Мир Политики

Год, прошедший с объявления новой военной реформы, показал: реформы как не было, так и нет

О военной реформе твердят больше двадцати лет. С тех самых пор как выяснилось, что армия нашему государству не по карману: военный организм сжирал не менее 13 процентов ВВП страны. Уже тогда Маршалу Советского Союза Дмитрию Язову предложили подумать о реформировании армии, имея в виду ее удешевление. Дмитрий Тимофеевич успел даже отрапортовать о завершении каких-то перемен.

В 1992-м реформой занялся тогдашний глава Минобороны Павел Грачев. Под реформированием подразумевалось все то же: латание чудовищной бюджетной бреши, которую пробивали расходы на армию. Выход нашли один-единственный: сокращение. Кое-каких успехов на этом фронте министр достиг: если в 1992 году в Вооруженных силах РФ служили 2,8 млн человек, то на 1 января 1996-го – 1,7 млн. Кремль рассчитывал урезать еще, но Грачев уперся.

Невероятный противник

А потом пришло время реформы по-путински. На совещании в Совбезе 27 сентября 2000-го Владимир Путин обрушился чохом на всех силовиков: «Свыше 35 процентов расходной части бюджета Россия тратит на военные ведомства и министерства... Не можем твердо и уверенно сказать, к сожалению, что эффективно тратим деньги государства и деньги налогоплательщиков... Мы плохо представляем себе реальные размеры этой машины». Но «никакого механического сокращения быть не должно», – все же добавил Верховный. 

Однако уже на другой день начальник Главного организационно-мобилизационного управления Генштаба ВС РФ генерал-полковник Владислав Путилин заявил: Вооруженные силы сократят. Причем решили не мелочиться, а замахнуться сразу на 600 тысяч человек, о чем поведал Сергей Иванов – тогда секретарь Совбеза. По сути, Кремль анонсировал намерения довести к 2003 году численность вооруженных сил до 800-850 тысяч человек. 

В конце 2001 года президент Путин одобрил «проведение мероприятий по поэтапному переходу к комплектованию части Вооруженных сил России на контрактной основе вместо призывной». А в мае 2002-го вновь заговорили о магическом миллионе: мол, если за три года сократим до него, все проблемы сами собой рассосутся. Тогда же правительство выделило 2 млрд 673 млн рублей на эксперимент по переводу 76-й воздушно-десантной дивизии на контрактную основу.

2 октября 2003 года Владимир Путин заявил: «С 1992 года Вооруженные силы были сокращены более чем в два раза... Достаточно!» Но в декабре 2005-го власти вновь возвестили: в России началась военная реформа. Опять сокращения до того же миллиона, до которого якобы уже досокращались! Но когда анонсировали уже реформу «по-сердюковски», оказалось, что за предыдущие пять лет «оптимизировать» удалось лишь 34 тысячи человек в погонах.

Реформа 2008 года грянула внезапно, и все в очередной раз узнали: армию сократят до миллиона к 2012 году. Чтобы достичь этой заветной цифры, надо «урезать» еще 126 тысяч военнослужащих. Уточнили, что из 355 тысяч офицеров останется 150 тысяч, ликвидируют институт прапорщиков и мичманов – еще 140 тысяч человек. Арифметика реформы поставила наблюдателей в полный тупик.

Начальник Генштаба обещал: в ходе реформирования принудительно не будет уволен ни один спецназовец. Но расформировали в момент сначала 67-ю отдельную бригаду специального назначения, подчиненную Главному разведывательному управлению (ГРУ) Генштаба, затем 12-ю отдельную бригаду спецназа – тоже «грушную». На очереди еще то ли две, то ли три. 

В отставку отправили начальника ГРУ генерала армии Валентина Корабельникова. Освободили место для генерала Шаманова, уволив командующего ВДВ Евтуховича. Вместо Любови Куделиной рулить военными финансами стала Вера Чистова. В общем, банальные кадровые перестановки: никаких действительно новых деятелей в руководстве Министерства обороны так и не появилось.

И никто не дает ответы на самые важные и при этом очевидные вопросы. Например, почему сокращать армию надо именно до миллиона и почему столь упорно цепляются за ее советские принципы – структуру, основы управления и комплектования? Генерал-полковник Эдуард Воробьев, бывший первый заместитель главкома Сухопутных войск и бывший зампредседателя Комитета Госдумы по обороне, в разговоре со мной недоумевал: «Никакого гласного освещения процесса реформирования нет, даже в «Красной звезде». Но должна же быть полемика, обсуждение! Даже высказывания Верховного главнокомандующего нуждаются в разъяснении. Скажем, на встрече с командующими военных округов он сказал: мы должны «добиться превосходства в воздухе». Но что это такое, где мы его должны добиваться и над кем – не сказано. Если над Грузией – это одно, если вообще – это невыполнимо. Кто все это пояснит?»

Ничего не поясняют министр и его шефы, за них вынужден был отдуваться начальник Генштаба, разъезжая по войскам и округам. Военных журналистов решено «распогонить» и вообще разогнать: все службы информации и общественных связей главкоматов, командований, округов ликвидированы. Остаются лишь те, кто будет освещать деятельность лично министра. 

Кто у нас враг, нынешняя военная доктрина не поясняет. Однако армейскую машину всегда выстраивают под противоборство с конкретным противником. Есть, правда, «Актуальные задачи развития Вооруженных сил Российской Федерации». Но, как заметил генерал Воробьев, «то, что там говорится об угрозах, – бред. Все угрозы упредить нереально, невозможно везде быть сильным. Надо определить, какие угрозы – реальны, а какие – потенциальны».

У министра Анатолия Сердюкова, впрочем, есть на это экстравагантный ответ: «Вероятный противник» есть у каждой армии... Просто в одних государствах он «персонализирован», а в других, как в России, нет». А почему у России и здесь свой «особый путь»?

Как в 1945-м

Без ответа остался вопрос о смысле перехода войск на «бригадный подряд». Взамен системы управления «округ – армия – дивизия – полк» вводится система «округ – оперативное командование – бригада». «Исходя из опыта каких войн переходим на новую структуру? – недоумевает генерал-полковник Воробьев. – Помню, как нам рекомендовали применять опыт Афганистана на западном театре военных действий, хотя там он был совершенно непригоден. Нельзя на основе столь ограниченного опыта кромсать налево и направо. Для начала нужен эксперимент на округе, потом проверка на учениях...»

«Оптимизировать» начали странно – расформировывая чуть ли не самые боеспособные части. Так, ликвидировали далеко не худшую дивизию – Таманскую. Теперь она представляет собой две бригады: одна на колесной бронетехнике, другая – на гусеничной. Кажется, это придало соединениям мобильности. Но их войсковая ПВО и система тылового обеспечения разорваны, и с сильным противником они повоюют недолго. В отрыве от тыловых баз даже грузинскую армию вряд ли удастся сдерживать бригадами, не говоря уже об армии китайской...

Да и мобильность оказалась преувеличенной, что показали учения «Запад-2009». Когда главкома Сухопутных войск Владимира Болдырева спросили, что улучшилось, если сравнить переброску соединений, как она производилась 20-30 лет назад, с нынешней, он ответил: «Качество подвижного состава». И все! Армейцы ехали на маневры точно так же, как их предшественники полвека назад, только что не в теплушках. Четыре бригады – шесть тысяч человек с техникой и вооружением – везли в Белоруссию свыше пяти суток то ли 80, то ли 200 эшелонами. Может быть, график и нормы соблюдены, но разве такой график можно назвать образцом мобильности? 

Умолчал военачальник о том, что на учениях «Кавказ-2009» именно в бригадном звене дала сбой система управления войсками. Как сказано еще в XIX веке, «все было как всегда: пехота наступала, кавалерия скакала, артиллерия стреляла…» Привычный лязг гусениц, грохот канонады, рев штурмовиков – картина если и не Великой Отечественной, то 1960-х… И практически ничего, что походило бы на действительно современную войну!

А ведь на публику военачальники произносят правильные слова. Начальник Главного штаба Сухопутных войск генерал-лейтенант Сергей Скоков заявил: средства разведки вероятного противника «позволяют ему создавать единое информационное пространство» и видеть наши жизненно важные объекты на театрах военных действий. И он может «уничтожить эти объекты всеми имеющимися у него силами и средствами – ракетными и авиационными ударами или действиями аэромобильных войск». 

Однако установка того же командования Сухопутных войск, приведенная в издании Минобороны, иная: какие там воздушно-космические операции – даешь наземные «глубокие общевойсковые операции высокой интенсивности»! Это означает: бросаем в бой танковые лавины, волны пехоты и глушим все артиллерией – как 1945-м.

Коррозия хвостового оперения

Система подготовки военных кадров – главное звено любого преобразования. По реформе, из 65 военных учебных заведений сделают 10. Но механическим сокращением военных вузов (даже под видом их слияния в некие центры) проблему не решить. Закрывают, как правило, заведения, готовящие уникальных специалистов, росчерком пера уничтожая целые школы. В оставшихся же, как показывает практика, тон задают адепты советской военной мысли, плодя себе подобных.

По этому поводу генерал-майор Александр Владимиров, свыше 20 лет занимающийся проблематикой военного реформирования, написал: у нас «всегда были блестяще образованные офицеры и генералы, но не было качественного профессионального военного образования». А сегодня еще хуже, «так как мир и военное дело изменилось, а наша национальная военная мысль мертва: советская военная мысль – закончилась, а российской военной мысли просто нет».

Пять лет назад высокопоставленный представитель МО утверждал: «Так называемая бесконтактная война США в Ираке наглядно продемонстрировала, что при проведении сухопутных операций альтернативы танкам пока нет». Вывод: нужно запустить программу модернизации танков – их тогда в России числилось около 23 тысяч! В 2008-м генерал армии Махмут Гареев, считающийся столпом военной мысли, заявил: решающую роль в Южной Осетии сыграли бронетехника и артиллерия, а не авиация или высокотехнологичные вооружения. «Танки были, остаются и будут еще лет 10 главной ударной маневренной силой наступающих войск», – заключил генерал Гареев. Это, видимо, и есть наш ответ на вызов времени: у вас высокотехнологичные вооружения и профессиональные армии, зато мы вас танками задавим. Причем еще советского производства. «Эти военные мыслят, как кавалеристы Буденного, и о современной войне судят натурально с высоты конского седла!» – в сердцах сказал мне собеседник, сотрудник одного из управлений Генштаба.

С другой стороны, что генералам остается, если ничего высокоточного, высокотехнологичного в армию не поступает? Но, обнадеживает генерал армии Владимир Поповкин, начальник вооружения Вооруженных сил – заместитель министра обороны, будем закупать беспилотные летальные аппараты и тепловизоры для танков за рубежом. И боевые корабли: с Францией уже ведутся переговоры о покупке вертолетоносца.

А как же отечественный ВПК? «Станочный парк устарел, имеется множество предпосылок для нарушения технологического процесса, – констатирует начальник вооружений. – Мы не можем закупать (у отечественных производителей. – Ред.) то, что нам предлагают». 

Твердят о ракетных комплексах «Искандер» – а где они? Нет и новейших ударных вертолетов – широко разрекламированных «Черных акул» (Ка-50), «Аллигаторов» (Ка-52), «Ночных охотников» (Ми-28). Нет хотя бы относительно «свежих» Су-27 и МиГ-29 – только изношенные. Распиарены Су-34 – их, однако, всего три единицы. Зато вдосталь старых вертолетов Ми-24, Ми-8, дряхлых штурмовиков Су-25 и бомбардировщиков Су-24, которые на современном театре военных действий серьезной поддержки войскам оказать не смогут: их сметет ПВО противника. Нет ни одного современного учебного самолета: пока пиарят Як-130, который никак не доведут «до ума», курсанты учатся летать на разваливающихся Л-39. Сыпется буквально все! За последний год в авариях и катастрофах (то есть не в боевых действиях) потеряно: три Су-24, МиГ-29, Су-35 (еще один чудом избежал крушения во время полета на шоу «Макс-2009»), два Су-27, Л-39, вертолет Ми-28Н...

В начале этого года Минобороны России признало: около 200 из почти 300 истребителей МиГ-29 не могут подняться в воздух из-за коррозии хвостового оперения. Позже комиссия ВВС установила, что коррозия хвостового оперения поразила уже 90 процентов МиГ-29.

У танкистов дело с коррозией – в широком смысле слова – обстоит еще хуже. В 2001 году тогдашний начальник Главного автобронетанкового управления МО генерал-полковник Сергей Маев сообщил, что лишь 20 процентов российских танков соответствует современным требованиям. Спустя три года еще одна новость: 9 тысяч танков нуждаются в капремонте. Потом еще: ситуация критическая, ремзаводы и базы хранения переполнены танками, требующими ремонта с заменой всех агрегатов.

На ВМФ: что ни выход в море – ЧП почти обязательно. Во время прошлогодних осенних маневров в Японском море в машинном отделении большого противолодочного корабля (БПК) «Маршал Шапошников» вспыхнул пожар – тушили восемь часов, два матроса погибли. 8 ноября 2008-го во время выхода на испытания авария произошла на атомной подводной лодке К-152 «Нерпа»: 20 погибших. А стоило приступить к реализации программы «возвращения российского флота на мировые просторы», косяком пошли ЧП и технические проблемы. В конце 2008-го как успех подали поход к берегам Венесуэлы тяжелого атомного ракетного крейсера «Петр Великий» в сопровождении БПК «Адмирал Чабаненко». Но промолчали, что корабли сопровождала эскадра вспомогательных судов. Чтобы, случись что, взять их на буксир. Не сообщалось и о многочисленных технических неполадках. БПК «Чабаненко» после того похода отправили ремонтироваться, тогда же близ Африканского Рога на сторожевом корабле «Неустрашимый» возникли столь серьезные неполадки, что его пришлось отозвать домой. В январе 2009-го во время похода в Средиземное море вспыхнул пожар на авианесущем крейсере «Адмирал Кузнецов». А 7 сентября 2009-го произошел взрыв в Севастополе, на флагмане Черноморского флота, ракетном крейсере «Москва». Но командование ВМФ факт ЧП отрицало, лишь позже признав, что было «задымление».

Мундир! 1 (один) мундир…

Никаких нефтедолларов не хватает, чтобы латать ржавые советские доспехи. Подлинное реформирование подменяется механическими сокращениями, дабы, пожертвовав вышвырнутыми на улицу военнослужащими, сохранить в неизменности обмылок все той же советской мобилизационной армии. И как иначе может быть, если реформирование поручено тем, кто, подобно генералу Гарееву, уповает не на новейшие технологии, а на обилие танковых армад и неисчерпаемость призывного контингента?

К слову, «дедовщина» также не пошла на убыль, даже наоборот. Только теперь над призывниками издеваются контрактники. По официальным данным, в первые полгода 2009-го ими совершено свыше 2600 преступлений. К уголовной ответственности за дедовщину привлечено на 12 процентов больше военнослужащих, чем в 2008-м, число пострадавших от рукоприкладства подскочило на 20 процентов. Сам главный военный прокурор признал, что количество преступлений среди офицеров в 2009-м уже побило рекордный уровень последних 10 лет – вот вам и «год великого перелома»! 

Но есть сфера военного строительства, где достижения блистательны. Форма! По части кокард и кокардочек, погон и нашивок, папах и фуражек, петличек и кантов, выпушек и ментиков, эмблем, значков и прочей геральдики наши вооруженные силы состоялись. Реформировали униформу не скупясь. Символом «реформы» стал двуглавый орел на фуражке. А сам убор обрел облик аэродрома: чтобы «птичка» там смогла уместиться, тулью пришлось сделать огромной – такие обожают латиноамериканские военные. Сергей Иванов в 2004-м издал приказ, предписывающий убрать навязчивого орла. «Орлы выполнили свою роль и больше не нужны», – разъяснял тогдашний начальник Центрального вещевого управления МО генерал-лейтенант Сергей Шляев. Что за роль такая была у орлов – загадка, но с «аэродромов» они так и не слетели, хотя тот приказ Иванов продублировал.

С размерами фуражек тоже решили разобраться. Осенью 2005-го генерал Шляев поведал: «Размер фуражек пойдет на снижение». А поскольку такую потерю нужно было компенсировать, решили потрафить полковникам и генералам – вновь ввели папахи, еще с советских времен именуемые в армии «мозги наружу». Это, по версии интендантов, позволит «достичь… оптимизации затрат на заготовку вещевого имущества». Генерал Шляев даже уверял, что фуражечно-папаховая эпопея даст экономию в 700 млн рублей!

Анатолий Сердюков, заняв кресло министра обороны, тоже первым делом занялся формой. Начальник тыла вооруженных сил поспешил отрапортовать: новую форму – сначала для спецназа – пошьет сам Валентин Юдашкин, с использованием нанотехнологий! Было анонсировано, что лишь на ее разработку из бюджета выделено 100 миллионов рублей. В январе 2008 года с первичными результатами «реформы от Юдашкина» ознакомили Владимира Путина. Президент, обойдя экспонаты, эмоций не выразил, но одобрил. А куда было деваться, если только на эскизы потрачено 100 миллионов?

Даже кризис не смог помешать реформам в этой, несомненно, важнейшей части военного дела. В феврале 2009-го МО заявило: новой форме – быть. При этом комплект солдатской формы тянет на 130 тысяч рублей, капитанской – на 300 тысяч рублей, а генерал-майорской – на все полмиллиона. Затем, правда, новость слегка скорректировали: денег хватит лишь на форму для участников парада.

Так что даже в этой, самой продвинутой области военной реформы перемены, похоже, обернулись пшиком