Мир Политики

Михаил Голденков
«Аналитическая газета «Секретные исследования»

Прошла очередная дата объединения Беларуси 17 сентября. Отметили ее более чем скромно. Оно и понятно. С распадом СССР дата счастливого объединения БССР обрела и темные пятна. Об этом якобы освободительном походе Красной армии и о том, как он начинался и как в самом деле проходил, наша газета уже не раз писала. Но вот взгляд на события тех лет очевидца, беларуского писателя ИВАНА ДАНИЛОВА, чья книга «Записки западного белоруса» уже дважды издавалась в России и Беларуси малыми тиражами. Сегодня я хочу предложить читателям некоторые особенно интересные для нашей истории фрагменты из книги Данилова с небольшими отступлениями.

«ЗАГАДКА СТАРОГО МАКАРА»

«Tajemnica starego Makara («Загадка старого Макара»)». Небольшую книгу такого названия я принес домой из школьной библиотеки в 1935 году. Первым, кому я показал ее, был дядя Володя, младший на 4 года брат моего отца. В отличие от своего старшего брата он хорошо владел польским языком, много читал… Например, у него была на украинском языке повесть Н. Гоголя «Тарас Бульба», которой зачитывалась вся деревня, а в Польше не то, чтобы была запрещена, но официально не издавалась. В нашей деревне вполне серьезно верили, что католический святой мученик Андрей Боболь, (убитый в Пинске казаками Московии в 1655 году. - Прим. М.Г.) был младшим сыном Тараса Бульбы. Указанную книжку про Макара дядя Володя прочел с интересом. Потом ее читали другие жители деревни. Но сперва расскажу ее содержание. Старый Макар, член КПЗБ (Компартия Западной Беларуси. - Прим. М.Г.) очень возмутился статьями в польских газетах, писавших о голоде Украины, о принудительной коллективизации и голодающих колхозниках. В общем, как потом выяснилось, польские газеты писали абсолютно достоверную правду, но простой белорусский или украинский крестьянин из т.н. польских «крессов» никак не мог поверить, что украинский народ, живущий на черноземных плодотворных землях, может голодать.

Поэтому старый Макар, наш полещук, человек осторожный, живя вблизи от польско-советской границы, решил тайно перейти ее и если все будет хорошо, остаться в СССР. Дело было осенью, ночи длинные, места знакомые, деревня по ту сторону границы тоже известная, и он благополучно по лесным тропам перешел границу. Утром, находясь на окраине села, он услышал знакомый звон удара в рельсу (после первой мировой войны при многих церквях вместо колоколов висели рельсы на колокольнях, как и в нашей церкви в Винче), и на картофельное поле, возле которого он залег в кустах, высыпалось много женщин, одетых в очень рваные одежды. Юбки у них были из мешковины. Это Макара неприятно удивило, т.к. на польской стороне женщины в таком рванье на поле не выходили.

Одна из женщин постарше отстала от молодых, и, когда она поравнялась с тем местом, где прятался Макар, он вполголоса попросил у нее хлеба. Она ответила, что они уже год не видели хлеба. Она сразу догадалась, откуда он пришел, и добавила, что когда женщины во время перерыва напекут картошки, она постарается бросить ему пару картофелин… В обед раздался рельсовый звон, все стали быстро сходить с поля. Старая женщина подошла ближе к месту, где лежал Макар, забрала свою кошелку и бросила ему несколько картошин. Она обозвала его глупцом и добавила, что его скоро арестуют, если он не спрячется глубже в лесу и не вернется ночью домой… Макар удачно вернулся домой и все рассказал местному учителю, который помог ему написать и издать данную книжку…

История не хитрая, тогда многие затуманенные советской пропагандой переходили границу, тем более что с польской стороны она почти не охранялась. Так, Василь Быков в своей книге «Доўгая дарога да дому» пишет, что тогда, в тридцатые годы, комсомольцы Западной Беларуси уходили в Советский Союз целыми группами с гармошкой и песнями. Макар же перешел границу где-то за Микашевичами. Раз книжка из школьной библиотеки побывала у дяди Володи, то отец сходил к нему, чтобы поподробнее узнать ее содержание. Вернувшись домой, он сказал мне, что никакого Макара не было и что это очередная попытка польских властей обмануть крестьян. Он пустился в очередной раз рассказывать про урожаи в Саратовской губернии, которая одна может прокормить пол России, и «поэтому в Советском Союзе никак не может быть голода»… Не мог мой отец со своим революционным мусором в голове даже представить себе, что творилось в его любимой хваленой России, как он часто называл Советский Союз».

Далее Данилов приводит в пример отрывок из упомянутой книги Василя Быкова о том, как в первую мировую войну отец Быкова попал в немецкий плен и позже сравнивал жизнь в плену и в колхозе. Его выбор был явно за немецким пленом: «Конечно, нужно было работать, но немцы кормили, одевали, как-то заботились о работниках, не то, как происходило после, в родных колхозах. Батька часто вспоминал свой плен добрым словом, что у меня, вечно голодного подростка, вызывало удивление и зависть»…

Данилов пишет: «Известно, что после раздела Польши и присоединения Западной Беларуси, старая советско-польская граница еще длительное время находилась под замком. От кого ее так тщательно продолжали охранять советские пограничники? От своих же граждан, чтобы те не смогли до поры до времени увидеть и сравнить условия жизни по обе стороны границы. А это сравнение было очень не в пользу советской действительности. И вот мать Василя Быкова поздней осенью 1939 года решилась перейти все еще строго охраняемую старую границу и навестить своего родного брата. На нее потом донесли, что нелегально сходила в «Польшу». Польши уже давно нет, а граница «на замке», чтобы голодный колхозник или городской люд не хлынул массово на бывшую польскую территорию и не опозорил советскую власть. Но это было все равно, что прятать шило в мешке. Мать В. Быкова знакомыми местами удачно сходила через границу к брату и вернулась с подарками голодным детям. «Мать принесли в мешочке немножко муки и баранью ляжку. Оказалось, что брат под панским гнетом все же жил лучше, чем сестра-колхозница, у которой на столе давно не было хлеба».

Так что не одному деду Макару сказали, что в колхозах Восточной Беларуси давно уже не ели хлеба. Но куда как хуже дела обстояли в соседней черноземной «житнице-Украине», где в начале 1930-х годов лютовал ужасный голод, а люди умирали миллионами. Солдаты НКВД стояли на украинских дорогах, не пропуская крестьян-беженцев в большие города или же за границу Украины.


17 СЕНТЯБРЯ

Данилов в своей книге выдает достаточно новую (и все еще оспариваемую многими историками) даже для наших дней информацию по 1939 году: захват польской части Беларуси, начавшийся 17 сентября, не был стихийно организован СССР из-за агрессии Германии 1 сентября 1939 года, но планировался обоими государствами уже несколько лет.

Данилов пишет: «Почему коммунистическая ячейка уже в 1937 году знала о предстоящем разделе Польши между Германией и Советским Союзом? Почему мой отец был так уверен в этом и ждал прихода Красной армии осенью 1938 года или, в крайнем случае, в начале 1939 года? Об этом он не раз мне говорил сам. Он не намного ошибся. Руководство КПЗБ знало об этих планах через Коминтерн и спускало соответствующие инструкции своим низовым ком-ячейкам… Если бы не было предварительного, тайного сговора и последующего подписания пакта Риббентропа-Молотова, то Гитлер серьезно задумался бы, начинать ли ему вторую мировую войну»…

Конечно, история не терпит сослагательного наклонения. Думаю, Вторая мировая война началась бы по-любому. Но Данилов в своей книге, тем не менее, сообщает весьма важные факты – Сталин давно положил глаз на Западную Беларусь и Украину, и агрессию СССР 17 сентября 1939 года вызвало вовсе не нападение на Польшу Гитлера. Все было давным-давно расписано. Как в 1794 году, когда Екатерина разделила между Пруссией и Австро-Венгрией территорию Речи Посполитой, словно играя в покер на деньги.

Вновь предоставим слово Данилову: «Зимой 1940 года начались массовые аресты и депортация в Сибирь семей, арестованных ранее в 1939 году польских чиновников, полицейских (не обязательно поляков, большей частью служивших в польских администрациях беларусов. - Прим. М.Г.) и других представителей польской интеллигенции. Почти каждую неделю, а иногда и чаще, кого-то из нашего класса арестовывали, в основном польских юношей (католиков. - Прим. М.Г.) и девушек. Мы уже знали, что у многих учеников нашего класса арестованы отцы, и они знали, какая их ждет участь. Эти аресты производили на нас жуткое впечатление. Опишу их подробнее. Во время урока, не дожидаясь перемены, кто-то из администрации школы входил в класс, просил извинения у преподавателя за прерванный урок и называл фамилию ученика, которому предлагалось взять свои вещи и следовать за ним. Тут же вскакивали девочки (наш класс был в основном женский), подбегали к своей подруге и со слезами обнимали и целовали ее на прощание. Учительница крестила ее католическим знамением, говорила слова утешения и тоже обнимала и целовала на прощание. Мы выбежали следом за арестованной на коридор, там уже стоял красноармеец с длинной винтовкой и офицер из НКВД со знаками в петлицах, в которых мы еще тогда плохо разбирались. Он очень возмущался, т.к. многие из нас все еще продолжали прощаться с арестованной. Возникла необычная для него ситуация, с которой он ранее не сталкивался там у себя на востоке. Он вернулся в класс, что-то грубо сказал учительнице, а красноармеец тем временем пытался отбить от нас арестованную и увести ее по коридору к выходу. Офицер побежал следом за арестованной, а мы вернулись в класс. Учительница сидела за столом и плакала»…

Все это не способствовало авторитету советской власти, и местное население ждало перемен от грядущей войны. В своих воспоминаниях маршал Г.К. Жуков писал, что Сталин однажды спросил его, правда ли, что на Украине местное население встречает немцев с хлебом и солью?

Так советская власть, которую торжественно встречали украшенными елками и цветами, стала для жителей Западной Беларуси и Западной Украины мачехой».

Но особенно интересные и точные мысли содержатся во вступление к книге, где автор рассуждает о том, почему же именно в России коммунизм так легко победил здравый смысл человеческого бытия: «Ни в одной стране Европы не было столько самозванцев, как в России, что также является результатом склонности российского общества к мифотворчеству. Этому в значительной мере способствует православная религия, которая приучает свою паству верить во всевозможные чудесные превращения и отвлекает ее от повседневных забот… Протестантская религия, наоборот, считает труд и накопление материальных ценностей богоугодным делом, поэтому все протестантские страны имеют наиболее высокие экономические показатели. Чем не пример для России с ее застывшей православной стагнацией?»

Добавить к этим словам что-то сложно, хотя я добавлю. По поводу православной религии. Добавлю словами другого известного беларуса – профессора В.У. Ластовского, который еще в 1910 году писал по поводу агрессии Московии, захватившей всю Беларусь (Литву) в 1655 году: «… при этом вышло, что беларусы и московцы различаются во всем, и даже в самой вере православной… В Москве думали, что русское – это тоже самое, что московское, а все другое – пусть и русское, но что объяснялось особенным складом местной жизни, - а значит и то, что создала беларуская культура, московцы считали латинствующим или польским, литовской ересью»…

Естественно зажиточность и богатство «западных русских» московские попы объясняли своей пастве тем, что бедность не порок, что важно быть богатым духом, а не материальными ценностями, поощряя наплевательские настроение на накопления маломальского богатства и добра. При этом сами попы не чурались материального богатства, обдирая своих прихожан, как липку. Именно мракобесие РПЦ Москвы запрещало россиянам садить и есть картофель, который они называли «латинским яблоком» или «дьявольским яблоком». И лишь крайние меры Николая I, предпринятые им в 1840-е годы, когда было жестоко подавлено войсками четыре подряд «картофельных бунта», впервые приучили россиян к картофелю, сто лет спустя после беларусов!

| Источник: Аналитическая газета "Секретные исследования"