Мир Политики

«Меня заинтересовала статья «Белорусская вера», опубликованная на страницах Вашей газеты. В связи с этим у меня возникло несколько вопросов. На одном из российских телеканалов я увидел репортаж, посвященный захоронению венгерских солдат, погибших во время ВОВ на территории СССР. В репортаже было показано открытие венгерского кладбища, над входом которого стоял шестиконечный православный крест, аналогичный кресту Евфросинии Полоцкой. Точно такой же крест можно было увидеть и на форме молодежной сборной Венгрии по хоккею в матче с молодежной сборной Беларуси (эфир 12.12.05 г. на «БТ-1»).

Аналогичный крест можно увидеть на гербе и флаге Словацкой Республики. Какое отношение имеет православный крест к этим двум католическим странам?» Вопрос действительно очень интересный: крест венгров и словаков идентичен кресту на щите всадника белорусской «Погони» - кресту Евфросинии Полоцкой. Причем, в некоторых исполнениях этот крест венгры и словаки пытались изменить на католический манер, делая перекладины креста равными по длине (так изменили на католический манер «Погоню» и в Республике Летува). Однако истоки креста – вовсе не католические. Для начала познакомимся с самой историей герба Словакии. Первые смутные упоминания о нем относятся к рубежу 11-12 вв. К этому времени относится и самый ранний герб Венгрии – изготовленный для короля Белы III треугольный щит с изображением серебряного двойного креста на красном фоне. Этот герб дожил до наших дней в значительной степени благодаря тому, что был изображен на серебряных монетах того времени. Двойной крест был символом Венгерского королевства и символом Верхних Земель (Верхней Венгрии), т.е. Словакии.

Молодая словацкая нация (судьба которой весьма похожа на судьбу белорусской нации) закончила свое образование во время революции 1848-1849 годов. Она учредила своим гербом этот старый герб Верхней Венгрии (т.е. Словакии). На этом гербе был изображен двойной крест на трех холмах. В это же время появляется трехцветный бело-сине-красный национальный флаг. Три холма на гербе изначально были золотыми либо серебряными (14-й век), затем зелеными, а начиная с 1848 года – синими, в результате принятия белого, синего и красного национальными цветами. После австро-венгерской интервенции 1867 года Словакия была подвергнута насильной ассимиляции, и использование национальной символики было запрещено (аналогичные преследования происходили в 1864 году в Беларуси, после подавления царской Россией освободительного белорусского восстания).

Стремление словаков к национальной самореализации привело их к союзу с Чехией, который после образования Чехословакии в 1918 году был символически выражен объединением словацкого двойного креста с чешским символом – львом. После Второй Мировой Войны использование словацких символов не приветствовалось, и, наконец, в 1948 году они были полностью запрещены коммунистическим режимом. В 1960-м эта тема достигла такой степени остроты, что был принят закон, заменяющий словацкий исторический герб на вновь созданный, изображающий золотой костер на фоне синего силуэта горного пика. «Принятие этого герба стало НЕЗАСЛУЖЕННЫМ УНИЖЕНИЕМ НАЦИИ», - так сказано на официальном сайте Республики Словакия.

Читая эти слова, становится обидно за белорусов, которые на референдуме 1995 г. с легкостью отказались от своего такого же исторического национального герба. Ибо в СССР у белорусов точно так изгонялась историческая память, они уже почти ничего не знали о своей истинной национальной истории, а слои населения, ностальгирующего по СССР, отвергали все национальное белорусское. Как же по-разному относятся к своим историческим национальным символам словаки и белорусы! 1-го марта 1990 года словацкий парламент принял закон о гербе, флаге, печати и гимне Словацкой Республики. После многолетнего запрета была восстановлена историческая словацкая символика. Итак, откуда же у словаков и венгров взялся этот крест?

В статье «Истоки Руси в Польской Хронике» (№ 18, 2005) мы подробно рассказали о том, что на территории между Венгрией и Словакией в раннем средневековье существовала Дунайская Русь (Моравская Русь) со столицей в Кеве (город у устья реки Моравы). Повторяться не будем – советуем перечитать эту статью. Напомним лишь, что эта Дунайская Русь фигурирует в тысячах европейских хроник, а населена она была славянами Полабья и Поморья, выходцами с земель лужичан, ободритов и др. Где – в Полабье и Поморье – и была самая древняя Русь, сердце славян и истоки Руси. Как я писал в статье «Загадки древнего герба» (№1, 2006), русины Полабья исповедовали арианство, символом которого был как раз крест с двумя перекладинами. Этот крест – и на древней печати Миндовга (1252 г.), прусского короля и создателя ВКЛ, и на гербах лужицких сербов и славян-поморов (территория бывшей ГДР), которые, очевидно, этот герб принесли и в Пруссию (Порусье), когда этот край был ими славянизирован до немецкой экспансии. Можно предположить, что словаки и венгры (ассимилировавшие Дунайскую Русь в свои этносы) получили этот арианский крест, как и мы (белорусы и пруссы), из одного источника – от славян Полабья и Поморья. И это предположение имеет много оснований. Это в первую очередь наличие в районе Дунайской Руси и у нас в Беларуси центров арианства, созданных полабцами и поморами (о том, что до христианства белорусы исповедовали арианство, писал еще В.У. Ластовский в 1910 г.). Это и множество археологических артефактов, содержащих арианские руны Полабья. Таким образом, этот крест – это, очевидно, изначально арианский крест Полабья и Поморья. Тему дальше развивает второй вопрос нашего читателя А. Буневича: «В статье «Белорусская вера» говорится, что изначально, с момента крещения Руси, символом РПЦ Киева был шестиконечный православный крест, а восьмиконечный православный крест был «изобретением» Московского православия. Почему на церквях в Сербии, Болгарии и других балканских стран стоят восьмиконечные кресты, хотя эти страны в силу своего географического положения ближе к Византии, а не к Москве?» Здесь у читателя неточность: мы «изобретением» Москвы называли не просто восьмиконечный крест, а восьмиконечный крест с мусульманской луной под ним – которая была введена РПЦ Москвы как знак «общей государственной веры» для татар Орды, которых Москва насильно обращала в свое своеобразное православие (ставшее эдаким гибридом ислама и православия). Некоторые историки пишут, что этот серп под крестом был введен Иваном Грозным как «знак победы над Казанью», мол – издевательство над исламом. На самом деле это не так, ибо в это же время Иван Грозный начинает чеканку монет с надписью по-арабски «Ибан». Ясно, что и чеканка таких монет, и внесение в крест серпа имеют одну причину: создание единого с захваченной Ордой государства, с единой верой – православно-исламской. Что же касается креста Евфросинии Полоцкой, то полагаю, что изначальный арианский шестиконечный крест у нас просто по традиции стали называть «византийским». Так как в Византии действительно очень часто употреблялся и шестиконечный крест (в том числе он на монетах и печатях Византии). А в православных странах Балкан (как и в Московии) арианской предыстории креста не было, потому там в ходу восьмиконечный. Что касается Киева и Киевской Руси, то там среди самых древних изображений – и шестиконечные арианские, и вообще четырехконечные католические кресты. Надо сказать, что сегодня многие историки пишут о том, что РПЦ Киева и РПЦ Москвы фальсифицировали историю, утверждая, что Киев принял православную веру: найдено множество доказательств того, что вначале-таки Киевская Русь приняла католичество, а только спустя достаточно продолжительное время перешла под давлением южного соседа на его веру. Но это, впрочем, уже другая тема, о которой надо рассказывать в отдельной публикации. Подведем итоги. Как мне кажется, наш и словацкий шестиконечные кресты имеют одни истоки. Они – в древней арианской Руси Полабья и Поморья, славянского происхождения, появились примерно в одно время – с заселением наших земель этими колонистами. Сам этот вопрос НИКТО до этого не исследовал. Хотя сама тема, очевидно, таит в себе удивительные открытия.

Москва распространяла в этот период герб «Погоня» и на захватываемые ею территории. Бычков пишет: «После приобретения Новгорода к Москве меняется надпись на оборотной стороне. Теперь она уже указывает на зависимость Новгорода от власти великого князя – «Деньга великого князя» и «Печать великого князя» («Погоня»). Затем меняется и вид лицевой стороны. Вместо двухфигурной композиции (новгородца и святой Софии) помещается всадник с мечом, традиционный для московских монет второй половины XV века». Это именно РУССКИЙ герб, так как им владели только Великие князья Русские и, соответственно, их русские княжества. А не «литовский» герб, как его многие ошибочно называют. Хочу напомнить, что правители ВКЛ были Великими князьями Русскими и Рюриковичами, а 80% территории ВКЛ – княжества Руси. У них всех и была эта сугубо православная «Погоня». А вот то, что мы сегодня называем «Республикой Литва», - это исторически Жмудь и Аукштайтия, и у них в средние века был свой собственный герб – «Колюмны».

Его и следует называть «литовским», а вовсе не «Погоню», которая была гербом ТОЛЬКО русских княжеств и русских князей – и НИКОГДА жмудских или аукштайтских. И еще любопытная деталь: династию Миндовга многие считают как бы «не нашей», потому что она – династия прусских королей. Однако и династия Романовых – это тоже точно такая династия пруссов. Бычков напоминает: «Первый из Романовых, кого мы знаем по имени, Андрей Кобыла, был выходцем на московскую службу «из прусс», т.е. литовского племени». Пруссами были и некоторые известные роды из окружения Романовых, в том числе Шереметьевы.

Я только не согласен с тем, что пруссов называют «литовцами». Они к нынешней Литве-Летуве никакого отношения не имеют, ибо были западными балтами, а не восточными, и были родственны не им, а нашим дайнова, мазурам и ятвягам. Именно это была тогда Литва, и вся эта историческая Литва находилась на территории нынешней Беларуси. Однако уже давно историки, употребляя термин «Литва», имеют в виду вовсе не нашу Беларусь, а безосновательно Жмудь и Аукштайтию, которые «Литвой» тогда если и назывались, то только как вассалы Белорусской Литвы.

Тут не просто «какая-то связь»: бело-красно-белая символика – это именно и конкретно СИМВОЛИКА РУССКОГО ПРАВОСЛАВИЯ. В 1993 году в Минске издательство «Унiверсiтэцкае» напечатало репринтное издание книги В.У. Ластовского «Кароткая гiсторыя Беларусi» (1910, Вильня). В послесловии к нему А.Грицкевич, доктор исторических наук, профессор, пишет на стр. 124 (перевожу на русский): «В книге помещены и два портрета церковных деятелей – православного киевского митрополита Иосифа Солтана (ум. В 1522 г.), полоцкого православного архиепископа Мялетия Смотрицкого (1572-1630 гг.). Солтан был главой православной церкви в ВКЛ с резиденциями в Вильно и Новогрудке (киевский митрополит – это титул). Одеяние обоих иерархов православной церкви наполнено бело-красно-белыми полосами. Эти цвета на церковном одеянии православных и униатских митрополитов, архиепископов и епископов означают их миссию, выражаемую в символике крови Иисуса Христа на чистой душе человека. Бело-красно-белые полосы носят и теперь иерархи православной церкви.

Эти цвета есть и на портретах церковных иерархов в художественном музее в Вильнюсе. Они совпадают с историческими цветами белорусской национальной одежды, а также с цветами боевых стягов белорусско-литовского войска в XVI-XVIII вв., и Белорусского гусарского полка в русской армии в конце XVIII - начале XIX вв., и с государственным белорусским флагом». Могу лишь добавить, что эти же цвета были у Гродненского гусарского полка, как сказано в энциклопедии «Беларусь» (Минск, 1995), где приводятся изображения формы этих полков с кокардами и полковыми знаменами, на которых «Погоня». А журнал «Наука и жизнь» в статье о гусарах сообщает, что полки белорусских гусар воевали в Отечественной войне в форме бело-красно-белых цветов, а полки украинских гусар – в форме желто-голубой, то есть в форме национальных цветов белорусов и украинцев (и журнал приводит на цветном развороте мундиры всех гусарских полков, где это иллюстрируется). Особый пласт темы – в том, что профессор А.Грицкевич кратко охватывает фразой «Они [цвета] совпадают с историческими цветами белорусской национальной одежды». Да, национальная одежда белорусов – белого и красного цветов. Откуда взялась зеленая составная в советском флаге БССР образца 1922 года, которой никогда не было среди цветов белорусской одежды, – это вообще казус.

Российские историки А.Новиков и С.Козакова в книге «Страна Советов» (М., 1996) пишут, что зеленая составная «была взята случайно»: морским республикам давали синюю полосу, а не морским республикам зеленую – мол – флора, мол – сухопутная республика. Вот так легкомысленно, действительно случайно создавались за пять минут эфемерные флаги республик СССР, которые полностью игнорировали национальные флаги (ибо задача СССР лежала в полном отрицании национальной самоидентификации народов СССР). Хотя отвергнутые СССР национальные флаги как раз создавались многовековой культурной работой народов. Отрицать ее – это отрицать сам народ, все его культурное содержание.

Это, конечно, вызвало у меня шок, так как, согласно научным представлениям, пруссы давно вымерли как народ, а их единственные три сохранившихся письменных памятника относятся к 15-16 векам. И – что вообще открытие – никакого прусского разговорного языка сегодня в принципе нет, как считает наука. «А вот есть такой разговорный язык!» - сообщает читательница. В Пинской и Брестской областях до сих пор живут десятки тысяч пруссов, которые в семье, между собой, говорят на родном прусском языке. Это не белорусский язык, не польский и не литовский, а прусский, и детям из поколения в поколение передают деды, что вы – пруссы, а не белорусы, поляки или литовцы. Наша читательница также сообщила, что ряд древних белорусских текстов, которые историками комментировались как «написанные неизвестными письменами неизвестным языком», ею вполне читаются, так как написаны на ее родном прусском языке. В том числе она привела пример соглашения о заключении Любленской Унии 1569 года (объединение ВКЛ и Польши в союзное государство Речь Посполитую – Республику): текст соглашения в одном из документов был написан, как комментируют историки, «непонятным никому языком».

А вот наша читательница сей текст понимает в каждом слове, ибо он, как она говорит, на ее языке и написан. Каждое слово понимает – из текста, который объявлен нашими учеными «неразрешимой загадкой». (Кстати, подумав, я нашел, что составление одного из текстов соглашения об Унии на прусском языке – вещь естественная, так как две трети жителей Брестской, Пинской, Гроднеской и остальных западных и центральных земель Беларуси составляли как раз пруссы – мигранты из Пруссии – и родственные им местные дайнова, ятвяги – то есть западные балты, которые в ВКЛ и именовались обще литвинами. Они в ВКЛ активно ассимилировались в русинов (белорусов), но, как видим, островки изначальной национальной самоидентификации сохранились даже до наших дней.) Читательница назвала и несколько прусских сел в Беларуси, где сегодня до сих пор живут пруссы, сохраняющие свою прусскую самоидентификацию, вспомнив из многих, как я записал, Одрижин и Обдемер.