Мир Политики

О том, что ушедших от нас, умерших, усопших принято поминать на третий, девятый, сороковой дни, а также в годовщину кончины, — знают все. Но почему для поминовения выбраны именно эти дни? 

Прежде всего, следует отметить, что Церковь постоянно молится о почивших, а сейчас разговор о частном поминовении умерших в третины, девятины, сорочины и годовщину. 

Скорбеть и помнить про день рождения 

Третий день. Поминовение усопших в третий день после смерти совершается по апостольскому преданию. Этот день выбран, во-первых, потому, что скончавшийся был крещен во имя Отца и Сына и Святого Духа, Бога единого в Троице. При жизни человек молится об отпущении грехов единому в Троице Богу, и Церковь творит поминовение о человеке в третий день. Во-вторых, поминовение в третий день происходит потому, что при жизни всякий человек стремится сохранить три богословских добродетели, служащие основанием будущего спасения — веру, надежду, любовь. Наконец, третий день после смерти выбран для поминовения потому, что существо усопшего человека имело тройственный состав — дух, душу и тело, которые согрешают вместе и по переходе человека в загробный мир требуют очищения от грехов. 

Кроме такого богословского значения поминовения в третий день, оно имеет еще таинственное значение, касающееся загробного состояния души. Когда святой Макарий Александрийский попросил ангела, сопровождавшего его в пустыне, объяснить значение церковного поминовения в третий день, ангел отвечал: «Когда в третий день бывает в церкви приношение, тогда душа умершего получает от стерегущего ее Ангела облегчение в скорби, которую чувствует от разлучения с телом — получает потому, что славословие и приношение в церкви Божией за нее совершено, от чего в ней рождается благая надежда, ибо в продолжение двух дней позволяется душе вместе с находящимися при ней Ангелами ходить по земле, где хочет. Посему душа, любящая тело, скитается иногда около дома, в котором положено тело, и таким образом проводит два дня, как птица, ища себе гнезда. Добродетельная же душа ходит по тем местам, в которых имела обыкновение творить правду. В третий же день «Тот, Кто Сам воскрес в третий день из мертвых, повелевает в подражание Его воскресению вознестись христианской душе на небеса, для поклонения Богу всяческих». 

Девятый день. В этот день Церковь также совершает молитву и бескровную жертву по апостольскому преданию. Она молит Господа, чтобы душа усопшего удостоилась быть причтенною к лику святых молитвами и представительством девяти ангельских чинов. Святой Макарий Александрийский, по откровению ангельскому, говорит, что после поклонения Богу в третий день, повелевается показать душе различные обители святых и красоту рая. Все это рассматривает душа шесть дней, удивляясь и прославляя Творца. Созерцая все это, она изменяется и забывает скорбь, которую чувствовала, находясь в теле. Но если она виновна в грехах, то при виде наслаждений святых она начинает скорбеть, говоря себе: «Увы мне! Сколько я осуетилась в том мире! Увлекшись удовлетворением похотей, я провела большую часть жизни в беспечности и не послужила Богу как должно, дабы и мне удостоится сей благодати и славы. Увы мне, бедной!». После рассмотрения всех радостей праведных, душа опять возносится ангелами на поклонение Богу. 

Поминовение усопших в сороковой день имеет давние исторические корни. Дни плача по умершим в глубокой древности продолжались сорок дней. Так, израильтяне оплакивали Моисея. Вообще, число 40 — есть число знаменательное, часто встречающееся в Священном Писании. Евреи питались в пустыне манной небесной 40 лет. Моисей постился 40 дней и 40 ночей, приемля закон от Бога. Илия провел 40 дней в путешествии к горе Хорива. Иисус Христос после своего крещения провел в пустыне 40 дней и 40 ночей, а после своего воскресения в продолжение сорока дней учил апостолов тайнам Царствия Божия. 

Основываясь на преданиях апостолов, узаконивших в Церкви Христовой древний обычай — оплакивать умерших 40 дней, Святая Церковь с древнейших времен установила правило творить поминовение по усопшим в продолжение сорока дней (сорокоуст) и особенно в сороковой день (сорочины). Как Христос победил дьявола, пробыв 40 дней в посте и молитве, так и Церковь, принося в продолжение сорока дней молитвы и бескровные жертвы об усопшем, испрашивает ему у Господа благодать победы над князем тьмы и получение в наследие Царствие Небесное. 

Святой Макарий Александрийский, рассуждая о состоянии души человеческой по смерти тела, продолжает: «После вторичного поклонения Владыка всех повелевает отвести душу в ад и показать ей находящиеся там места мучений, разные отделения ада и разнообразные нечестивые мучения, в которых души грешников непрестанно рыдают и скрежещут зубами. По этим разным местам мук душа носится тридцать дней, трепеща, чтобы и самой ей не быть заключенной в оных. В сороковой день она опять возносится на поклонение Господу Богу, и теперь уже Судия определяет приличное ей по делам место заключения». 

Годины и годовщины дня смерти христианина — есть день рождения его для новой, лучшей жизни. Вот почему мы празднуем память усопших по истечении года. Так как любовь, по словам апостола Павла, никогда не кончается, то смерть не рас-торгает нашего союза любви с усопшими. Они живут духом с нами, мы сохраняем в сердце живую память о них. Как писал протоиерей Г. Дьяченко, «с особенной живостью возобновляется в нас память их во дни кончины их — годовщины, и мы прибегаем в эти дни к молитве веры и любви как к действительному средству, с одной стороны, удовлетворить требование своего горящего любовью сердца, а с другой — доставить отраду и облегчение душам, переселившимся от нас в горний мир». 

Великая бывает о сего польза… 

Человек ушел от нас. Мы оплакиваем его уход, скорбим о нем. Кажется, вот и все, что мы можем теперь сделать для памяти ушедшего. На самом деле — сделать для него и теперь мы можем гораздо больше, чем нам кажется. В Церкви есть учение о ходатайстве живых за умерших. Оно восходит к Священному Писанию. 

Как праведники после смерти тела и частного суда над ними восходят душами на небеса, так грешники отходят своими душами в ад — место скорби и печали. При этом как первые на небесах еще не чувствуют совершенного блаженства, так и последние до всеобщего суда не терпят совершенного мучения. У тех из грешников, кто до разлучения с жизнью покаялся, но не успел принести плодов, достойных покаяния, еще остается возможность получить облегчение в страданиях и даже вовсе освободиться от уз ада. Такое облегчение и освобождение грешники могут получить не по собственным каким-то заслугам или через раскаяние (после смерти и частного суда уже нет места ни для покаяния, ни для заслуг), но только через молитвы Церк-ви, молитвы, совершаемые живыми за мертвых. 

Учение о возможности для грешников, умерших с покаянием, получить облегчение и даже полное освобождение от мучений ада по молит-вам еще живущих — имеет основание в Священном Писании. Святой апостол Иаков заповедует нам молиться друг за друга, а апостол Павел просит совершать молитвы за всех людей. И тот и другой апостолы заповедуют молиться друг за друга и за всех независимо от места, времени и иных обстоятельств. Следовательно, мы должны молиться за наших ближних и тогда, когда они находятся вместе с нами, и когда они отсутствуют, и тогда, когда они еще живут на земле, и тогда, когда они переселяются в мир иной. Как писал апостол Лука, и умершие, как и живые, для Бога все равно живы. 

Мы не знаем, каков, выражаясь современным языком, «механизм воздействия молитв». И тем не менее такие молитвы действенны и спасительны. Точно так же, не постигая того, как могут действовать наши молитвы за усопших, мы не вправе сомневаться в их действенности и спасительности. «Если чего попросите во имя Мое, — говорит Христос, — то Я сделаю». В Священном Писании говорится, что Господь Иисус Христос имеет ключи ада и смерти. Следовательно, он может отверзать ими затворы адовы и освобождать оттуда грешников. 

Примечательно, что все древние литургии, которые употреблялись в Православной Церкви, и все литургии Церкви западной, и даже литургии различных древних христианских сект содержат в себе молитвы за умерших. Это говорит о том, что не было времен, когда бы христиане не молились бы за своих усопших. Святой Иоанн Златоуст, говоря о пользе молитв за умерших, написал: «Не напрасно узаконено апостолами творить поминовение об усопших: они знали, что великая бывает от сего польза для усопших, великое благодеяние». 

Молясь об усопших, мы молимся о себе 

Святой Иоанн Златоуст в одном из своих поучений наставляет, что умершему мы можем помогать не слезами, а молитвами. 

Что побуждает нас молиться за усопших? По словам Христа, мы должны любить ближних, как самих себя, и в молитвенной памяти об ушедших проявляется наша любовь. И как эта любовь дорога покойным, принося им, беспомощным, помощь! И наоборот, как мы бываем безжалостны, когда забываем усопших. 

Многие по смерти близких, желая сохранить о них память, хранят некоторые их вещи, сохраняют их фотографии, ставят дорогие памятники, обсаживая могилы деревьями и цветами. Но это ли нужно теперь усопшим? Эта ли дорога им память? «Усопшие нуждаются единственно в нашей молитве, — писал много лет назад архимандрит Киприан, — в благодарении за их души. Мы же, проявляя разные знаки нашей памяти к ним, самое главное забываем — молиться о них. 

Ставя дорогие памятники и украшая их, как только может подсказать изобретательный ум, затрачивая на них сотни и тысячи рублей, в то же время жалеем подать нищему на фунт хлеба или прикрыть наготу голому ради души покойника. 

Неужели в самом деле не затронулось бы наше сердце сострадательностью, если бы мы увидали, как ребенок, завязнув в грязи, тонул в ней, и не вынули бы его? У ребенка не хватает сил самому вылезти из грязи, и вот мы подаем ему руку помощи. 

Точно так же покойники, находясь в греховной тьме, на месте мучения, лишены сами по себе возможности очиститься от грехов, освободиться от горькой участи, так как после смерти нет покаяния. Кто же им может помочь, как не живые? А между тем живые, часто близкие, даже родные, забывают о них, забывают дети своих родителей, родители детей, братья сестер, сестры братьев. У всех большей 

частью одна забота — о внешности и о показной стороне, о том, что могут увидеть другие, а душа их, тяжкая участь — это в стороне». «Мы должны верить, — говорит архимандрит Киприан, — что, молясь о покойниках, молимся в то же время о самих себе, потому что за нашу милость к умершим Господь нам посылает Свою милость, за нашу молит-венную память о них Господь и о нас помнит, по Своему милосердию». 

Если даже у кого-то после смерти не осталось родных или друзей, все равно найдутся по благости Божией молитвенники, которые будут творить поминовение за него. Вот какая история сохранилась про святителя московского Филарета. 

Один священник с особым усердием поминал за литургией покойников. Если кто-то хоть раз подавал ему записку о поминовении, он выписывал имена усопших в свой синодик и, не говоря о том подавшему, поминал всю жизнь. Скоро у него составился синодик с таким многотысячным перечнем имен, что пришлось его разделить на отделы и поминать по очереди. 

Случилось так, что он впал в какую-то погрешность, так что ему угрожало устранение от прихода. Дело передали московскому митрополиту Филарету, и когда преосвященный уже собирался наложить резолюцию об устранении его, вдруг почувствовал какую-то тяжесть в руке. Митрополит отложил подпись до следующего дня. Ночью он видит сон: перед окнами собралась толпа народа разного звания и возраста. Толпа о чем-то громко толкует и обращается с какой-то просьбой к митрополиту. 

— Что вам нужно от меня, — спрашивает архипастырь, — и что вы за просители? 

— Мы отошедшие души и явились к тебе с просьбой: оставь нам священника и не отстраняй его от прихода. 

Впечатление этого сновидения было так велико, что Филарет не мог отделаться от него по пробуждении и велел позвать к себе осужденного священника. Когда тот явился, митрополит спросил: 

— Какие ты имеешь за собой доб-рые дела? Открой мне. 

— Никаких, владыко, — ответил тот, — достоин наказания. 

— Поминаешь ли ты усопших? — спросил митрополит. 

— Как же, владыко, у меня правило: кто подает раз записку, я уж постоянно на проскомидии вынимаю частички о них, так что прихожане ропщут, что у меня проскомидия длиннее литургии, но я уже иначе не могу. 

Преосвященный ограничился переводом священника в другой приход, объяснив ему, кто был ходатаем за него. 

Огонь несветимый и червь неумирающий 

От каких мучений молитвы живых могут избавить уже усопших? Для подробного ответа на подобный вопрос следовало бы детально рассмотреть само понятие ада и мучений, которые ожидают в нем грешников. Увы, в одной статье сделать это затруднительно. Обещая, что «ЧС» еще вернется к этой теме, расскажем о мучениях вполне конкретного человека, ставшего жертвой бесов. Его страдания хоть в какой-то мере дают представление о мучениях грешников после смерти. 

Николай Александрович Мотовилов был человеком, очень близко стоявшим к преподобному Серафиму Саровскому. Человек горячего и искреннего сердца, он однажды завел с преподобным Серафимом разговор о вражьих нападках на человека. Светски образованный Мотовилов не преминул усомниться в существовании злой силы. Тогда преподобный поведал ему о своей страшной борьбе с бесами в течение тысячи ночей и дней. Авторитетом своей святости, силой слова, в котором не могло быть даже тени лжи, старец убедил Мотовилова в существовании бесов в самой реальной жизни. 

Пылкий Мотовилов тогда от души воскликнул: 

— Батюшка, как бы я хотел побороться с бесами! 

Серафим испуганно перебил его: 

— Что вы, что вы, ваше Боголюбие! Вы не знаете, что вы говорите. Знали бы вы, что малейший из них своим ногтем может перевернуть всю землю, так не вызывались бы на борьбу с ними! 

— А разве, батюшка, у бесов есть когти? 

— Эх, ваше Боголюбие, ваше Боголюбие, и чему только вас в университетах учат?! Не знаете, что у бесов когтей нет. Изображают их с копытами, когтями, рогами, хвостами потому, что для человеческого воображения невозможно гнуснее этого вида и придумать. Таковы в гнусности своей они и есть, ибо самовольное отпадение их от Бога и добровольное их противление Божественной благодати из Ангелов света, какими они были до отпадения, сделало их ангелами такой тьмы и мерзости, что не изобразить их никаким человеческим подобием, а подобие нужно — вот их и изображают черными и безобразными. Но, будучи сотворены с силой и свойствами Ангелов, они обладают таким для человека и для всего земного невообразимым могуществом, что самый маленький из них, как я сказал вам, может своим ногтем перевернуть всю землю. Одна Божественная благодать Всесвятого Духа, даруемая нам, одна она делает ничтожными все козни и ухищрения вражии. 

Жутко стало в тот момент Мотовилову. Под защитой преподобного он мог не опасаться сатанинской злобы, но дерзкий вызов бесам не остался без последствий — он был принят. Уже после кончины старца Серафима Мотовилов поехал в Курск для сбора сведений о детстве и юности преподобного. А на обратном пути, в Воронеже, Мотовилова ждала гроза. Ему пришлось заночевать на одной из почтовых станций. Оставшись один в комнате для приезжих, он достал из чемодана рукописи и принялся разбирать их при свете одинокой свечи. Одной из первых ему попалась запись об исцелении бесноватой девицы у раки святителя Митрофана Воронежского. 

«Я задумался, — пишет Мотовилов, — как это может случиться, что православная христианка и вдруг одержима бесом и притом такое продолжительное время, как тридцать с лишним лет. И подумал я: вздор! Этого быть не может! Посмотрел бы я, как бы посмел в меня вселиться бес, раз я часто прибегаю к Таинству Святого Причащения…». 

И в это самое мгновение страшное холодное зловонное облако окружило его и стало входить в его судорожно стиснутые уста. Как ни бился несчастный, как ни старался защитить себя от льда и смрада вползавшего в него облака, оно вошло в него. Руки его были точно парализованы и не могли сотворить крестного знамения: застывшая от ужаса мысль не могла вспомнить спасительного имени Иисуса. Ужасное совершилось, и для Николая Александровича наступил период тягчайших мучений. 

Его записи дают такое описание испытанных им мук: «Господь сподобил меня на самом себе испытать истинно, а не во сне и не в привидении, три геенных муки. 

Первая — огня несветимого и неугасимого… Продолжалась эта мука в течение трех суток, так что я чувствовал, как сожигался, но не сгорал. Со всего меня по 16 или 17 раз в сутки снимали эту геенную сажу, что было видно для всех. Перестали эти муки лишь после исповеди и причащения молитвами архиепископа Антония и заказанных им по всем сорока семи церквам Воронежским и по всем монастырям заздравными за болящего раба Божия Николая ектениями. 

Вторая мука — в течение двух суток — тартара лютого геенского, так что и огонь не только не жег, но и согревать меня не мог. По желанию архиепископа Воронежского Антония я с полчаса держал руку над свечой, и она вся закоптела донельзя, но не согрелась даже. Опыт этот я записал на листе и к тому описанию руку мою, закопченную свечной сажей, приложил. 

Но обе эти муки, благодаря причащению Святых Христовых Тайн, давали мне хоть возможность есть и пить, и спать немного мог я при них, и видимы были они всем. 

Но третья мука геенская хоть на полсуток уменьшилась, но зато велик был ужас и страдание неописуемого и непостижимого. Как я жив остался от нее! Исчезла она тоже от исповеди и причащения. Эта мука была — червя неусыпного геенского, и червь этот никому более, кроме меня самого и архиепископа Антония, не был виден. Но сам я был переполнен этим наизлейшим червем, который ползал во мне всем и неизъяснимо ужасно грыз всю мою внутренность, но и выползаючи через рот, уши и нос, снова во внутренности мои возвращался. Бог дал мне силу на него, и я мог брать его в руки и рас-тягивать. Я по необходимости заявляю это все, ибо недаром подалось мне это свыше от Бога видение, да не возможет кто подумать, что я дерзаю всуе имя Господне призывать. Нет! В день Страшного суда Господь Сам, Помощник и Покровитель мой, засвидетельствует, что я не лгал на Него». 

Вскоре после этого страшного и недоступного для обыкновенного человека испытания Мотовилов имел видение своего покровителя, преподобного Серафима, который утешил страдальца обещанием, что ему будет дано исцеление при открытии мощей святителя Тихона Задонского и что до того времени вселившийся в него бес не будет уже его так жестоко мучить. 

Действительно, через 30 с лишним лет совершилось это событие, и Мотовилов его дождался и исцелился по великой своей вере в самый день открытия мощей Тихона Задонского в 1861 году. Мотовилов стоял в алтаре, молился и горько плакал о том, что Господь не посылает ему исцеления, которого по обещанию преподобного Серафима Саровского ждала его измученная душа. Во время пения Херувимской песни он глянул на горнее место и увидел на нем святителя Тихона. Святитель благословил плачущего Мотовилова и стал невидим. Мотовилов сразу почувствовал себя исцеленным. 

И огонь неугасающий, и червь неумирающий поминаются в Святом Писании как разновидности адских мучений грешников. И от этих мучений тоже могут постараться живые спасти своими молитвами усопших. Но об этом — уже в другой статье. 

Александр ОКОНИШНИКОВ,  «ЧЕСТНОЕ СЛОВО» 
http://www.chslovo.com/index.php?idst=9425