В 1961 году учёные, проводя цитологические анализы, случайно обнаружили мужчину с необычным набором половых хромосом – XYY. Этот факт вряд ли взволновал бы общественность, если бы спустя шесть лет в научном журнале «Природа» («Nature») не появилась статья У.Прайса и П.Уотмора «Преступное поведение и мужской генотип XYY». Авторы публикации пытались доказывать, что наличие у мужчин в клетках дополнительной Y-хромосомы свидетельствует об их предрасположенности к агрессии и различным правонарушениям. Эти утверждения во многом основывались на данных, которые получили двумя годами раньше английская исследовательница Патрисия Джекобс и две её сотрудницы из Эдинбурга. Они изучали хромосомные наборы пациентов, содержащихся в лечебных заведениях для лиц с умственным развитием ниже нормы, имевших склонность к жестокости и асоциальному поведению. Как выяснилось, среди этой категории больных люди с хромосомным набором XYY составляли 3,5%, то есть встречались в 35 раз чаще, чем в среднем в обществе! Отсюда было уже недалеко до прямого вывода – добавочная «мужская» хромосома Y является «хромосомой преступности», которая заставляет её носителей вступать в конфликт с законом.
Охочая до сенсаций пресса быстро откликнулась на новую гипотезу. В США даже появился роман «XYY мужчина», сразу ставший бестселлером. Его герой – вышедший из тюрьмы взломщик с «роковой» дополнительной Y-хромосомой – становится сексотом, работающим по приказу британских спецслужб. Для него не существует моральных и этических барьеров, он крайне агрессивен и способен выполнить самое рискованное и кровавое задание. В 1969 году в одном из американских юридических журналов на полном серьёзе предлагалось ограничивать свободу лиц с хромосомным набором XYY ещё до того, как они совершили противоправные действия.
Поэтому неудивительно, что в ходе некоторых судебных процессов адвокаты пытались объяснить поведение своих подопечных наличием «преступной хромосомы»; по мнению защитников, это обстоятельство снимало с подсудимых значительную часть ответственности за совершённые деяния. В подобных случаях точки зрения присяжных часто расходились. Например, в 1968 году некий Даниэль Югон обвинялся в убийстве пожилой женщины в одном из парижских отелей. Улики полностью изобличали подсудимого. Югон имел хромосомный набор XYY, что было известно суду. Тем не менее убийцу признали вменяемым, и он ответил по всей строгости закона. Почти в то же время в Австралии аналогичное обвинение предъявили Лоренсу Хену – он зарезал пожилую женщину, свою квартирную хозяйку. Защита настаивала на невменяемости подсудимого, ссылаясь на его «лишнюю» хромосому. Согласно приговору суда Хен был направлен в тюремную больницу «до выздоровления»! Нетрудно догадаться, что такой вердикт фактически означал для него пожизненное заключение.
В 1973 году в США вышел новый учебник биологии, где прямо говорилось о повышенной агрессивности людей с хромосомным набором XYY. В научной прессе того времени даже выдвигались смелые проекты, осуществление которых в будущем избавило бы общество от лиц, «дефектных по половым хромосомам». Так осторожные научные гипотезы усилиями пишущей братии превращаются в «бесспорные истины».
На самом деле ситуация с добавочной Y-хромосомой значительно сложнее. Известно, например, что её обладатели, как правило, ни внешне, ни по уровню половых гормонов не отличаются от «обычных» мужчин, а их рост лишь ненамного превосходит средние величины. Они – полноправные и законопослушные члены социума. Лишь изредка необычный набор хромосом снижает умственные способности. Пока точно доказано лишь то, что процент «мужчин XYY» выше в тюрьмах и колониях, чем на свободе. При этом допустимо предположить: именно невысокий уровень интеллекта, а не агрессивные действия, приводит таких людей на скамью подсудимых. Другое возможное объяснение – добавочная Y-хромосома действительно повышает уровень врождённой агрессии, однако это обстоятельство оказывается роковым только для лиц, не способных контролировать свои поступки. Чтобы в полной мере уяснить суть второго предположения, имеет смысл поговорить об общих причинах агрессивного поведения людей.
Посмотрите любой блок новостей, и вы легко убедитесь: агрессия в той или иной форме стала в наше время обыденным явлением. Яркий пример, лишённый какой бы то ни было политической и социальной окраски, – стычки болельщиков на стадионах, переходящие порой в кровавые потасовки. Что движет людьми, которые, рискуя получить тяжёлую травму, решают пустяковый, в сущности, вопрос о достоинствах той или иной команды?
Перенесёмся мысленным взором в Африку, какой она была около двух миллионов лет назад. Тогда в результате глобального изменения климата зелёное пятно джунглей начало постепенно сокращаться. Там, где росли влажные тропические леса, появлялась выжженная солнцем саванна с её бескрайними просторами, жухлой травой по пояс, спёкшейся до твёрдой корки почвой и одинокими деревьями, способными выносить обжигающие потоки интенсивной солнечной радиации. Обезьянам Африки, привыкшим к совершенно другой среде обитания, выжить в этом новом для них окружении было очень непросто. По сути, вопрос стоял так: во что бы то ни стало приспособиться или погибнуть!
И нашим далёким предкам австралопитекам (лат. australis – «южный» и греч. pithekos – «обезьяна») удалось выжить в таких совсем не подходящих для приматов условиях. Для этого им пришлось отказаться от привычного растительного рациона и заняться охотой, а это потребовало коллективных действий. Чтобы сделать их успешными, появилась необходимость выработать сложную систему звуковых сигналов, то есть основы речи. Кстати, наиболее развитой системой звуковых сигналов у высших животных обладают именно коллективные охотники, в частности волки.
Самыми лучшими добывателями пропитания среди австралопитеков становились наименее волосатые особи. Попробуйте побегать по африканской саванне в шубе, и вы сразу поймёте, почему голые и интенсивно потеющие загонщики получали преимущество перед своими более волосатыми собратьями.
Многочисленные капельки пота, выступающие у нас на всей поверхности кожи при посещении сауны, свидетельствуют о том, что нашим далёким предкам приходилось интенсивно потеть. Животные такими способностями не обладают. Их потовые железы обычно расположены в строго ограниченных местах тела. Успех в добывании пищи у австралопитеков обуславливал большую вероятность оставить многочисленное потомство. Так в течение десятков тысяч лет естественного отбора человек потерял свой волосяной покров на теле.
Для удачной охоты необходимо было высматривать добычу в высокой траве и одновременно задействовать руки, чтобы пользоваться примитивными орудиями. Именно поэтому австралопитекам пришлось выпрямиться и перейти к прямохождению. Между прочим, хребет практически всех позвоночных животных совершенно не приспособлен для вертикальных нагрузок, поскольку расположен параллельно земле или плоскости дна моря. Вот почему нам до сих пор приходится расплачиваться за необычный способ использования нашего костяка болями в спине.
Высокой смертности детёнышей, да и взрослых особей австралопитеки могли противопоставить только интенсивное размножение и свой интеллект – по сути, единственное действенное оружие животных, лишённых длинных когтей и острых зубов. Ушла в прошлое сезонность размножения, зато появились очень короткий по сравнению с остальными крупными млекопитающими менструальный цикл, постоянная готовность заниматься сексом и необычно длинное детство, необходимое для передачи накопленных навыков подрастающему поколению.
Несмотря на все эти приобретённые в процессе эволюции особенности, жизнь в саванне оставалась для австралопитеков тяжёлым испытанием. Судя по данным, полученным антропологами, нашим далёким предкам часто приходилось довольствоваться падалью и прибегать к каннибализму. В столь суровых условиях борьбы за выживание больше шансов уцелеть и продолжить род имели наиболее агрессивные особи. Постепенно, в результате жестокого отбора, у австралопитеков повышался врождённый уровень агрессивности, который мы получили от них в качестве не слишком приятного наследства. Более агрессивными были самцы, поскольку именно на их плечи ложилась основная тяжесть борьбы и с хищными животными, и со своими соплеменниками из соседних групп. Так в эволюционной истории человечества агрессивность оказалась более связана с мужским полом, чем с женским. При этом связь агрессивности с сильной половиной не является абсолютным законом: мы ведь не можем определённо сказать, кто более агрессивен у насекомых или, скажем, у речных выдр – самцы или самки. Что же касается гомо сапиенса, то всё его прошлое свидетельствует о повышенной «драчливости» именно мужского пола.
Разумеется, уровень агрессивности у разных людей различен, как и проявление любого другого признака, будь то рост, мышечная масса или интеллектуальные возможности. Современная наука о поведении животных – этология утверждает, что способность к агрессии у них, равно как и у человека, непосредственно не связана с внешними обстоятельствами. Она накапливается постепенно и готова выплеснуться наружу под воздействием самых разных факторов. Об этом говорят, например, опыты с аквариумными рыбками цихлидами. Когда к паре цихлид подсаживают третью рыбку другого вида, агрессия половых партнёров выплёскивается на невольную интервентку. Когда её убирают, между супругами начинают возникать внутрисемейные «разборки». Конечно, люди не рыбы, но подобный принцип проявления агрессии действует и среди них. За примерами далеко ходить не надо. Даже заклятые враги почти всегда объединяются под натиском внешней угрозы. Если же этого врага нет, то для укрепления нации его надо выдумать, и тогда общий объединяющий порыв обеспечен.
Из всего сказанного следует простой вывод: врождённую мужскую агрессию надо научиться спускать по каналам, которые приняты в цивилизованном обществе. Это могут быть спортивные состязания, интенсивная физическая работа, не доходящие до рукоприкладства яростные словесные перепалки и другие формы разрядки. Каждый волен выбирать, что ему по душе. Вспомним и предприимчивых японцев, устанавливающих в холлах фирм резиновые манекены начальников, на которых сотрудники могли бы выплёскивать свои негативные эмоции…
Ну а добавочную Y-хромосому нельзя называть «хромосомой преступности», хотя, вероятно, она действительно повышает уровень агрессии у мужчин по сравнению со средними показателями. Однако это далеко не всегда ведёт к столкновению с законом. С другой стороны, у «обычного» драчливого подростка, который ещё не научился контролировать своё поведение, гораздо больше шансов попасть в полицейский участок или даже в тюрьму. По оценкам социологов, для среднестатистического европейца риск попасть за решётку составляет около 0,1%, то есть в заключении оказывается один из тысячи мужчин. Для представителей сильного пола с необычным набором хромосом вероятность угодить в камеру в десять раз выше. Но и тут – всего один человек из сотни! Это означает, что подавляющее большинство «мужчин XYY» вовсе не проявляют преступных склонностей.
Источник: Журнал Дивеса
|
