Мир Политики

  Я хочу рассказать о событиях, занимавших меня и моих друзей несколько лет. Они складываются из ряда "невероятных" историй, связанных между собой. Менялись только количество участников и место действия.
Евгения Верещагина.

  ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ - с нее все и началось.
  1985 год. На одном из маленьких волжских островов собралась команда - человек сорок. Все были из разных городов тогда еще необъятной нашей Родины, и объединяло нас общее увлечение - туризм и туристическая песня. Всем давно хотелось встретиться, многим - познакомиться наконец очно, поэтому и решили устроить совместный отдых. Весь месяц был превращен в сплошную череду праздников: каждому июльскому дню была присвоена дополнительная дата, связанная с праздником. Так мы и жили: в один день праздновали 8 марта, в другой - Новый год, в третий - День милиции, в четвертый - Рождество... На ходу придумывали спектакли, песни, костюмы, подарки детям (многие приехали с детьми).

  Тот вечер был нашим последним праздником. Утром мы должны были свернуть лагерь, а к вечеру ждали заранее оплаченный речной теплоходик для переброски нас "на материк".

  Ночь была звездной и теплой. Гитара шла по кругу. Около каждого поющего вырастал частокол микрофонов - каждый записывал прощальные песни друзей...

  Пели две подружки из Костромы. Неожиданно детский крик: "Мама, смотри, что это?!" - прервал песню.

  Все, как по команде, повернули головы к крикнувшей девчушке. Она показывала на небо. А на нем светилась яркая точка, быстро увеличивающаяся в размере. Она двигалась точно на нас. Все замерли. Это длилось секунды. Точка приобретала очертания: сначала казалось, что это шар, потом стало понятно, что диск. По мере приближения стало заметно, что светится он не весь, а только по внешнему кольцу, и, притом, не равномерно, а слагается как бы из расположенных по окружности сверкающих кружочков. В стороны от яркого кольца на расстояние, примерно равное его тройной толщине, небо было как бы высветлено. В центре находилось что-то непонятное. Сравнить это можно с матовым стеклом, заполнившим середину кольца, сквозь которое слабо просвечивали звезды. Это были именно звезды, а не огоньки на "стекле", т.к. их положение относительно других звезд оставалось неизменным, но по отношению к кольцу менялось по мере его движения.

  "Оно" приблизилось к нам, как нам показалось, вплотную, и остановилось над нашими головами. Не было лучей, вообще не возникло никакого дополнительного освещения поляны, на которой горел наш костер.

  Размеры нашего гостя мы не определили (в дальнейшем, обсуждая, не пришли по этому вопросу к единому мнению). Угол зависания над нами относительно земли был примерно градусов 70-80 - почти прямой. Зрительно величина объекта соответствовала колесу легковушки, но судить об истинных размерах, не зная, на какой высоте он находится, было невозможно.

  Тишина повисла над поляной. Может быть, это длилось минуту (мне показалось больше, кому-то - меньше). На часы не взглянул никто - не до того было.

  Потом "оно", вспыхнув на секунду ярче, ушло, как и пришло - как будто прокрутили запись фильма в обратную сторону.

  Мы пришли в себя от голоса "командира" (каждый день эту функцию выполнял кто-нибудь очередной, чтобы ни для кого отдых не превратился в тяжкую обузу): "Никаких обсуждений, иначе гитара так и не дойдет до конца круга. Осталось два человека, и мы не можем отнять у них право проститься с друзьями. После этого обсудим событие. К тому же все успеют успокоиться."

  С дисциплиной у нас было все в порядке. Поэтому девочки допели, потом еще двое, и мы приступили "к обсуждению". Влад (так звали командира) предложил дать слово каждому и записать его личные первые впечатления, пока не сработал эффект общей фантазии. Но из этого не вышло толка. Милые, умные, интересные люди повели себя просто глупо. Я тогда еще раз поняла, почему легче всего искренность рождается в купе поезда, когда люди знают, что больше никогда не встретятся. Детали увиденного обсуждали искренно, и они совпадали. Но заключительный вопрос каждому: "Твои мысли в этот момент и твоя гипотеза?" - убивал наповал. На него не отвечали, а "выкручивались" шуточками, состязаясь в остроумии "великих скептиков"...

  Последнее слово было за Владом. "А я, - сказал он, - подумал, что это инопланетяне, решившие идти на контакт. И еще я подумал, что прилетев сюда, они сделали точный выбор - именно здесь собрались вместе из разных уголков страны умные, интеллигентные, свободолюбивые, сильные и смелые люди. Я ждал контакта... А теперь, выслушав все ваши речи, я догадался, почему улетела тарелочка: посмотрев на нас поближе, они поняли, какие мы все закомплексованные идиоты!"

  Пауза была минимальной. За ней разрядка - хохот, аплодисменты, зазвенела в чьих-то руках гитара, хором проорали песню Высоцкого "В далеком созвездии Тау-Кита"... Легли спать под утро.

  Через пару часов я была разбужена одним из наших фонотетчиков. Он просил дать пленку с записями последнего костра. "Дайте переписать, а то у меня ночная запись не получилась, целый кусок вылетел!" Еще через 2 часа в лагере стоял галдеж: оказалось, что "целый кусок вылетел" на всех пленках. В одном и том же месте пение девочек прерывалось словами Влада: "Никаких обсуждений...", а дальше все следовало в нормальном порядке. Ни паузы, ни шипенья, ни смены громкости или тембра, вроде бы командир ни с того, ни с сего прервал поющих...

  ... Мы не смогли расстаться. За этот месяц возникло столько душевных связей, что он стал началом отсчета долгого периода нашей жизни, когда поезда и самолеты по несколько раз в год доставляли нас в разные города "на свадьбы", "крестины", "праздники" и "просто повидаться"...

 ИСТОРИЯ ВТОРАЯ - самая безумная из всех, которые с нами приключались.
  В одном из городов Самарской губернии, тогда еще Куйбышевской области, в декабре 1986 года проводился один из фестивалей творческой молодежи. В этом городе жили мои самые любимые друзья из команды, начало которой положил лагерь на волжском острове. Всех участников фестиваля разместили в доме отдыха, превратив его на время в сумасшедший дом, где нам с друзьями просто не удавалось побыть вместе. Решили мы эту проблему наилучшим образом. Была выдвинута и принята на "ура" идея пожить на даче, где уж точно нас не потревожит даже телефонный звонок. Отдав обязательный долг фестивалю и сочтя, что наше присутствие в роли зрителей не обязательно, мы, оккупировав машину моего друга - одного из участников последующих приключений, решили добраться до намеченной цели.

  Было одно неудобство: мой муж был членом жюри и не мог поехать одновременно с нами. Он должен был еще два дня раздавать "лауреатства". Нам звания не светили, и мы с чистой совестью бросили его на съедение претендентов, пообещав забрать, как только закончится фестиваль.

  Так называемая "дача" на самом деле дачей не была. Это был старый деревенский дом из двух комнат и сеней, купленный за сущие копейки после того , как с десяток лет простоял пустым. В деревушке их было всего 12-15, и все бесхозные.

  Заброшенная деревня, по нашим московским понятиям была почти рядом с домом (километров 40 по трассе и 7 по лесной дороге). Но были там и озеро, и настоящий лес. В лесу - кабаны и волки. А в один из последующих наших приездов лесник (его дом рядом с деревней) рассказал, что охотники взяли рысь.

  Глухое, в общем, место. Впрочем, теперь уже назвать его глухим нельзя - цивилизация процветает (именно его и освоили после нечаянной "рекламы" моего друга - журналиста).

  Но в 1986 году по ночам еще был слышен волчий вой, а утром на крыльце и вокруг дома можно было увидеть следы кабанов. Летом все преображалось. Приезжали наследники заброшенных изб, несколько новых хозяев, жили, сажали огороды, собирали ягоды, купались в озере, не боялись ходить в лес - живность с наступлением тепла уходила подальше от людей. Тем не менее, ходили рассказы о случаях нападения волков, охотники приносили трофеи, поэтому на всех дверях были мощные запоры, а на всех окнах решетки...

  Нас было четверо. Алеша и Лика Большаковы - хозяева "дачи", Саша Мечников за рулем своего "Жигуленка" и я, пока без мужа. Выехали мы засветло. Первые 40 км пролетели птицей по трассе, а на повороте на лесную дорогу сели в первый же снежный перемет. Все было предусмотрено: цепи на колесах, лопаты в багажнике, топор - если настил придется делать... Пригодилось все. Только когда уже стало совсем темно, мы, наконец, преодолели эти семь лесных километров.

  На подъезде к дому лесника мы услышали выстрел, затем еще один. Разворачиваться и уезжать - не позволяло наше самолюбие романтиков, кроме того, до цели оставалась сущая безделица...

  Дом лесника был освещен, свет из окон отражался на снегу, делая хорошо просматриваемым пространство вокруг. И в этом пространстве металась белая фигура и, что-то невнятно выкрикивая, палила из охотничьего ружья.

  Мы остановили машину и в свете фар узнали лесника Серегу. Был он в исподней рубахе и подштанниках, домашних тапочках, пьян, по-черному матерился и стрелял в трубу собственного дома. "Белая горячка!" - другой диагноз не ставился. Ребята отобрали у него ружье, он пообмяк, но продолжал с кем-то ругаться: "Я тебе,..., покажу, как у кур корм воровать! Я тебя ..., будешь знать,..., как мне ... на подушку!" - грозя кулаком крыше дома. И, действительно, едва заметное движение за трубой привлекло наше внимание. Там кто-то был.

  Не буду описывать получасовой эпопеи поимки предмета ненависти Сереги - это отдельная история. Скажу только, что поймала его я. Даже не поймала, а уговорила сдаться. Лежа на нижнем скате крыши, и уже зная, что это котенок, я клялась ему, вкладывая в свой охрипший голос все возможные нежные ноты: "Котинька, маленький, не бойся меня! Если ты сейчас поверишь мне, клянусь тебе, ты никогда об этом не пожалеешь!" И когда надежды уже почти не оставалось, он, тяжело вздохнув (я до сих пор помню этот вздох, очень человеческий, что-то типа "о-хо-хо..."), пополз ко мне...

  Сейчас, когда я описываю эту историю, огромный, белый, пушистый, старый и мудрый кот лежит на моем столе, на листах бумаги, мелко вздрагивая во сне - наверное, вспоминает вместе со мной... А тогда это был невесомый пушистый комочек, под роскошной шерстью которого едва прощупывалось воробьиное тельце...

  ...Огонь пылал в русской печи, мы с Ликой лепили из привезенных заготовок пельмени, мужчины стучали топорами, котенок по-хозяйски обживал дом, блаженно щурясь от сытости и тепла, только временами ослабевшие от голода лапы его разъезжались, и он так и замирал, набираясь сил, чтобы снова подняться...

  До сих пор остается для нас загадкой, как он попал к леснику. Он пришел за 3 дня до нашего приезда. Откуда? Вокруг на километры нет жилья. С трассы? Кто-то "добрый", наигравшись, выбросил из машины? Вероятно. Но как он по глубокому снегу через волчий гон добрался до единственного жилья - дома лесника? Мы так и не нашли ответы на эти вопросы...

  ...Закончился фестиваль. Поехали за моим мужем. И вот уже снова пылает огонь в печи, и все бегают вокруг замерзшего, усталого и голодного Вадима, с чувством вины за то, что жили припеваючи, пока он нес свою тяжелую вахту. И каждый своим долгом почитает налить ему рюмочку: "Погрейся!", "Расслабься!" и т.п...

  С этого все и началось. Мы, как и все, кто ходит под рюкзаком, не пьяницы. Я, например, вообще спиртное не пью, и не из принципа или медицинских соображений, а просто потому что противно. Иногда приходилось, но только как лекарство в экстремальных условиях. Муж мой тоже не любитель, но в тот вечер так сложились обстоятельства, что его нечаянно, без задней мысли, просто напоили... Когда мы вставали из-за стола, ноги его уже не слушались, язык заплетался, он спал на ходу.

  Чтобы не мучить Вадима ожиданием, пока соберут и передвинут стол, раздвинут диван - быстренько установили раскладушку и уложили его в одетом виде, сняв только обувь и очки (не дай Бог разбить: без них дальше носа не видит!)

  Наступила ночь. Муж сладко спал, будить его не стали, поэтому раздвинули только один диван (второму мешала неудачно поставленная раскладушка) и вчетвером пристроились на нем: под стенкой Саша, потом Леша, Лика и я - поближе к Вадиму.

  Перед этим Леша тщательно запер двери, а обстоятельная Лика все проверила. А проверять было что: дверь единственно отапливаемой комнаты закрывалась на большой тяжелый крюк; следующая холодная пустая комната запиралась ломом, пропущенным через дверную ручку и упирающимся в пол; за ней были сени, дверь из которых на крыльцо запиралась на ключ, при этом замок барахлил и только хозяева справлялись с ребусом "как вставить и в какую сторону нажать, чтоб повернулось".

  Итак, две абсолютно (подчеркиваю!) трезвые женщины, двое немного выпивших и один совсем нетрезвый мужчина наконец заснули...

  Я проснулась от того, что Лика потрясла меня за плечо и шепотом сообщила: "Вадим пошел искать туалет!" Я пощупала рукой подоконник - очки лежали на нем. "Надо вставать", - с тоской сказала я. В это время в соседнем помещении хлопнула дверь холодильника... Я забыла сказать, что единственной "мебелью", в пусто холодной комнате, был огромный промышленный холодильник, представляющий собой остов без внутренностей, напоминающий скорее небольшую комнатку-кладовку с металлическими потолком, полом и стенами...

  Услышав стук дверцы, Лика, тихо хихикнув, утешила меня: "Поздно. Так даже лучше. Завтра вымоем, он и не вспомнит!" И, давясь смехом, понимая, что без нашей помощи и без очков ему из дома не выйти, а значит волноваться не о чем, мы стали ждать его возвращения.

  Дверца еще несколько раз хлопнула, и наступила тишина. "Пристроился", - откомментировала Лика. В последний раз раздался тот же звук, потом возня, стук нашей двери и скрип раскладушки... В комнате - полная темнота и только светлые от снега клетки зарешеченного окна... Грохот упавшего на пол в соседней комнате лома заставил нас с Ликой подскочить. Она начала подниматься. "Не ходи, я проверю сама, мне ближе", - я сбросила одеяло и села...

На фоне темной двери примерно в метре от пола ярко светились зеленые глаза. Первая мысль: "Волк!" - заставила меня ухнуть по совиному и вжаться спиной в стену. Лика тоже села, и я почувствовала, как ее рука вцепилась в мою. Другой она трясла за плечо своего мужа. "Что? Кто?!" - в полусне он ничего не соображал. "Посмотри на дверь и буди Сашку!" - услышала я шепот. "Что это?" - Лешка окончательно проснулся. Увидев глаза, пытался разбудить Сашу, но тот, лежа лицом к стене, громко и раздраженно, не просыпаясь, потребовал, чтобы от него отстали. Будить его настойчивее было просто опасно: он мог рявкнуть что-то в ответ, вскочить и тем самым спровоцировать зверя на прыжок. Мы сидели, как зачарованные, без движения и смотрели на зеленые огоньки глаз у дверей, которые тоже смотрели на нас, время от времени хлопая веками. Привыкнув к темноте, мы постепенно стали различать очертания головы зверя. Они были весьма странными. То-то похожее на две трапеции, меньшая из которых стояла на основании большей, а глаза светились на самом верху этой странной формы, чем-то напоминающей очертания человеческого тела - тела карлика! Когда мы это поняли, нам стало почему-то легче. "Я больше не могу!.." - сказал Леша и решился на подвиг. Чтобы зажечь свет, надо было совершить головокружительный трюк, пролезая по русской печи под потолком - выключатель был рядом с дверью, и дотянуться до него, не наткнувшись на "карлика", можно было только с печи. И Алексей это сделал. Комната осветилась - никого не было. Более того, дверь была закрыта на крюк, лом запирал вторую дверь (но мы ведь слышали, как он упал!), третья дверь, разумеется, тоже была закрыта. И, простите за не слишком приличную подробность, следов ночной вылазки моего мужа ни в "холодильнике", ни во всем доме не было...

  Мы разбудили его. Он отоспался и чувствовал себя прекрасно.

  - Ты помнишь, что делал ночью?

  Он помнил. "Это анекдот, - весело начал рассказывать он. - Оставили меня без очков, и я полночи туалет искал. Нашел наконец дверь, вхожу, руками стену ощупываю - холодная, как из металла! - прошел так по кругу - по размерам, вроде туалет - снова к двери вышел. Думаю: туалет с предбанником! Снова зашел... Так раза два... Потом понял, что в кладовку или шкаф попал... Если бы меня после этого до туалета не проводили, так бы и помер...

  - Кто? Кто проводил? - заорали мы хором. Вадим задумался. Чувствовалось, что этим вопросом он не задавался - не до того было.

  Он так и не смог вспомнить, кто же был его спасителем в эту ночь. Помнил, что кто-то взял его за руку, сказал: "Пойдем, покажу", помнил, что выходил на улицу и что был в деревянном домике деревенского туалета...

  Но мы-то знали, что никто из нас не был с ним! ... А от крыльца точно по указанному маршруту и обратно шли следы - отпечатки ног мужчины и кошачьих лап, чуть припорошенные утренней поземкой...

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ (продолжение второй).
  История о Домовом, проживающем на даче Большаковых, стала популярной "байкой" в кругу наших знакомых. Мой кот стал предметом общественного внимания. Первый вопрос ко мне всегда был: "Как поживает Тихон Вадимович?" Тихону же было совершенно наплевать, в чем его подозревают. Он упивался сытостью, теплом, нашей любовью, и отвоеванным в первый же день правом понукать нашей собакой, которая по всем собаче-кошачим правилам должна была "командовать парадом" - ведь она до него уже 6 лет жила в этом доме. Но Санька сдалась сразу, и до последних своих дней в течении девяти лет любила его верно и преданно.

  Ранней весной у Алексея был день рождения, и это стало достойным поводом снова побывать на даче. Нас прямо с поезда и отвезли туда.

  И снова дружная компания готовила пельмени, звенела гитарами, выкатывала друг друга в подтаявшем и потемневшем снегу.

  Первая ночь прошла без приключений. "Нет Тихона - нет чудес!" - резюмировал кто-то и... ошибся.

  Вечером Саше пришла в голову блажь спать на печи. Хозяева отговаривали, резонно ссылаясь на то, что для этого придется разбирать и выносить залежи старых вещей, годами там собиравшихся. Но Саша, как всегда, был непоколебим в своих решениях. Он залез на печь и стал выгребать и сбрасывать на пол слежавшееся барахло. В комнате резко запахло кошками. Это был тяжелый запах немытых барачных подъездов.

  - У вас кошки жили?

  Лика была удивлена не меньше нас. "Никогда!" Родители восемь лет назад дом купили, с тех пор ни одной кошки здесь не было - у матери на них аллергия!" Запах был такой, что говорить об одной случайной кошке, даже сверхнечистоплотной, не приходилось. Чтобы создать такое амбрэ кошка должна быть размером с львицу и прожить на печи, как минимум, сезон.

  О том, чтобы заталкивать вещи обратно, не могло быть и речи. Их выбросили на проветривание и, ругаясь на Сашку, начали "моечно-дезенфекционные работы". Сашка, естественно, сердито огрызался: "Скажите спасибо, что хоть чисто будет!" В процессе уборки в самом дальнем углу за печкой обнаружили дыру. Она была небольшого размера, сантиметров пять в диаметре, уходила в стену, но не насквозь. Засунутая проволока, изогнувшись, так ни во что и не уперлась, но наружу не вышла. Из дыры не дуло, но именно оттуда исходил этот удушающий запах. И мы ее "зашпаклевали" - заткнули тряпкой и заклеили бумагой. После проветривания в комнате снова стало свежо, пахло весной и лесом.

  Саша устроил себе на печи лежбище. Мы все улеглись по своим местам и приготовились спать. Но не тут-то было. Из темноты раздался голос Саши: "Ребята, прекратите!" Он утверждал, что кто-то из нас, пользуясь темнотой, стаскивает с него одеяло. Мы зажигаем свет - одеяло было на месте, гасим - опять возмущения. Не выяснив, кто из нас этот уже надоевший всем шутник, мы решили спать при свете...

  Утренняя картина привела нас в состояние истерического веселья. Саша спал, свернувшись от холода калачиком, а одеяло свисало с потолка в центре комнаты, одетое на торчащий из него крюк для лампы!

  По сей день для нас остается загадкой, как этот трюк можно было исполнить практически. Достать до потолка реально лишь стоя на столе, но чтобы перенести стол в центр комнаты, надо было тащить его над двумя диванами, на которых лежали мы. При этом практически невозможно было на кого-нибудь не наступить и уж совсем невероятно проделать это так тихо, чтобы кого-нибудь не разбудить - стол был старый и разваливался буквально в руках.

  Ни лестницы, ни других предметов, которые могли бы ее заменить, в доме не было. Можно было, конечно, проделать истинно акробатический трюк: один человек должен встать на плечи другого (так мы, кстати, и снимали одеяло). Но для этого пришлось бы сначала отодвинуть диван - он стоял точно под крюком. "Следственный эксперимент" показал, что стоя сбоку до крюка не дотянуться, а устоять на пружинистой поверхности , держа кого-то на плечах, невозможно - подушки проваливались, все ходило ходуном, и даже один человек, чтобы удержаться, должен был все время балансировать руками.

  Эту загадку мы так и не смогли разгадать.

  ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ - последняя тайна дачи.
  Наступило лето. По многолетней традиции первые выходные дни июля несколько десятков тысяч людей со всех концов страны съезжаются на Грушинский слет. В последние годы его стали показывать по телевидению, и теперь мало кто еще не в курсе того, что есть на Волге место, где летом поют песни, а на волнах качается огромная гитара, служащая сценой для поющих. Но раньше об этом знал только определенный круг людей, приезжавших туда еще и затем, чтобы увидеться с друзьями.

  Большаковы и Саша жили по московским меркам недалеко от этого места - часа три на машине. И после слета мы с Вадимом собрались к ним на пару деньков, а оттуда уже домой в Москву. К нам присоединились еще несколько человек - из Казани, Томска и Целинограда.

  И вся эта команда оккупировала любимую нами дачу. Выглядела она уже совсем иначе: обе комнаты с веселыми цветными занавесками приобрели жилой вид, зелень и цветы на участке пестрым покрывалом спрятали от людских глаз мрачность и таинственность ее зимнего облика. Мама Лики, продемонстрировала незаурядные кулинарные таланты, накормив нас так, что захотелось навеки остаться жить с ней вместе в этом сказочном месте. А оно было действительно сказочным. Ромашки размером с блюдце белели над озером. Лесная клубника не уступала величиной тщательно ухоженной домашней. Укроп и петрушка тянулись почти до пояса... "Вот такая у нас плодородная земля!" - с гордостью говорила Анна Николаевна.

  Несколько соседних домов тоже были обжиты, в озере купались, из леса выходили ягодники с полными кузовками.

  Алеша потащил нас в лес. "Сейчас я вам одно местечко покажу!" Мы совсем немного прошли по лесу, потом стали подниматься вверх. С этого момента растительность начала меняться. Сочные веселые краски сменились на бурые оттенки, зелень померкла, теряя изумрудный оттенок. Деревья стали напоминать декорации "дремучего леса" из детской сказки. Ровных стволов почти не было - как будто закрученные руками великанов, они приняли самые невероятные формы. Листьев на ветвях было мало, и они были словно усыпаны тончайшим слоем белой муки...

  Все чаще стали попадаться крупные валуны, и чем выше мы поднимались, тем больше и причудливей они становились.

  И вот мы на вершине. Она представляла собой нагромождение огромных камней, хаотически лежащих друг на друге. Не знаю даже, с чем соизмерить их величину. Глупое сравнение, но по габаритам они были примерно с машину "Запорожец".

  Перебираясь с одного валуна на другой, мы обнаружили между ними широкую щель, в которую можно было спуститься. Ее дно было гладким и каменным. И, топнув по нему ногой несколько раз, мы поняли, что стоим не на очередной глыбе, а на "пластине", под которой находится гулкая пустота.

  Выбравшись из расщелины, мы добрались до самой верхушки и обозрели окрестности. Оказалось, что наша деревушка стоит у самого подножия холма почти правильной круглой формы, центром которого и является место нашей дислокации. Далее идут леса, кольцом охватывающие центральную груду камней, а за нижним кольцом лесов начинается новое, тоже покрытое деревьями, но возвышающееся над предыдущим...

  В плавном подъеме от нижнего кольца к верхнему менялись краски - от яркой летней пестроты до темно-зеленых.

  Что-то нереальное было во всей этой картине. Нереален был даже воздух - он был видим, как будто вокруг нас шел очень мелкий неощутимый дождь. И струи этого дождя двигались вертикально от камней к небу...

  Мы вернулись утомленные, но в романтически приподнятом настроении, полные любви ко всему миру, друг другу, к каждой травинке и букашке.

  Только утром мы вспомнили про Домового. И Анна Николаевна ошарашила нас: "Мне Лика с Лешкой все уши прожужжали! Даже страшно было сюда ехать. Я пригласила батюшку, и он освятил дом - так что теперь можете спать спокойно!"

  Замечательный пирог с лесной клубникой встал у меня поперек горла. Все безмолвно посмотрели друг на друга. "Мама, как ты могла!" - прошептала Лика...

  Ночью не спалось. Все с надеждой прислушивались к каждому шороху. Ничего...

  Я вышла на крыльцо. Хотелось уйти из атмосферы тоски, которая вдруг возникла в доме. Открылась дверь и следом за мной вышли еще двое - наши друзья из Казани. Потом вышел Саша. Предложил: "Давайте на машине покатаемся по ночной дороге? Все равно не спится..."

  Мы сели в машину, отъехали метров двести и резко затормозили: в темном небе над лесом, оттуда, где мы были днем, высветилась оранжевая полоса света. Она была похожа на луч прожектора, уходящий в небо.

  Это продолжалось недолго - странное свечение померкло, словно светящаяся лента, вырывающаяся из вершины холма, вдруг закончилась и ее мерцающий край стремительно скользнул в низкие ночные облака. Стало очень тихо и холодно. И как то очень грустно. Это было последнее чудо, увиденное нами на даче. Никогда больше с нами не происходило там ничего удивительного.