Мир Политики

Происхождение слова "шут" в русском языки более загадочно, нежели, к примеру, "скоморох". Равно, как и сама традиция заводить при царских дворах шутов, уходящая в средневековье, не имеет внятной хронологии.

Этимологический словарь М.Фасмера фиксирует общий корень слова "шут" с литовским "siuttas" - бешенство, ярость, "siusti" - беситься, аналогично в латышском "злиться". Тут вероятней всего предположить, что слово это пришло к нам из языческого мира и, возможно, "шут" и "черт" со временем стали родственными. В наших пословицах и поговорках сохранилось это родство. У Даля мы читаем: "Шут полосатый, выворотной, гороховый, подновинский", "Чем черт не шутит. Шутить бы черт со своим братом". "Шуту не верь. Шуту в дружбе не верят". А вместо "черт с ним" народ иной раз скажет: "шут с ним", "леший с ним", явно этому "ему" не желая добра. Как из язычества шут перекочевал а христианский мир, остается неясным, как и возникшая потребность заводить себе тутов.

До царствования Ивана Грозного в исторической литературе мы не находим свидетельств о том, кто из Рюриковичей держал шутов при дворе. Грозный, несмотря на свое жестокое правление, любил веселье, держал скоморохов и шутов. У академика А.Панченко мы читаем: "Известны, наконец, и царские скоморохи. Лучшим их временем было время Ивана Грозного, который любил тешиться вместе с ними. Осенью 1571 года, готовясь к очередной своей свадьбе (с Марфой Собакиной), он послал в Новгород опричника Субботу Осетра Осоргина взять на государево имя лучших скоморохов и медведчиков". Правда, никто не знал, чем может закончиться боярская корпоративная вечеринка. Царь не воздерживался в вине, и его взор в минуту разгула мог пасть на любого родовитого боярина, которого самодержец назначал шутом. "Современники осуждали склонность Грозного к "богомерзким" игрищам, а боярин князь М.П. Репнин-Оболенский заплатил жизнью за отказ плясать на царском пиру в маске со скоморохами", - пишет А.Панченко. Но случалось, что бояре не проявляли подобного мужества и не отказывались от унизительной роли. Так, однажды шутом Грозного стал Осип Гвоздев, который происходил из древнего княжеского рода. Остается гадать, что переживалось его родовитой семьей, которая вела свой род от Рюрика.

Царский шут ежедневно ставил на кои свою голову. По словам Карамзина, забавы ради однажды Грозный вылил шуту своему Осипу на голову миску горячих щей, а когда тот попытался убежать, вонзил ему в спину нож. Иоанн Грозный на средневековый лад нуждался в особой театрализации собственного правления. Обиды в детстве, которые терпел царевич от боярства, дали себя знать, и когда Иван наконец стал царем, то осуществил свою месть разом всему правящему сословию. Он сменил родовитое боярство на опричников и не побоялся бросить Кремль и выстроить собственную столицу - Александровскую слободу под Владимиром, где участие в кощунственных трапезах со скоморохами сменялось посещением царем пыток.

У В.Ключевского читаем: "Так возникла среди глухих лесов новая резиденция, опричная столица с дворцом, окруженным рвом и валом, со сторожевыми заставами по дорогам. В этой берлоге царь устроил дикую пародию монастыря, подобрал три сотни самых отъявленных опричников, которые составили братию, сам принял звание игумена, а князя Аф. Вяземского облек в сан келаря, покрыл этих штатных разбойников монашескими скуфейками, черными рясами, сочинил для них общежительный устав, сам с царевичами по утрам лазил, на колокольню звонить к заутрене, в церкви читал и пел на клиросе и клал такие земные поклоны, что со лба его не сходили кровоподтеки",

Из всех русских царей нечто подобное позволит себе только Петр Первый, когда будет устраивать свои шутейные соборы. От Иоанна позаимствует первый император российский и "игру в царя". "В 1754 г. царь Иван венчал на царство татарина, касимовского хана Саин-Булата - в крещении Симеона Бекбулатовича, дав ему титул государя великого князя всея Руси... Симеон Бекбулатович правил царством два года, потом его сослали в Тверь. Все правительственные указы писались от имени этого Симеона как настоящего всероссийского царя, а сам Иван довольствовался скромным титулом государя князя, даже не великого, а просто князя московского, не всея Руси, ездил к Симеону на поклон, как простой боярин", - пишет В.Ключевский, называя такую театрализацию "политическим маскарадом".

Как Петр Первый заставит на время играть в царя Федора Ромодановского, родовитого боярина из Рюриковичей, так и Иоанн своей жертвой изберет татарского хана. Преображая себя в подданных, и Иван IV, и Петр Первый вели свою игру, целью которой были унижение политических противников и демонстрация собственной власти. Первым, кому сбривает бороду Петр после приезда из-за границы, был Ромодановский, В лице татарского хана унижается на деле все татарское ханство.

Не только назначаются шуты царями, но и сами цари позволяют себе шутовство даже относительно того, что является для них самым святым, власти, чтобы в подобной игре заново насладиться ее безграничностью.

Миф о шуте Балакиреве

Шут Балакирев - не только обаятельный герой, увы, так и недописанной пьесы Григория Горина и спектакля Марка Захарова. Хотя, справедливости ради, Горин порой очень близко подходит к историческому прототипу и, вне всякого сомнения, опирался на сохранившиеся свидетельства.

О любви Петра к маскарадам и шутовским потехам, в которых он сам не был сторонним наблюдателем, известно давно. Несмотря на то, что император прорубал окно в Европу, другое окно давно смотрело на Восток. Новое и средневековое время пересеклись в России. Петр, организуя ассамблеи, маскарады и фейерверки, сохранил вместе с тем штат шутов при дворе. Именно ему приписывает молва появление шута Балакирева, остроты которого дошли до нашего времени. Однако историки еще в позапрошлом веке высказывали весьма убедительное сомнение в том, что анекдоты Балакирева, изданные К. Полевым в 1830 г., есть подлинные памятники остроумия петровского шута. Уже тогда стало очевидно, что налицо немало белых пятен в биографии самого Ивана Алексеевича Балакирева, начиная как с неверной даты рождения, так и неясной даты смерти.

Как пишет исследователь А.Пронин, известно, что "в 1703 году будущий шут был известен как стряпчий Хутынского монастыря, ведавший сбором подушных денег с крестьян и монастырскими делами по разным приказам, еще через несколько лет он - солдат лейб-гвардии Преображенского полка. Разноречивы и сведения о происхождении Балакирева; по одной версии, он выходец из простонародья и дворянское звание получил от Петра I, по другой - принадлежал к старинной дворянской фамилии Нижнего Новгорода. В Преображенском полку Иван Александрович дослужился до чина прапорщика (а по некоторым данным, и поручика) и вышел в отставку около 1710 года, видимо, по состоянию здоровья, ибо иной путь увольнения дворянина со службы в петровское время был почти невозможен. Как Балакирев стал царским шутом, история умалчивает, но в делах Тайной канцелярии содержится указание на то, что помог ему в этом Виллим Монс, немец, брат знаменитой Анны Монс, царской фаворитки, в которую Петр был влюблен в младые лета, до известной истории с саксонским посланником Кенигсеком, дерзнувшим вступить с ней в любовную связь. Несмотря на постигшую сестру опалу, Виллим Иванович делал успешную карьеру в России и с 1711 года состоял при царе "генеральс-адъютантом", беспрестанно разъезжая с поручениями а Курляндию, Данциг, Кенигсберг, Берлин и т.д. Похоже, честолюбивый придворный ввел Балакирева в окружение царя, преследуя собственные цели: Ивану Александровичу отводилась роль инструмента, с помощью которого Виллим Иванович пытался влиять на государя".

Другой источник сообщает, что Балакирев был привлечен к суду в процессе Монса. Балакирев был умен и прекрасно понимал роль, какую играл Виллим Монс в жизни императора и его супруги. Он служил рассыльным между Монсом и Екатериной, но оказался, увы, невоздержан на язык, чем и погубил себя. За пособничество (показания он давал на дыбе) получил 60 ударов батогами. Монс был казнен. Наказанный и отправленный в ссылку, Балакирев был возвращен Екатериной I и произведен в поручики лейб-гвардии Преображенского полка.

По смерти Екатерины I он остался при дворе приближенным человеком благодаря своему умению ладить с людьми; играя роль официального шута, он пользовался особенным расположением императрицы Анны. Шутам давались порой изрядные подачки, однако нередко они подвергались и жестоким поруганиям. Так, однажды

Балакирев не пожелал по болезни принять участие в общей потасовке между шутами, затеянной для развлечения императрицы, и был за это по приказанию ее фаворита Бирона избит нещадно, так что два дня не мог ни подняться, ни повернуться на постели. Впрочем, он всегда умудрялся оставаться в милости и был щедро жалован Анной. Именно в его честь был выстроен знаменитый Ледяной дом.

Постепенно Балакирев стал мифологической фигурой русской истории. Его остроты, разлетевшиеся на пословицы и поговорки, стали своего рода эталоном эксцентричного, но честного поведения при дворе. Полководец Александр Суворов, который не гнушался иногда носить дурацкий колпак, сравнивал свои шутки не столько с Эзопом или Лафонтеном, сколько с Балакиревым, В мифологии важен не факт, а молва, сопутствующая факту.

Один из родственников придворного шута Балакирева прогневил Петра Первого и был отдан под суд. Шут, конечно, хотел просить царя о помиловании и с этой целью отправился во дворец. Царь, завидев идущего к нему Балакирева, сказал вслух всем окружающим его придворным так, чтобы и проситель мог его слышать: "Знаю, зачем ко мне идет он, но даю царское слово, что не выполню его просьбы". Шут слышал, что сказал Петр Алексеевич, и кинулся к нему в ноги, восклицая: "Умоляю тебя, государь! Не прощай ты этого негодяя, моего родственника!" Петр расхохотался, а так как дал царское слово, что не исполнит просьбы Балакирева, то и простил непутевого родственника шута.

Рассказывают, например, что Иван Балакирев а одну из ассамблей наговорил много лишнего. Желая остановить его болтовню и вместе с тем наградить, государь приказал как бы в наказание по установленному порядку ассамблей подать кубок Большого Орла. "Помилуй, государь!" - вскричал шут, упав на колени. "Пей, тебе говорят!" - сказал Петр гневно. Балакирев выпил и проговорил умоляющим голосом: "Великий государь! Чувствую вину свою, чувствую милостивое твое наказание, но знаю, что заслуживаю двойного, нежели то, которое перенес!"

Однажды за колкость Балакирева один из придворных сказал: "Я тебя до смерти прибью, негодный!" Шут, испугавшись, прибежал к государю и сказал ему об этом. Царь ответил: "Если он тебя убьет, я его велю повесить". - "Да я этого не желаю, Алексеич, а мне хотелось, чтобы ты его повесил, пока я жив", - ответил шут.

Однажды Петр Великий, желая знать общественное мнение о новой столице, спросил Балакирева, какая молва ходит про новорожденный Петербург. "Батюшка, царь-государь! - отвечал любимый шут. - С одной стороны, море, с другой - горе, с третьей - мох, а с четвертой - ох".

Однажды Балакирева пригласили в гости к одному иностранцу. Хозяин, желая удивить гостей, приготовил множество изысканнейших супов, которые стали подавать один за другим. После первого супа, увидев второй, Балакирев снял галстук, после второго - снял парик, затем кафтан, жилет, башмаки. Дамы в негодовании удалились, а хозяин закричал на Балакирева: "Что ты, шут, делаешь?" Балакирев ответил: "Готовлюсь переплыть это огромное море супов".

Однажды царь спросил шута: "Правду ли при дворе говорят, что ты дурак?"

- "Слухам не верь, Петр Алексеевич, - ответил шут, - мало ли что люди говорят. Они и тебя называют умным..."

Ледяная милость царицы

Не только Иоанн Грозный находил особое удовольствие в том, чтобы на роль придворного шута назначить родовитого боярина. Императрица Анна Иоанновна, правившая спустя двести лет, проявила ту же безжалостность лишь с той разницей, что не вонзила нож в спину шута. На закате своего царствования царица устроила в Петербурге грандиозное зрелище, известное в истории как "Ледяной дом", "забавная свадьба".

8 февраля 1740 г. в специально построенном изо льда дворце сочетались браком князь Михаил Алексеевич Голицын и придворная калмычка Евдокия Ивановна Буженинова. Так Анна Иоанновна наказала слабоумного князя за то, что тот, будучи в Италии, принял католичество и женился на итальянке. По возвращении в Москву он старался скрыть брак, спрятав жену в Немецкой слободе, но царица о проступке узнала и решила наказать вероотступника. Впрочем, возможно, не только ради дикой забавы строился Ледяной дом, а в этой ледяной фантасмагории существовал и политический подтекст, столь свойственный русским царям: унизить знать.

Карлица-калмычка, особо любившая буженину, оттого и носившая соответственную фамилию, однажды призналась Анне Иоанновне, что мечтает выйти замуж. И пятидесятилетнего Голицына, разжалованного в шута, который подавал самодержице квас, оттого и прозванного "квасник", пожаловали в женихи для калмычки.

Больше знают о самой свадьбе, но забывают о празднованиях, на которые съехались представители всех национальностей, населяющих Россию (по два от каждой, общим числом триста человек), и торжества продолжались с 27 января по 17 февраля. Шестого февраля 1740 года состоялось бракосочетание сиятельного шуга с шутихой - обычным порядком в церкви. После чего "свадебный поезд", управляемый канцлером Татищевым, проехал мимо дворца по всем главным улицам города. Шествие открывали "молодые", доступные для народного обозрения в большой железной клетке, поставленной на слоне.

Конечно, Ледяной дом поражал воображение. Профессор физики Г.Крафт, участвовавший в строительстве этого миража, оставил обстоятельное описание: "Дом строился из плит чистого льда, установленных одна на другую и политых водой. Перед домом стояли ледяные пушки и мортиры, у ворот - два дельфина, из челюстей которых вырывалось пламя. Вблизи возвышался слон, выпускающий из хобота горящую нефть. Дом был украшен статуями, а на воротах стояли горшки с ледяными цветами и ветками, на которых сидели птицы. Вся обстановка дома - зеркала, туалетный стол, кровать, шандалы, часы, камин с дровами - была также сделана изо льда".

Правда, профессор не задается вопросом, как в этом ледовом дворце чувствовали себя молодожены, которых заперли на брачное ложе с вечера до 8 часов утра следующего дня и приставили к дверям караул. Если один из них засыпал, то охрана будила новобрачных штыками. Хотя молодоженам были выданы шубы, ясно, что несчастные едва не умерли от холода: сильнейшие морозы начались с ноября 1739 года и продержались до марта 1740 года, достигая -35 градусов. Впрочем, и современные исследователи порой не выказывают сочувствия этим несчастным. А вдруг они могли попариться в бане? Ведь была выстроена и ледяная баня, а которой отчаянные головы действительно парились.

Но в этом масштабном зрелище, больше развращавшем нравы, чем облагораживающем, сохранились свидетельства очевидцев, которые не разделяли общего воодушевления. Французский посланник Шетарди оставил в одном из своих донесений такое признание: "Таким образом напоминается время от времени вельможам здешнего государства, что ни их происхождение, ни состояние, ни чины, ни награды, достойными которых признали их монархи, никоим образом не ограждают их хотя бы от малейшей фантазии государя".

К концу марта Ледяной дом растаял. Спустя девять месяцев после ледяной забавы умерла Анна Иоанновна. Взошедшая на престол Анна Леопольдовна уничтожила институт придворных шутов, вернула князю Голицыну после семилетнего ига шутовства свобода. Он снова женился, но уже по собственной воле, дожил до глубокой старости и умер на 87-м году жизни.

"Интересная газета. Тайны истории" №2 2010 г