Мир Политики

Где ликовал буйный Рим

Кого из нас не охватывает романтическая жуть при одном слове «гладиатор»?

Раб, которому судьба даровала не медленное умирание в рудниках или под бичом на плантации, а героическую смерть, быть может, после многих побед, на арене цирка; последний из людей, по римскому определению — «говорящее орудие», возможно, черпающий горькую сладость в своем приговоре.

Смельчак, обнажающий оружие перед тысячами свободных граждан, как знать, — не завидующих ли его отваге, силе и решительности; перед римлянками, начнущими презирать с этого дня своих слабовольных, изнеженных мужей и любовников и бредить по ночам храбрецом, закованным в сталь...

А если поднимет палец кверху Цезарь в своей ложе, обитой пурпуром; а если кто-нибудь из патрициев попросит жизни и свободы особо стойкому бойцу?.. История знала и такое.

Многие ланисты, содержатели гладиаторских школ, были вольноотпущенниками, заслужившими славу на арене...  
   
 Кто, как не гладиаторы, составили мощный костяк армий Спартака, потрясшего всесильное государство; кем был сам неистовый силач-фракиец?..

Да, у нас особое отношение к героям античных амфитеатров. И лишь через амфитеатры, через их жутковато-манящую суть мы можем понять душу римлянина.

Первый известный истории амфитеатр — здание, специально предназначенное для гладиаторских боев и публичной травли зверей — был выстроен свыше двух тысяч лет назад в италийском городе Помпеи.

Затем арены кровавых ристалищ стали возникать по всему римскому миру.

То было время расставания государства с остатками «старого, доброго» республиканского устройства и строгих нравов старины.

Правители-принцепсы, которых мы обычно называем императорами или цезарями, собирая в своих руках все большую власть, хотели народной покорности — и достигали ее не только силой, военно-полицейским устрашением.

Тогдашние властелины не хуже нынешних понимали, что народ можно отвлечь от горьких будничных проблем, погасить в нем желание бороться за лучшую жизнь, всячески потрафляя людским инстинктам, растормаживая низшие побуждения. «Аккумуляторы страстей должны же как-то разряжаться...»

И вот, появились амфитеатры, где была опрокинута условность античной трагедии, зрелищем стали действительные раны и смерть.

Собственно, ритуальные поединки, кончавшиеся смертью участников, происходили на италийской земле уже давно, во время погребальных обрядов у предков римлян — этрусков.

Но этот обычай дал лишь канву гладиаторских сражений. Содержание стало другим: добровольная смерть превратилась в принудительную, сакральное самопожертвование — в «адреналиновый триллер» для усталого ремесленника или вечно беспокойного торговца, в щекотку для нервов патриция, переевшего сытных блюд, пресыщенного всевозможными изощрениями любовных ласк...Эра амфитеатров

Особый размах «индустрия» амфитеатров приобрела, начиная со второй половины I века н. э. 

Обезумевший от вседозволенности, свергнутый с престола и позорно погибший в 68 г. принцепс Нерон любил кровавые зрелища, но не спешил снабдить город новыми аренами. 

Его заботы были вполне эгоистичными: непомерные средства потратил Нерон на возведение чудовищно громадного и роскошного дворца, Золотого Дома, с просторными садами и парками вокруг... 

Пришедшая вскоре после него новая династия Флавиев, ища любви народной, возвела небывало крупный амфитеатр именно в этой, еще неоконченной усадьбе. Рядом выросло здание школы гладиаторов с ареной для тренировок.

Амфитеатр Флавиев, получивший в народе прозвище Колоссеум («колоссальный», отсюда нынешнее название — Колизей), был заложен императором Веспасианом. 

Фундамент установили на дне котловины, предназначавшейся для искусственного озера в садах Золотого Дома, в шести метрах ниже уровня земли. 

Каркас будущего эллиптического здания-гиганта собирали из блоков травертина; своды галерей делали из бетона (да, им пользовались в Римской империи!). 

Камень доставляли из Тибура по специально проведенной для этого дороге. Были сконструированы подъемные краны, приводившиеся в движение рабами. Материалы также затаскивали наверх по наклонным плоскостям будущих лестниц.

Тяжеловесность и общая грубоватость конструкции были скрыты пышным декором. Каждый из трех нижних этажей прорезан арками, в промежутках между которыми стоит по колонне: в первом этаже колонны наиболее строгой формы, этрусско-дорические, во втором — более изысканные, ионические, и в третьем — самые затейливые, коринфские. 

Четвертый этаж выше каждого из нижних и состоит из глухой стены с небольшими прямоугольными окнами и плоскими коринфскими пилястрами: на этой стене висели огромные декоративные щиты.

Можно себе представить, какое впечатление производило это здание на толпу, особенно на приезжих, в дни игр! Сами размеры Колоссеума подавляли; сверкала на солнце беломраморная штукатурка, поражало обилие статуй, стоявших на всех уровнях, разнообразных колонн, больших и малых арок... 

В нижнюю, гостеприимно открытую аркаду десятиметровой высоты вливались через 76 входов людские потоки. Пятьдесят тысяч зрителей вмещал амфитеатр, — не так уж далеко от современных стадионов... Хорошо продуманная система лестниц исключала давку; пути движения толп нигде не пересекались.

Нарядными портиками на концах короткой оси овала были украшены входы для императора и для высших должностных лиц Рима: вблизи от них, соответственно, находились императорская ложа (соединенная подземным ходом с дворцом на Палатине) и ложа городских властей. Через входы на концах главной оси вступали на арену отряды гладиаторов. 

Хотя Флавии и заигрывали с массой, места в Колизее распределялись строго по общественным категориям: внизу, на высоком подиуме, очерчивавшем арену, сидели сенаторы и весталки (жрицы чрезвычайно уважаемого государственного культа Весты), выше — свободные римляне-мужчины; места для женщин отводились под верхним портиком, а рабы смотрели на арену с крыши последнего... 

Однако при этом каждый зритель видел всю арену и все остальные трибуны. 

Все здесь «работало» на общее настроение, столь необходимое властям: люди, вплоть до последнего бедняка, проникались гордостью за родной Город, сумевший воздвигнуть такую пышную громаду, и чувством незыблемости империи; их охватывала благодарность к «сильным мира сего», устроившим великолепные игры на столь блистательной арене; они ощущали себя единым целым, человеками высшей расы, для потехи которых (включая и того же бедняка) дрались, страдали, умирали всякие эфиопы, галлы, арабы...

Основатель Колизея до открытия не дожил

Видимо, проект четырехэтажного здания существовал с самого начала, но, поскольку работы затягивались, а Веспасиан был стар, число этажей сократили до трех.

Но основатель Колизея до открытия не дожил: трехэтажную постройку торжественно открыл преемник Веспасиана, император Тит; лишь потом началось сооружение четвертого этажа...

Вообще же, амфитеатр был окончательно завершен лишь в конце I в. н. э., при цезаре Домициане. Однако «долгострой» не мешал арене выполнять свое предназначение. В окружении строительных лесов шли бои, аренные «охотники» — бестиарии — поражали копьями и стрелами тропических хищников...

Колизей и поныне остается самым крупным из амфитеатров римского мира, разрушенных или доныне сохранившихся. Его длина по большой оси эллипса составляет 189 метров, по малой — 156; арена имеет размеры 85 на 53 метра.

Внизу, под землей, — сложная система кольцевых галерей, коридоров, камер, где размещались гладиаторы; клеток для животных, кладовых инвентаря, специальных «моргов», куда с арены сволакивали трупы...

Поразительно, что над всем необъятным зданием без крыши, по многим свидетельствам, команды матросов, искусных в обращении с парусами, натягивали покрывало! 

«Где велариум, натянутый по приказу Нерона над римским Колизеем, это громадное алое полотно, на котором было изображено звездное небо и Аполлон на своей колеснице, влекомой белыми конями в золотой упряжи?» — спрашивал у молчаливого прошлого Оскар Уайлд.

Он ошибался в одном: к открытию Колизея Нерон был давно мертв...

За первых два века существования империи на ее просторах возникает множество амфитеатров, по некоторым подсчетам — около 200. На территории самой Италии их было меньше, чем в восточных и западных провинциях, где арены сооружались во всех крупных городах и даже при постоянных военных лагерях.

Одним из крупнейших после Колизея был амфитеатр в Капуе, достигавший в осях эллипса размеров 167 на 137 метров. Сохранились величественные руины амфитеатров, возведенных в Галлии, но не уступавших римским: это овальные чаши в Немаузе (Ниме) и в Арелате; развалины больших арен, построенных в Аквинкуме (теперь это — хорошо отреставрированное здание под Будапештом), в североафриканской Тисдре...

Масштабы «развлекательных» боев на аренах поражают воображение. Во время празднеств, устроенных императором Траяном (98-117 гг.) в честь покорения Дакии и продолжавшихся четыре месяца, сражалось десять тысяч человек. 

Оживали и заливали песок ручьями крови воинственные мифы: так, нередко один отряд гладиаторов изображал греков, а другой — троянцев, чтобы воскресить перед зрителями эпизоды из гомеровых поэм. Рим не знал бережливости, — тем более, что не только знатные граждане, но и, прежде всего, самовольный плебс требовали от каждого нового правителя все более дорогих и грандиозных игр. 

Многие амфитеатры были приспособлены для навмахий, или морских сражений. Напустив воды, арену превращали в довольно глубокое озеро, где маневрировали корабли, воспроизводя классические битвы. Тараны и абордажи, рубка на палубах, — все происходило не «понарошку», и моряки вправду захлебывались, тонули на глазах у трибун...«Буйный Рим»

Увы, не только мускулистые мужи, ретиарии и мирмиллоны, чье общее название произошло от короткого римского меча gladius, выходили на арены цирков и амфитеатров. 

«Буйный Рим» охотно наблюдал за тем, как преступников отдавали на растерзание диким зверям, после чего зачастую и сами звери, за большую цену привезенные из дальних стран, львы, медведи или пантеры, падали, расстреливаемые в упор отрядами лучников. 

Жертвами спектаклей, «максимально приближенных» к жизни, вернее, к смерти, становились безоружные люди, принужденные изображать трагических героев. 

Известно, что во время популярного представления, мима о разбойнике Лавреоле, этом Робине Гуде античного мира, на кресте в качестве пойманного Лавреола распинали настоящего осужденного... 

Генрик Сенкевич, глубоко изучивший римскую историю, чтобы написать свой знаменитый роман «Камо грядеши?», так изображает расправу с христианами при Нероне: «Публике представили уже не борьбу, а ряд мифологических картин, задуманных самим императором. 

Зрители увидели Геркулеса, заживо горящего на горе Эта... Была представлена гибель Дедала и Икара... Обоих с помощью хитроумных машин подняли в воздух, а затем с огромной высоты внезапно сбросили на арену... Мучения девственниц, которых перед смертью бесстыдно подвергали насилию гладиаторы, переодетые зверями, развеселили толпу. 

Ей показали... девочек, которых разрывали пополам дикие кони... После дев показали Муция Сцеволу, рука которого, привязанная к треножнику с огнем, наполнила запахом горелого мяса весь амфитеатр...»

Да, возможно, социальные страсти в Городе цезарям удавалось хоть частично утихомиривать каннибальскими играми на аренах. Но те же зрелища обнажили другую черту Рима, с веками ставшую для него роковой.

Уже тогда вполне проявилась главная психологическая особенность общества, в целом зажиточного, но лишенного высших целей: стремление к «экстриму», ко все более сильным переживаниям на краю чужой или собственной смерти... поскольку нормальные чувства уже стерты потребительством, и ничто человеческое не радует.

Тогда начиналась дорога к автогонкам с шумной гибелью машин и гонщиков, при восторженном реве публики; к ныне заполонившим мир голливудским боевикам, полным убийств, подробно воспроизведенных мучений, разъятых трупов. 

К новейшим порно-садистским журналам и документальным видеокассетам вроде «Лиц смерти», созданным группами истых стервятников, обрыскавших весь мир в поисках жестокого, кровавого «экстрима»... Нормальное — скучно. Так готовилось и падение всемогущего, однако пронизанного гнилью Рима.

Но стоят по всему римскому миру, от Западной Европы до Ближнего Востока, амфитеатры, лишенные своей былой мрачной сути, как величавые памятники давно ушедшей поры. Лишь мастерство архитекторов и каменщиков оказалось вечным. Лишь память о людях, умевших строить, а не убивать.

Тунис. Большой амфитеатр в Эль-Джеме

Когда-то здесь располагался город, основанный в пору всевластия Финикии, до прихода римлян в Африку. Название этого небольшого населенного пункта известно лишь в его латинском написании — Тисдрус (Thysdrus). 

Но слово это даже не финикийское, — скорее всего, берберское, идущее от языка древних кочевников пустыни. На страницы истории Тисдрус (или, как его еще называли, Тисдра — Thysdrае) попал лишь во времена африканской войны Юлия Цезаря (І век до н. э.). 

Город, тогда уже населенный выходцами из Италии, стал на сторону противника Цезаря, Гнея Помпея; когда будущий диктатор Рима пришел под стены Тисдруса, выяснилось, что последний очень хорошо защищен. Настолько, что великий полководец отказался от штурма...

Что происходило в Тисдре-Тисдрусе на протяжении следующих ста лет, историкам неведомо. Но богатые некрополи конца І века н. э. говорят о том, что город разросся и достиг благополучия. Его планировку улучшили, построили систему водоснабжения.

Однако истинного расцвета Тисдрус достиг еще сотню или более лет спустя. Он имел собственное законодательство и даже по размеру мог соперничать с крупнейшими городами римской Африки — площадь Тисдруса достигала 180 гектаров.

Каким же образом мог окрепнуть город, стоящий в жарком и почти безводном районе, где даже подпочвенные воды находятся на большой глубине и изрядно засолены?.. Некоторые исследователи полагали, что в античные времена климат здесь был иным, более мягким. 

Но изыскания последних лет опровергли эту точку зрения. Похоже, что край вокруг Тисдруса и две тысячи лет назад был засушливым.

Более вероятным кажется иное объяснение. Лежавший на перекрестке важнейших североафриканских дорог, Тисдрус был посредником между морскими портами и внутренней частью континента. 

Его купцы ходили в страны арабского Востока. В Бостре, столице римской провинции Арабия, найдена стела, посвященная жителями Тисдруса богу Меркурию — покровителю торговли.

Начиная с конца ІІ века, Тисдрус умножил свои богатства еще и продажей оливкового масла. Оливы лучше, чем пшеница или овощи, приспособлены к условиям центрального Туниса. 

Сады этих деревьев вокруг города, если верить аэрофотосъемкам, занимали площадь до 15 тысяч гектаров; с воздуха до сих пор видны прямые линии древних посадок... Тисдрус пробыл «оливковой столицей» края вплоть до арабского завоевания.

Надо сказать, что город торговал не только маслом, любимым на всем Востоке. Славилась светло-красная керамика из Тисдруса; его тера работали по металлу, по камню, делали разнообразные предметы из кости, от женских заколок для волос до рукоятей кинжалов. А еще приносили известность городу мастерские мозаики...

Благодаря предприимчивости и энергии своих граждан, потомков берберов, финикийцев и римлян, город в безводной пустыне сумел расцвести и стать одним из главных форпостов империи в Африке. Но сегодня ничто не может так впечатляюще показать былое величие Тисдруса, как его знаменитые амфитеатры...

Он стоит среди улиц современного тунисского города Эль Джем. Один из последних по времени постройки в Римской империи, большой амфитеатр Тисдруса все же громаден: 147,9 м длины, 122,2 м ширины, с ареной 64,5 м на 38,8 м. Во всей Африке крупнее был лишь амфитеатр в Карфагене.

Постройка здания обошлась не дешево — и в смысле расходов, и в смысле затрат труда: камни доставляли от места добычи за тридцать километров.

Раньше предполагалось, что гигантскую чашу возвели где-то между 230 и 238 гг., благодаря Гордиану, недолговечному императору, который владел дворцом и поместьем в Тисдрусе. Новейшие теории предлагают более поздние даты: например, между 238 и 244 гг., во время правления Гордиана III... 

Но, когда бы ни начались работы, амфитеатр остался незавершенным. Это видно даже по украшениям: они сконцентрированы на двух арках первого этажа, покрытых резьбой, — остальные арки только обтесаны.Тисдрус открывает свое лицо...

принято во всем римском мире, использовался для гладиаторских боев, публичных схваток бестиариев с дикими зверями, а также для казни преступников. 

Арена, эллиптическая по форме, относительно мала в сравнении с общей площадью здания, занятой, главным образом, тремя ярусами сидений. 

Для защиты зрителей она была огорожена красивой, тщательно украшенной стеной высотой 3,5 м; некоторые мраморные плиты этой стены стоят до сих пор. По-видимому, стенами были разгорожены и различные ярусы, — но эти конструкции не уцелели.

На арену из внутренних помещений выводили служебные коридоры. Выходы из них обрамлены арками. Главные входы на арену располагались с двух сторон большой оси эллипса; они достигали четырех с половиной метров в ширину и были снабжены дверями, открывавшимися изнутри и снаружи.

Под ареной было подземное пространство, разделенное по большой оси галереей, куда открывались тюремные камеры и клетки для животных. Из концов галереи выходили на поверхность два пандуса.

Центральная часть арены представляла собой сдвижной пол; сдвигаясь, он открывал галерею. Другой коридор, расположенный вдоль малой оси овала, вел к специальным подъемникам: с их помощью могли доставлять на сцену животных, обреченных людей; подъемники, да и сдвижной пол, наверняка, применяли также для разных театральных эффектов, столь любимых в Риме...

Вели в подвал также и служебные лестницы. Была налажена подача воды, необходимой для чистки подземных помещений (это в пустыне-то!); грязную воду отводили через сточную канаву.

Ярусы, построенных капитально, состояли из 64 рядов сидений. Имелись в амфитеатре и коридоры со служебными помещениями, и странные трапециевидные комнаты: в каждой — ниша в торцевой стене, а пол покрыт мозаикой. 

Быть может, то были небольшие храмы или молельни? О чем в них просили богов, — о победе любимого гладиатора?..

Средний ярус был отделен от верхнего высокой стеной, в которой чередовались прямоугольные двери и ниши. Возможно, амфитеатр был окружен колоннадой, которая к нынешнему времени исчезла.

Детали скульптур на фасаде показывают, что постройка осталась незавершенной; несмотря на это, амфитеатр был полностью обеспечен каменными рядами для сидения. Арабский автор ХІ века Эль Бекри утверждает, что он видел «ряды сидений снизу доверху». Но ни один из них не сохранился в первозданном виде. По обломкам, сохранившим следы букв, удалось установить, что некоторые места были постоянно зарезервированы для важных персон. Так много веков спустя знатные семейства имели собственные ложи в театрах... 

Неизвестно, были ли ярусы защищены от солнца какой-либо кровлей, — но, учитывая местное палящее солнце, это кажется более чем вероятным.
Впрочем, иногда на амфитеатр обрушивался ливень. Мы не знаем, промокали зрители или нет, — но система специальных труб собирала дождевую воду и отводила ее в искусственную котловину, доселе видимую в сотне метров от здания. 

Зная необычайно бережливое обращение с водой жителей Востока, можно предположить, что главный зрелищный центр Тисдруса, с его овальной чашей, служил, ко всему, еще и огромным коллектором дождевой воды для общественных нужд.

Благодаря раскопкам, начатым в Эль Джеме еще в 1960-х годах и продолжающимся до сих пор, всплыли из пропасти времен малый амфитеатр, на сотню лет старше большого; некрополи, жилые дома римской поры. Тисдрус открывает свое лицо...

http://www.vokrugsveta.com