Мир Политики

Эйнштейн называл неведомую силу, увлекавшую его к очередному прозрению, интуицией. Другие говорят о вдохновении, творческом даре или креативности. В общем, речь идет о способности выдвигать новые, неожиданные идеи. Об «искре Божьей», что вспыхивает в голове человека и позволяет нарушить рутинный ход мыслей. О «хитроумии» — том качестве, которым был с избытком наделен Одиссей, главный «креативщик» нудно катившейся Троянской войны. Со времени его «ноу-хау» — деревянного коня с отрядом убийц в чреве — в сознании греков, а потом и других европейцев буквально отпечаталось, что творческие идеи приходят по наитию; их появление невозможно предсказать.

В наши дни, как и пару веков назад, еще популярны романтические представления о неземных гениях, далеких от будничных забот. «Великие страсти рождают великих людей» (В. Гюго). — «Поэту больше, чем кому-либо, нужны могущественные иллюзии, <…> он должен быть в тысяче вещей необыкновенным, а в некоторых даже безумным» (Д. Леопарди). Современные исследователи устали опровергать эти поэтические клише. Судьбы известных людей снова и снова подтверждают правоту Эдисона, отводившего гениям один процент вдохновения, а еще 99 процентов — труда.

В повседневной жизни — будь то в работе или увлечениях на досуге — многие, сами того не замечая, находят творческие идеи. Так нельзя ли «приручить» заложенный в нас дар? Благодаря оригинальным новшествам можно победить любые трудности. Тем выше спрос на креативность в наши дни, когда Европа и США уверенно преодолевают кризис, а Россия лихорадочно ищет пути выхода из него.

Присмотримся к работам ученых, стремящихся понять природу творчества. Начнем с банального утверждения. Творческие идеи зарождаются в голове человека. Но где именно? Может быть, один из отделов мозга ответствен за них?

Ответ оказался отрицательным. Томографические исследования свидетельствуют, что в нашем мозге нет «центра творчества». Любопытно другое. Судя по электроэнцефалограмме, мозг перед появлением неожиданной идеи немного сбавляет обороты — словно «готовится к прыжку». В одном темпе мы думаем, выполняя привычные задачи, а в другом — находим решение сложной проблемы, мучившей нас. В этот момент в головном мозге распространяются альфа-волны частотой 10—12 герц. Примерно то же наблюдается, когда человека просят сесть, расслабиться, закрыть глаза, и он погружается в полудрему. Вот тогда с ним и начинают «говорить боги». Но тут важен опыт мышления!

В эксперименте австрийского психолога Андреаса Финка участвовали две группы добровольцев. Одну составили опытные хореографы, вторую — люди, далекие от мира танго и румбы. Тех и других просили придумать необычный танец. Первые справились с заданием без труда. Они спокойно обдумывали движения танцоров, в то время как приборы фиксировали альфа-волны, медленно прокатывавшиеся по их мозгу. Участники из второй группы буквально «пыжились», пытаясь что-то вообразить; их мозг лихорадочно работал, а результат не впечатлял. Творческие идеи — это удел прежде всего профессионалов, которые досконально знают свое дело и потому легко находят оригинальные решения. Они их предлагают автоматически, одно за другим.

Исследователи различают пять стадий творческого мышления: подготовка, созревание идеи («инкубационный период»), миг озарения, оценка идеи, ее применение.

Готовясь, собирая информацию, мы строим «трамплин», от которого оттолкнемся, чтобы взмыть ввысь, найти виртуозное решение. И вот в какой-то момент эта цель увлекает наше подсознание. Что-то совершается в нас. Нам остается лишь не мешать тому, что происходит. Стать листом бумаги, на котором проступят таинственные знаки. Психологи, занятые проблемами творчества, рекомендуют на время отступиться от задачи, которая не дается вам. Перестать размышлять. Успокоиться (прибор фиксирует альфа-волны). Заняться чем-то посторонним. Покормить рыбок в аквариуме. Поиграть компьютерной мышкой. А потом подняться с дивана и все понять!

Инкубационный период может длиться в экспериментах часами, а в жизни — годами! Решение приходит внезапно, порой когда мы совсем этого не ждем. Генетик Джеймс Уотсон впервые представил себе двойную спираль ДНК, вволю наигравшись в теннис на корте Кембриджского университета. Дмитрий Менделеев увидел во сне свою Периодическую таблицу, от которой теперь, как от кошмара, вздрагивают нерадивые школьники. Прозрение пришло во сне и к австрийскому физиологу Отто Леви, открывшему химическую природу передачи нервных возбуждений (Нобелевская премия 1936 года).

Подлинное творчество невозможно без таких «передышек», когда в нашем мозгу бессознательно осмысливается информация, которую мы накопили, и формируются новые нейрональные сети. Конечно, подобная практика несовместима с офисной культурой. Та требует, чтобы мы 8 часов подряд изображали бурную деятельность, памятуя, что любая попытка заняться «пустяками» будет стоить нам дорого. Все бы так, но от постоянного напряжения ничего умного в голову не придет. Люди творческие в эту культуру просто не могут вписаться. Это — место и время посредственностей. Новые идеи не рождаются на заказ.

Итак, мы думаем — погружаемся почти в бессознательное состояние, Так небо затягивается облаками. Потом свет. Гром. «Эврика!» Сознание вдруг рассекает странная идея. Но именно она и нужна. Мы словно вяло шли в гору, споткнулись, скатились с обрыва — и вдруг неведомая сила подхватила нас, за плечами прорезались крылья, и весь оставшийся путь мы перелетели в одно мгновение, удивляясь тому, как раньше этого не придумали! Вот оно, озарение!

После этого включается интеллект. Надо обдумать блеснувшую в голове идею. Понять, насколько она ценна. А вдруг это ошибка? Найденное решение часто оказывается не совсем продуманным. Его надо подправить, но это уже дело техники.

Вообще же интеллект… не самое важное в творчестве. Еще в 1960-е годы ученые впервые исследовали его влияние на творческие способности. Выявилась любопытная вещь. Вплоть до IQ, равного 120, связь была очевидной. Дальше такой строгой корреляции не просматривалось. Этот вывод подтверждался впоследствии не раз.

«Похоже, если отбирать людей, руководствуясь лишь показателем их IQ, то они не будут так уж блистать оригинальностью своего мышления», — удивленно признают психологи. Избыток ума сковывает, внушает чувство собственной непогрешимости, не дает создать что-то действительно новое. Нет «царской дороги» к величию. Учеными, как и писателями, часто движет «энергия заблуждения, о которой любил говаривать Виктор Шкловский. «Путь путника, который ищет дороги в неведомое, много раз проходит по одной и той же земле, находит собственные следы, это его энергия заблуждения. <…> И есть <…> надежда, искра надежды, что энергия заблуждения будет радостью открытия».

Среди творческих натур и впрямь не так часто встречаются люди с коэффициентом интеллекта выше 120 баллов. Вундеркиндами их не назовешь. Подчас на них не обращали особого внимания в детстве — разве что родители верили в то, что из их ребенка непременно что-то получится или отдельные учителя угадывали в нем необычайные способности. Зато подобные дети привыкали добиваться успеха, когда, казалось, все против них. Вывод прост: одних природных задатков недостаточно. Что еще нужно для творчества? Как не зарыть свой талант в землю?

И этот вывод покажется банальным, но его правоту подтверждают исследователи. Надо учиться! Увлеченно учиться! Возьмем, к примеру, Билла Гейтса. История о том, как он бросил университет, так и не получив диплома, известна многим. И часто вдохновляет молодых людей пренебрегать учебой, потому что «миллиардером можно стать и без этого». Но у всякой Life story есть своя преамбула.

В школе Гейтс блистал на уроках математики, а в тринадцать лет увлекся программированием. Его родители постарались «придать огранку» этому природному дарованию. Седьмой класс он начал уже не в государственной школе, а в частной, где основал компьютерный клуб. Вскоре стал подрабатывать программистом в фирме, которой руководила мать одного из учеников, а затем — и в вычислительном центре местного университета. Тогда, в конце 1960-х годов, для молодого компьютерщика открывалась одна возможность за другой. Грешно было этим не воспользоваться. Он предпочел разрабатывать новую технологию вместо того, чтобы тратить время на усвоение чужого опыта.

И вот уже биография Гейтса, если ее проштудировать, становится не апологией тезиса «Знания не нужны, выручат лишь предприимчивость и напор — без этого не разбогатеть», а веским доводом в пользу противоположного подхода к воспитанию: «Важно с раннего детства обучать ребенка так, чтобы он намного опережал своих сверстников. Это позволит ему вовремя раскрыть свой талант — и, эксплуатируя его, добиваться успехов». В наше время кружки юных музыкантов и шахматистов, математиков и биологов принимают в свои ряды детей уже дошкольного возраста. Ребенку надо как можно раньше увлечься любимым делом.

Американский журналист Малкольм Гладуэлл (осенью прошлого года журнал «Форбс» включил его в чиcло самых влиятельных «бизнес-гуру») в своем бестселлере «Гении и аутсайдеры. Почему одним все, а другим ничего?» (русский перевод уже издан) обратил внимание на то, что на людей, добивающихся успеха в творчестве, будь то научном или художественном, неизменно распространяется правило «10 тысяч часов».

Оно восходит к работе шведского психолога Андерса Эриксона и его немецких коллег Ральфа Крампе и Клеменса Теш-Ремера. В 1990-е годы они тестировали молодых скрипачей, в итоге разделив их на три группы: будущие звезды (их ждала блестящая сольная карьера), музыканты, которым придется выступать в симфоническом оркестре, и те, чьи амбиции ограничатся преподаванием музыки. Что же стало критерием? Только лишь природный талант? Оказалось, что судьбу молодых людей предопределил труд (виват, Эдисон!). «Звезды» вспыхивали раньше других детей — и больше их занимались музыкой. К двадцати годам они успевали провести со скрипкой в руках свыше 10 тысяч часов, накопив огромный «опыт работы по специальности» в том возрасте, когда многие только выбирают, чем заняться в жизни.

В своей книге Гладуэлл показал, что правило «10 тысяч часов» действует в любых сферах творчества, идет ли речь о шахматном гении Бобби Фишере, Билле Гейтсе или лидерах группы «Битлз». Без систематической, упорной работы ничего не добиться, пусть даже ребенка «поцеловал Бог». Зато справедливо — с важной оговоркой! — обратное. Если малыш талантлив, если он очень много занимается и вдобавок ему повезет, то он станет мастером своего дела, добьется успеха в жизни — успеха в том смысле, какой вкладывают в это слово в культурном обществе.

Только если будет прилежно трудиться и если ему повезет! Нельзя давать себе поблажки, в то время как другие могут лежать на диване, смотреть телевизор. Нет! Только труд. Каждый день, каждую неделю, каждый год. Лишь строгая самодисциплина позволит преодолеть барьер, отделяющий способного школьника от состоявшегося мастера. Но и этого недостаточно. Все остальное зависит от случайности! Даже судьба Билла Гейтса — «это счастливое стечение обстоятельств».

Еще одно наблюдение. «Ученики из Южной Кореи, Японии, Тайваня или Гонконга добиваются куда больших успехов в математике, чем европейцы (см. «З-С», 10/09). Этому давно ищут объяснение. Я думаю, что разгадка кроется в настрое азиатских школьников, их настойчивости. Они твердо верят, что все сложится хорошо, если они будут упорно работать, — отмечает Гладуэлл. — На Западе же дети чаще всего думают, что математике могут научиться лишь те, у кого есть способности. Врожденные способности».

Итак, чтобы добиваться творческих успехов, подчеркивают исследователи, надо быть не «гением, говорящим с богами», а «личностью». Но что вкладывается в это понятие?

Широкую известность на Западе получила книга «Креативность» американского психолога Михая Чиксентмихайи. Представленный в ней анализ биографий известных людей позволяет выявить личностные характеристики, которые помогли им в жизни. По большей части, это те качества, что мешают нашим талантливым людям вписаться в безликую офисно-корпоративную культуру, распространившуюся по городам России, как плесень, в «нулевые годы». Вот эти качества: свобода и гибкость мышления, нонконформизм, независимое поведение, широкий диапазон интересов, любопытство ко всему новому, необычному, всегдашняя готовность к риску. Человек творческий — это сложная личность, буквально сотканная из противоположностей. Он легко впадает из одной крайности в другую.

Творческие люди обладают поразительной энергетикой, но в то же время умеют держать себя в руках, сохранять спокойствие и некоторую расслабленность. Их энергичность не имеет ничего общего с нервозностью.

Железная дисциплина сочетается в них с детской непосредственностью, чувство долга — с готовностью нарушить любые каноны.

Они по своей природе — бунтари, но прежде чем ниспровергать традиции в той сфере творчества, которую избрали, тщательно и глубоко изучают сделанное предшественниками.

Честолюбие причудливо уживается в них со скромностью. Они, скорее, кажутся приземленными упрямцами, чем неистовыми мечтателями. Скептично относятся к себе вместо того, чтобы самозабвенно гордиться. «Я пел бы в пламенном бреду, я забывался бы в чаду нестройных, чудных грез» — это не о них сказано.

Одиноким умствованиям они предпочитают разговоры с коллегами, обмен идеями. «Наука — дело компанейское», — сказал как-то один из наиболее известных современных физиков Фриман Дайсон.

Для творческих людей характерна манера связывать воедино совершенно разнородные впечатления. Известно, что американский художник Сэмюэл Морзе, увлеченный идеей передачи электрических сигналов на расстояние, важнейший шаг к ее осуществлению сделал… наблюдая за тем, как меняют лошадей на почтовой станции. Тогда он и задумался о создании сети релейных станций, на которых сигналы будут усиливаться. Немецкий химик Фридрих Август Кекуле во сне увидел гнездо змей, каждая из которых кусала другую за хвост. Сон был «вещим», обернувшись наяву циклической формулой бензола. Так были заложены основы органической химии. В моей голове, признавался Анри Пуанкаре, идеи кружат, словно молекулы газа, кружат и «сталкиваются, пока не возникает новая пара».

Недаром психологи уверены, что компьютер никогда не сравнится с человеком, ведь у него отсутствует основа творческого мышления — принцип случайности. Мы все — «великие комбинаторы». Мы впитываем чужие идеи и теории; прочитанные книги странно сплетаются в наших головах, образуя «информационные узоры» — комбинации, столь же уникальные, как отпечатки пальцев.

У творческих натур очень развито ассоциативное мышление. У них в голове царит настоящий хаос, «сумбур вместо музыки», который и позволяет создавать ни на что не похожие произведения или экстравагантные теории. Если мозг посредственности — это фотокамера, которая четко фиксирует все вокруг, то мозг человека талантливого все перекрашивает, перерисовывает. Вещество идей причудливыми узорами покрывает убогий каркас фактов.

Но едва ли не такой же хаос царит в головах шизофреников, как показала в своем исследовании психолог из Гарвардского университета Шелли Карсон. Она изучала процессы латентного торможения в головном мозге. Благодаря им мозг блокирует различные мысли и смутные ассоциации, которые, исходя из опыта, кажутся неважными. У шизофреников это торможение очень ослаблено, поэтому они «несут всякий бред». Но блокировка «пустячных мыслей» нарушена и в голове человека творческого. Его ум поражает своей искрометностью. Он буквально разбрасывается идеями (и некоторые могут показаться бредовыми). Этот же дефицит латентного торможения обуславливает и еще одну особенность человека творческого — его открытость к новым впечатлениям, интерес ко всему необычному. Это помогает ему экспериментировать, менять точку зрения на те или иные предметы.

Можно ли назвать творческих людей счастливцами? Это как смотреть на них. Пожалуй, по-настоящему они счастливы, когда целиком погружаются в работу. Чиксентмихайи назвал подобное состояние «flow», «поток». Подхваченный «потоком», человек забывает о времени, о том, где находится, о назначенных встречах, обеде, сне. Он не чувствует усталости. Главной наградой для него становятся не слава и деньги, а сам процесс, та душевная радость, которую доводится пережить, создавая что-то новое. «Подобное чувство не сравнимо с теми ощущениями, которые испытывает человек, когда принимает наркотики или алкоголь или гонится за другими удовольствиями, предлагаемыми современным обществом потребления», — пишет Чиксентмихайи.

И эти ощущения — в той или иной мере — может испытать каждый. Творчество — это не удел лишь нобелевских лауреатов, а говорить о креативности позволено не только «образованным министрам». Каждый может найти себе сферу интересов — то, к чему душа лежит. Дом, семья, хобби, любимая работа — искра творчества готова вспыхнуть всюду. Наша жизнь всегда может стать интереснее, наполниться смыслом, если перестать жить по указке других, а открыть в себе СВОЙ — неповторимый — дар.

Ряд недавних исследований позволяет понять отдельные практические аспекты творчества.

Работа психолога Терезы Амабайле из Гарвардской школы бизнеса носит примечательное название — «Креативность под дулом пистолета». Объектами наблюдения стали почти две сотни научных работников, представлявших крупные американские компании. На протяжении нескольких месяцев они ежедневно заполняли анкеты, описывая прожитый день.

Нередко на работе царила очень напряженная обстановка. «Настоящий творческий прорыв» — считали сами участники опроса. «К сожалению, из дневников, которые они вели, явствует, что они заблуждались, так высоко оценивая этот день», — отмечает Амабайле. В этих нервозных условиях люди, скорее, изображали деятельность, чем добивались чего-то стоящего. Больше говорили об идеях, чем выдвигали их. Когда стресс достигал максимума, креативность снижалась почти наполовину. Лишь через два-три дня человек отходил от стресса.

Исследовательница прибегла к такому сравнению: «Под дулом пистолета креативность обычно не выживает». Суета и диктат — спутники беспомощности. В такой обстановке человек испытывает страх, а тот подавляет ассоциативное мышление — основу основ творчества. Люди, пребывающие в страхе (а, стало быть, несвободные люди), как показал в своих экспериментах уже другой исследователь — Клаус Фидлер из Гейдельбергского университета, неизменно придерживаются шаблонных схем; их идеи банальны; они склонны лишь повторять известные образцы, будучи не в силах породить ничего нового. Общество, охваченное страхом, перестает нормально развиваться. Творческая мысль цепенеет. Тоталитарный роман общества с властью на удивление прозаичен. Ничего одухотворяющего тут нет и не может быть.

Так, в ответ на ироничную фразу писателя Михаила Кураева — «И надо думать, не за горами тот день, когда ученые захотят собрать исследования по теме «Психические изменения при моральной дистрофии власти» — доносятся вести из научных лабораторий.

Распорядок дня влияет на творческие способности человека. Это засвидетельствовали итальянские ученые Марина Джампьетро и Гвидо Кавальера. В эксперименте, проведенном ими, участвовали более ста человек. Им предлагалось решать задачи, требовавшие оригинальности мышления, гибкости в выборе стратегии, а также тщательного анализа идей.

Лучше всех с заданиями справлялись «совы». Они увереннее чувствовали себя в нестандартных ситуациях. Оказывается, талантливые люди, как многие из нас догадывались, предпочитают не спать по ночам, а работать — творить! А вот пол и возраст участников не влияли на их способности. Так что оригинальность мышления и богатство фантазии сохраняются вплоть до глубокой старости.

Ученые давно подозревали, что пора сновидений — это время, когда наш мозг творчески переосмысляет пережитое. Так называемая стадия быстрых движений глаз (REM-сон) — это подлинный полет мысли. Отрешившись от оков сознания и отбрасывая ходули логики, на которых намучились передвигаться, мы решаем непосильные прежде проблемы. Разумеется, все это — лишь догадки, но вот недавнее исследование подтверждает, что ночные часы являются нашей творческой лабораторией.

«Утро вечера мудренее». Во сне мы действительно обдумываем задачи, с которыми не могли справиться наяву. Психологи из Калифорнийского университета, Сара Медник и Дениз Кай, впервые проверили эту гипотезу на добровольцах. Тех знакомили с заданием, а затем укладывали спать на 1 — 2,5 часа. Кто-то успевал лишь слегка вздремнуть; другие погружались в настоящий сон со сновидениями (в этот момент, судя по ЭЭГ, мозг спящего человека проявляет почти такую же активность, как мозг бодрствующего). Сновидцы и показали лучший результат. «Стадия быстрых движений глаз помогает повысить творческий потенциал», — отмечает Сара Медник. Ученые полагают, что в это время в головном мозге строятся новые нейрональные сети. Обрывки впечатлений, которые мы не успели осмыслить за день, соединяются с другими фрагментами — тем «мусором дней», что давно копился в памяти. Теперь, словно части разорванной записки, они составлены вместе. Вам надо только осмыслить этот текст, невнятный, как монолог пифии, и полный странной символики.

Практический же вывод таков. За любые проблемы лучше браться с вечера. Но только не напрягаться. Не усердствовать. Лишь ознакомиться, чтобы наутро — по какому-то наитию — знать, что надо делать, как поступить.

И вновь о коллективном труде. Нынешний кризис показал, что российский рынок жесток к людям старше 45 лет. Их избегают брать на работу. «Взрослым мужчинам и женщинам, родившимся в начале 60-х, — отмечает обозреватель газеты «Труд», — все сложнее встраиваться в команду молодняка, наводнившего офисы по всей стране». Подобная дискриминация — еще один пример недальновидной политики руководителей российских компаний. Исследования западных психологов показывают, что наибольших успехов добиваются те фирмы, где опыт гармонично сочетается с молодостью. «Чем более широк возрастной диапазон в команде, — отмечает руководитель одного из таких исследований, психолог из Дрезденского политехнического института Юлия Хох, — тем выше ее потенциал». Молодые сотрудники выдвигают творческие идеи, а их старшие коллеги — те, кого у нас списывают со счетов, — помогают реализовать задумки на практике, ведь у них есть необходимые для этого опыт и знания. Коллективы же, составленные только из молодых и амбициозных, чаще допускают ошибки и, как правило, проигрывают конкуренцию разновозрастным командам.

Многие творческие люди к тому же довольно непрактичны. У них нет ни времени, ни средств, чтобы реализовать свои идеи. А потому их изобретения остаются на бумаге, их открытия не известны широкой общественности. Проблема очень актуальна для современной российской науки. Идеи наших ученых у нас в стране не популяризуют, не воплощают в жизнь. Нам остается вспоминать на очередной «нобелевской неделе», кому еще не дали эту «премию премий». Минувшей осенью, например, Алексею Оловникову, выдвинувшему в 1971 году свою гипотезу о существовании механизма старения.

Иными словами: рядом с любым талантливым человеком должны быть единомышленники, те «рабочие лошадки», которые сделают все, чтобы идея, высказанная им, нашла свое воплощение и начала приносить прибыль. «Успешный инновационный процесс определяется не только людьми, которые выдвигают новаторские идеи, — отмечает немецкий географ-экономист Петер Мойсбургер. — Многое зависит еще и от умения убедить других в ценности своих идей, привлечь потенциальных инвесторов, разработать новые методы и технологии».

Из таких «могучих кучек», сплотившихся вокруг своего лидера, постепенно формируются крупные научные и художественные школы, а также промышленные компании, которым предстоит занять ведущее место на рынке технологий. Так рождается завтрашний день мировой экономики, науки, искусства. И от нашего нынешнего отношения к культуре и новаторским технологиям зависит, станет ли этот день светлым и радостным для России — или же доминировать в мире будут по-прежнему США, Китай, Германия. А мы… мы лишь продолжим пересчитывать премии, не полученные за открытия советских времен.

Природа не любит креативности

«Глупому на что ум: у него дума сдумана, работа сроблена». — «Что больше думать, то хуже». — «Долго думать — тому же быть». В этой народной мудрости есть своя правда. Ведь, с биологической точки зрения, творческие способности, как и инновации, — вещь очень рискованная. Отказываясь от привычной стратегии поведения, легко угодить к кому-нибудь на обед. В мире животных торжествует посредственность, а всякие выдумки — удел тех, кому, как ни глянь, все плохо придется.

«Не называйте меня хитрецом!» — под таким провокационным заголовком нидерландский этолог Симон Ридер несколько лет назад опубликовал статью на страницах журнала New Scientist. Основная ее идея проста, но парадоксальна. Человек выделяется среди других животных непропорционально большим объемом мозга. В ряду ослов, индюков и прочих умников с копытами и перьями он являет собой исключение. Большинство животных легко управляется со своими «куриными мозгами». И, может быть, такое креативное существо, как человек, это не венец творения, а ложная ветвь эволюции?

У животных есть два основных типа поведения. Обычно они реагируют на опасность инстинктивно — сразу убегают, замирают, прячутся. Если же пытаются размышлять, столкнувшись с чем-то неожиданным, например, с коварством человека, то часто не успевают спастись. Учиться на своих ошибках поздно, единожды став жертвой. Инстинктивное поведение имеет свои несомненные преимущества над любыми стратегиями, основанными на обучении, ведь тот же опыт приходит с поражениями, а в природе едва ли не каждая неудача — не слезы, а кровь, смерть. «Обучение отнимает много времени, и всегда есть риск совершить ошибку», которая для животного может оказаться роковой, отмечает Ридер.

Интеллект как фактор эволюции явно переоценен. Животные (а зачастую и люди) «берутся» за ум, как за соломинку, когда положение кажется безнадежным. Вот тогда они и начинают думать, хитрить — когда машинально спастись уже нельзя.

«На примере опытов с рыбками гуппи, — отмечает Ридер, — я убедился, что к инновациям, изобретательным трюкам и хитростям прибегают, как правило, небольшие, голодные рыбы, которым не удается справиться с конкурентами». Тут поневоле задумаешься. Нужда и голод научат. Сытое же брюхо, что у людей, что у гуппи, к ученью глухо. Люди тоже редко склонны менять свою жизнь, пока она катится ни шатко ни валко. Пока удается жить, как все. Только оказавшись в безвыходной ситуации, можно хоть что-то уразуметь, резко изменив образ жизни и стратегию поведения. Подобный кризис одновременно чреват и гибелью всерьез, и ошеломительным успехом.

Увы, глупость — это норма жизни. Ум пограничен; во всей своей красоте он расцветает там, где жизнь соприкасается со смертью. Ум — радикальное средство выживания в тех обстоятельствах, что оказываются выше человека, его привычного, узкого горизонта. Заботясь об «интеллектуальном воспитании детей», общество пополняет касту «спасателей», которые вновь понадобятся, если разразится страшный кризис, война, революция. Когда же общество погружается в застой, эти умники сплошь и рядом оказываются невостребованными, превращаются в «лишних людей», которым остается лишь тосковать и ругать судьбу. Креативность в период застоя (вполне естественная фаза развития) становится проклятием творчески неординарных людей. Они рискуют в своем «горе от ума» дойти до полного безумия.

По сути, творческие способности относятся к числу вспомогательных средств, к которым прибегает особь, если проверенная стратегия поведения терпит неудачу. Сообразительные животные, к примеру, выигрывают, когда в их распоряжении оказываются новые, неизвестные прежде источники пищи. Они рискуют попробовать — и часто ходят сытыми. Но могут и отравиться. Или просто пища окажется для них неподходящей, и они только зря затратят силы на ее добывание.

Так что интеллектуальная история человечества — это история маргиналов и неудачников, которым иногда все-таки «везло» и они жили «в минуты роковые», когда их многочисленные таланты оказывались востребованы. В остальное время им приходилось прозябать или «сражаться с ветряными мельницами», не умея реализовать свои идеи, в которых никто пока не нуждался. Никто не хочет рисковать. Общество устроено так разумно и гармонично, что отвергает творческих людей до тех пор, пока кризис не станет очевидным, гибельным. 

Автор: Александр Волков