Этносы Древнего Востока - Цивилизации -

Этносы Древнего Востока

Этносы Древнего Востока

На обширных пространствах древнего Востока обитали народности и племена многих языковых групп. Прежде всего следует назвать афразийскую (устарелое название: семито-хамитскую) языковую семью, включавшую обширную семитскую ветвь с многочисленными подгруппамми, египетскую, берберо-ливийскую, кушитскую и др. К семитским этносам относились восточные семиты (аккадцы - вавилоняне и ассирийцы), эблаиты, сутии-амореи и их ответвление - древнееврейские племена, ханаанеи, арамеи, арабы и др. Семитоязычные племена, расселяясь из своей аравийской прародины, заняли территорию Плодородного Полумесяца и часть Северной Африки, а арамейский ("сирийский") язык стал в 1 тыс. до н.э. настоящим койнэ для всего Ближнего и Среднего Востока.

Племена и народы индоевропейской языковой семьи в древневосточной истории представлены анатолийской (хетто-лувийской), фрако-фригийской и индоиранской ветвями, в разное время расселившимися в Малой Азии, Иране и Индии. На языках первой ветви говорили хеттские племена, лувийцы и их потомки - лидийцы, ликийцы и др. К индоиранцам относились индоарии (в том числе основатели государства Митанни в Передней Азии), западные иранцы, также называвшие себя ариями (персы, мидяне и т.н. "арии Авесты" и их потомки - ранние бактрийцы, ранние согдийцы и др.), а также кочевые восточные иранцы (киммерийцы, скифы - саки, массагеты, дахи - парфяне и др.). К фрако-фригийцам относились фригийцы и армяне.

Особняком стояла т.н. северокавказская языковая семья, народы которой занимали когда-то все Армянское нагорье и сопредельные территории. К ней относятся хатты на западе (родственны современным абхазам), хуррито-урарты (родственны современным вайнахам) в центре и кутии (родственны современным дагестанцам) на востоке. Ареал этой группы понемногу сузился до района самого Кавказского хребта, а прочие районы ее обитания оказались индоевропеизованы.

Население древнейшего Ирана и северо-запада Индии относилось к дравидской семье языком (собственно дравиды - носители индской цивилизации, эламиты, возможно, луллубеи и касситы - каспии). Впоследствии дравиды отступили на юг Индии, ассимилировав местных автохтонов - австралоидов.

Наконец, Восточная и Юго-Восточная Азия была с древнейших времен заселена народами сино-тибетской, австронезийской и австроазиатской языковых групп.

Вместе с тем многое в древнейшей этнической истории Востока остается неясным. Так, остались неизвестными родственные связи народов, заселявших Плодородный Полумесяц в эпохи неолита - энеолита (субареев, шумеров и др.).

Некоторые черты менталитета:

Основным отличием духовного мира древности от современного является тот факт, что носители архаических культур воспринимают сильные эмоциональные импульсы и интуитивные ассоциации как некие «показания приборов», по которым можно с полным правом судить об окружающем мире. Сегодня мы рассматриваем в таком качестве лишь так называемый «объективный» эмпирический опыт. В древности дело обстояло по-другому: древний жрец, спонтанно испытывая сильнейшее эмоциональное потрясение при обряде вступления в контакт с божеством, считал само это потрясение верным знаком того, что он и в самом деле вступил в контакт с божеством. Еще более замечательный пример выявил недавно отечественный египтолог О.А.Большаков: как и у любого из нас, у египтянина при взгляде на изображение некоего человека перед внутренним взором автоматически, без усилия воли возникал мысленный образ этого человека. С нашей точки зрения это порождение нашего внутреннего мира, и только. Египтянин, однако, не сомневался, что упомянутый мысленный образ - отнюдь не порождение его внутреннего мира, а реально существующий объект, явившийся ему извне - Двойник (Ка) соответствующего человека. Связь мысленного образа с изображением осознавалась, но интерпретировалась в аналогичном духе: значит, изображение является дверью, из которой мне является Двойник изображенного. Таким образом, люди архаики последовательно рассматривают свой подсознательный субъективный опыт как опыт объективный, эмпирический.

Чтобы объяснить этот феномен, нет необходимости объявлять человека архаики, как это часто делают, носителем какого-то особого «дологического» («мифологического») мышления, которое якобы, в отличие от нашего, априори принимает как объективный факт любой эмоционально-ассоциативный импульсу, напрямую переводя его в итоговое суждение без поверки разумом. Такой способ мышления у нормального человека любых времен вообще едва ли вероятен психически. Достаточно вспомнить, что и для нас основным критерием объективности и репрезентативности опыта является его независимость от нашего сознания и воли. Этому критерию яркие подсознательные импульсы, безусловно, удовлетворяют, а другой информации, которая позволила бы человеку древности все-таки опознать их субъективность, у него просто не было (давно ли и современный человек уяснил, что у него есть подсознание?). Иначе говоря, человеку архаики оставалось самым логическим и рациональным образом расценивать яркие эмоционально-ассоциативные импульсы, пришедшие к нему как бы «сами по себе» (а не вызванные им в себе волевым усилием воображения), как объективный опыт, и, соответственно, строить свою картину мира на их интерпретации.

Основные концепции т.н. «религий» архаики - магия, богообщение, представление о загробном мире - были получены, по-видимому, именно таким путем. Естественно, вырабатывающаяся таким способом картина мира будет по рисунку и деталям совершенно отлична от нашей, но носит эта картина такой же «стихийно-материалистический» и относительный характер, как и современная. Действительно, общеизвестно, что древность в течение тысячелетий была принципиально чужда самому понятию о догмах и о «вере» как пути их безусловного принятия догм. Различные, противоречащие друг другу религиозно-мифологические концепции сосуществуют в пределах одной и той же древней культуры, пользуясь принципиальной взаимной терпимостью (на своей абсолютной правоте не настаивает ни одна из них) - как это было бы возможно, будь они основаны на вере? Остается квалифицировать концепции древности как явления той же природы, что и концепции современного «естественнонаучного / материалистического» сознания.

Вторым отличительным свойством древневосточного менталитета было то, что он, при всей роли коллектива в общественной жизни, с самого начала оказывается сугубо личностным. Достаточно вспомнить о том, какую экстраординарную роль для человека архаики играет его имя - главный оплот личной идентификации вообще! В текстах самых разных эпох восточной древности - от «Эпоса о Гильгамеше», «Диалога господина и раба» и шумеро-аккадских пословиц в Вавилонии до «Законов Ману» в Индии и сочинений раннего конфуцианца Сюнь-цзы в Китае - человеческий мир рисуется в первую очередь как мир отдельных людей, делающих индивидуальный выбор (и по отношению к социуму, и по отношению к богам, и по отношению к другим личностям); они стремятся к удовлетворению своих фундаментальных потребностей, и именно в силу этого (учитывая исходную структуру этих потребностей) конституируют общество, смысл и высочайший авторитет которого измеряется именно тем, что оно является важнейшим и незаменимым средством обеспечения и защиты этих потребностей. Подчинение социальной норме рисуется в этих текстах делом осознанного, ответственного и трудного личного выбора (во многом подневольного!), а отнюдь не реализацией какого-то «естественного» растворения личности в коллективе. При этом индивидуум изображается экзистенциально одиноким и не сообразующийся в своем выборе ни с чем, кроме собственных потребностей (включая, конечно, потребность в позитивных контактах с окружающими).

Как видно из письменных источников, общество на древнем Востоке, хотя и имеет высший авторитет по отношению к любой личности, обосновывает этот авторитет только тем, что обеспечивает фундаментальные потребности своих членов; целью общежития, за редкими исключениями, считается не совершенствование или преображение людей, а их оптимальное выживание; соответственно, общество предпочитает, так сказать, «не лезть в душу» своих членов, интересуясь обычно лишь практически значимыми аспектами их поведения по отношению к окружающим. Поэтому поощряемая государством идеология играет важную интегрирующую роль, но не насаждается и не навязывается как требующая обязательного согласия на индивидуальном уровне.

Для так называемых «религий» древнего Востока III - II тыс. до н.э., как правило, характерны следующие черты:

а) антропоцентризм вместо теоцентризма: в контакт с богами и прочими духами в первобытности и ранней древности вступают никоим образом не ради самого по себе приближения к божеству, этического очищения, совершенствования и т.п., а ради получения самых обычных и насущных житейских благ для самих себя;

б) отсутствие догм, терпимое отношение к иным культам;

в) отстутствие всякой абсолютизации божеств; они не всемогущи, не всезнающи и не всеблаги. Этика (как и все остальные области культуры) существует независимо от них. Правда, боги почти всюду следят за тем, чтобы люди соблюдали определенную норму, однако в глазах людей данная норма не получает добавочного нравственного авторитета просто потому, что ее вменяет бог (хотя это, конечно, повышает ее силовой авторитет). Достаточно вспомнить, как в Египте в общегосударственном порядке разрабатывались и преподавались заклинания, призванные научить людей способам обмануть богов на загробном суде. Боги не являются ни источником, ни даже примером этики для людей и не стоят выше человеческой этической оценки; у них нет ни безусловного, ни даже повышенного этического авторитета;

г) сама этика носит достаточно рациональный, конвенциональный и релятивистский характер; отсчет доброго и злого привязывается исключительно к удовольствиям и страданиям людей, ведущим этот отсчет. Этические оценки и суждения, сколько их можно выделить, никак не руководствуются волей богов как таковой, а отталкиваются исключительно от житейских, «земных» радостей и горестей поддерживающих эти оценки субъектов восприятия;

д) богообщение является прежде всего делом государства и привлеченных им для этой цели профессионалов-жрецов; частный человек вовлечен в него гораздо меньше. К данному богу могут относиться с самым искренним восхищением, почитанием и любовью, но эти чувства условны: они находятся в зависимости от того, сколько явных житейских благ этот бог приносит людям, а не самим по себе фактом его божественности. При ином поведении он встречал бы иное отношение.

Принципиально новые явления во всех этих областях приносит так называемое «Осевое время» (если понимать его в широком смысле, как середину I тыс. и несколько последующих столетий). Здесь создаются первые примеры концепций, читающих тотальное самоподчинение и жертвенное служение абсолютному внешнему началу - Богу безусловным и первейшим долгом человека, возводящих авторитет этической нормы исключительно к тому, что ее вменил Бог, отождествляющих Бога с асбсолютным Благом, претендующих на подчинение всех сфер жизни общества и требующих последовательно теоцентрической мировроззренческой ориентации. Богообщение становится делом, которое рекомендуется или вменяется в долг каждой отдельной личности. Причины всех этих явлений до сих пор неясны.

Категория: Цивилизации | Добавил: anubis (02.02.2009)

Просмотров: 1225 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

Мир Политики