, а более удачливые примкнули к нефтяным олигархам. Высказывалось предположение, что в ночь накануне катастрофы злоумышленники могли по чьему-то указанию «поработать» с керосином, которым был заправлен Як-40. Тогда на взлете, по мнению экспертов, двигатели обязательно бы спомпажировали (что и произошло), причем следов теракта невозможно было бы обнаружить.

Невероятно? Но до недавнего времени и метод отравления Александра Литвиненко, или умерщвления бизнесмена Ивана Кивелиди, или нашего коллеги Юрия Щекочихина воспринимался как сюжет фантастического боевика.

Версия треснула

Вторая версия – о спецсредстве, позволяющем менять кристаллическую структуру металла. Журналисты редакции получили неофициальное подтверждение, что в канун развала Союза в одном из закрытых НИИ велись работы над созданием подобного сверхвещества, условно названного «жидким мазутом». Его планировали, а может, и успели испытать в подразделениях спецслужб, но вмешалась «капиталистическая революция». «Царапни» такой субстанцией крыло, и оно деформируется при аэродинамической нагрузке, в обшивке появится трещина, а следов самого вещества, как и в первом случае, не останется.

Сама я, хоть и увлекаюсь с детства фантастикой, в реальной жизни предпочитаю твердую почву. Но одна неожиданная встреча вновь вернула к самым, на первый взгляд, малореальным предположениям. 

…Несколько лет назад я познакомилась с академиком РАН Иосифом Фридляндером. Мы беседовали у него в ВИАМе – Всероссийском институте авиационных материалов. Выдающийся ученый, получивший государственную премию за разработку сверхлегких алюминиево-литиевых сплавов, ведущий специалист в своей области и совершенно замечательный человек, Иосиф Наумович, или Фрид, как его, несмотря на солидный 90-летний возраст, величали коллеги и сотрудники, участвовал в работе комиссий по расследованию практически всех крупнейших авиакатастроф прошлого столетия. В его задачу как раз входило выяснение «поведения» легких сплавов и причин возникновения трещин. Не стала исключением и трагедия Як-40. 

Во время интервью о проблемах российской авиационной промышленности Иосиф Наумович сам вдруг вспомнил про ту аварию. «У меня в сейфе лежат бумаги, связанные с катастрофой Як-40, – сказал он тогда, – но сейчас я не могу их вам показать. На них гриф «Секретно». На мой недоуменный вопрос, как это может быть, ведь официальное заключение комиссии опубликовано, и в нем говорилось, что специалисты ВИАМ, исследовавшие Як-40, «не отыскали усталостных разрушений, способных привести к подобной катастрофе», он лишь развел руками. Помню, я даже предприняла наивную попытку убедить Фридляндера поделиться информацией. Но многоопытный и большую часть жизни «засекреченный» академик, естественно, не поддался. «Я подумаю, как это сделать», – пообещал он на прощание.

Позже он сам несколько раз мне звонил, рассказывал о новой книге, которую писал, по-стариковски трогательно поздравлял с праздниками. Однажды я осмелилась спросить про те бумаги в сейфе. Он, как мне показалось, грустно, ответил: пока не могу. 

Иосиф Наумович умер прошлым летом. Печальное известие мне сообщила его верная соратница и помощница Светлана. Я обратилась к ней по поводу бумаг. В ответ услышала: все содержимое личного сейфа Иосифа Наумовича было просмотрено Службой безопасности института, и документы уничтожены. 

Следователь в бегах

…На днях случайно наткнулась на фамилию еще одного члена государственной комиссии, разбиравшейся в причинах катастрофы Як-40. Боюсь, добыть новые факты из его рук тоже вряд ли получится, хоть он вполне жив, и, судя по всему, здоров. Следователь Московской транспортной прокуратуры Дмитрий Латыш, один из тех, кто подписал упомянутое официальное заключение комиссии, год назад подался в бега. С ноября 2008 года он находился в розыске по делу о хищении у компании «Евросеть» партии телефонов – и вот явился с повинной, не иначе почуяв, что ветры, поменяв направление, подули против бывшего владельца компании Евгения Чичваркина, и ему удастся выкрутиться.

Кстати, мобильник Артема на месте катастрофы так и не нашли, хотя он с ним, как и большинство из нас, не расставался. Впрочем, с пепелища трагедии пропали и некоторые другие личные вещи погибших. Об этом не принято было говорить. Но мародерство, как и секретность, процветает в нашем обществе, независимо от обстоятельств.

Достойное и низменное. Честное и лицемерное. Красивое и убогое. Все смешалось в государстве российском. Гриф «Совершенно секретно» по-прежнему прикрывает не только, а порой не столько его так называемую безопасность, но и его преступления, а то и просто чью-то халатность, некомпетентность и безответственность.

Я лично не верю в заговоры. Но еще меньше в случайные совпадения.
Слишком многим мешал неистовый Артем. Слишком многим перешел дорогу успешный бизнесмен Зия Бажаев. Слишком часто в нашей стране в последние десятилетия проблема с неугодными власти журналистами, политиками, бизнесменами решается просто и эффективно: нет человека – нет проблемы. Жизнь с удивительной легкостью превращается в точку. Смерть – в многоточие…