Мир Политики

  Немецкий ученый Эдуард фон Гартманн в своей книге "Спиритизм" привел рассказ знакомого капитана судна. Однажды его боцман по имени Брюс зашел в капитанскую каюту и "остановился в ужасе и удивлении". За столом высвечивался контур совершенно незнакомого человека, который что-то писал! "Несмотря на свою медвежью силу и отвагу Брюс чуть не лишился сознания, отступил к лестнице и в один прыжок очутился на палубе", - пересказал случившееся Гартманн.

  Боцман прибежал к капитану и заявил, что в каюте не иначе как призрак. Когда сам капитан спустился вниз, там уже никого не было. Но... на грифельной доске остались слова, написанные твердым почерком: - "Правь на С-3. 1/4 3". "В прекрасном почерке на доске не было ничего похожего на каракули боцмана, - поведал капитан - Признаюсь, я был в затруднении. Я повернул доску и велел Брюсу написать те же слова. Уже по направлению его букв я тотчас увидел, что оба почерка не имели между собой ничего общего. Ту же пробу я проделал со вторым боцманом, провиантмейстером и рулевым - единственными лицами из 18 моряков, умеющими писать. Ничей почерк не был похож на буквы таинственной надписи". Подозревая, что на борту "заяц", капитан приказал обыскать судно. Напрасно...

  Уступив настойчивой просьбе команды, узнавшей о сделанной призраком надписи, капитан повернул на указанный ею курс. Вскоре на горизонте показался айсберг. А рядом с ним боролись за жизнь двое людей, очевидно, потерпевшие кораблекрушение, - мужчина и ребенок.

  Когда спасенных доставили на борт, Брюс побледнел и показал на потерявшего сознание мужчину "Вот он! Это тот человек, которого я видел внизу!"

  "Я собрался ответить, как вдруг заметил огненный шар, который принял за падучую звезду, - рассказал капитан.

- Шар упал в воду недалеко от корабля с шипением раскаленного ядра. В ту же минуту небо, казалось, разверзлось с ужаснейшим треском! Корабль наш дрогнул, точно ударился о скалу. Дождь, град, гром и молния - все обрушилось сразу, и черные пенящиеся волны океана начали вздыматься к небу. Буря разразилась над кораблем, но, несмотря на сопротивление волн, он шел к С-3. Это нас спасло. Нас словно подхватила какая-то непреодолимая сила".

  "Когда ветер улегся, - продолжал капитан, - я отправился к спасенным. Мужчина был совершенно без сил. Зубы его стучали. К общему отощанию присоединились подозрительные признаки цинги. На деснах при малейшем прикосновении показывалась кровь, ноги опухли. Корабельный повар давал ему маленькими глотками укрепляющий напиток. Приходя в сознание, человек этот спрашивал: "Ребенок, где ребенок?" Ребенок сидел на скамье и жадно пил чай с ромом...

  Спустя несколько дней, когда потерявшие немного восстановили силы, произошло нечто, подтвердившее появление загадочной надписи.

  Желая записать имя спасенных нами, я спросил у мужчины его фамилию. Это было шведское имя с горловыми звуками и с удвоенными согласными, поэтому я попросил его самого вписать фамилию - свою и ребенка. Он быстро написал: "Юлий Феннингер и Карл Шнорр".

  Неслыханная вещь! Почерк этого человека поразительно напоминал надпись на грифельной доске. Из любопытства я просил Юлия Феннингера написать карандашом знаменательную фразу, наделавшую столько волнения на корабле. С необыкновенной точностью черты его надписи согласовались с чертами фразы, написанной на доске. Я уничтожил обе надписи и предпочел не говорить ничего ни Брюсу, ни Феннингеру.

  Комментарий Гартманна к этой истории крайне любопытен: "Если не допускать, что писание совершено было рукой самих наблюдателей, то остается только принять, что наблюдатели были одарены способностью производить письмо на расстоянии (при помощи телекинеза), и что они довели до своего сознания те представления, которые были переданы телепатически издалека их сознанию, или - что все равно - явились результатом их ясновидения, причем, производя письмо на расстоянии, наблюдатели имели в то же время и видение пишущего лица".

  Вскоре очень похожая история произошла в России. Священник Булгаковский записал ее со слов семьи N.

  "Семейство господина N проводило лето в Павловске, близ Петербурга, - писал святой отец. - Оно состояло, кроме самого М, из его жены, дочери Веры и сына, только что выпущенного в мичманы. Брат и сестра с малых лет жили в полном согласии; их взаимная любовь граничила с обожанием".

  И вот мичман N отправился в плавание. Шло время; начались дожди и грозы. Один день был особенно ненастным. С утра шел дождь, ветер качал деревья... "Вера с самого утра была очень нервная и капризничала так, что никто ее не мог успокоить, - поведал Булгаковский. - Все время она беспокоилась о брате: "Где он, что с ним?". К вечеру она совсем расхворалась. Ее уговорили пораньше лечь спать; часам к десяти в доме все успокоилось.

  Буря бушевала по-прежнему. Вдруг раздается страшный, почти нечеловеческий крик в комнате барышни. Все бросились туда и нашли Веру в истерическом припадке. Долго она билась и не могла прийти в сознание; наконец кое-как удалось ее успокоить. Когда стали ее спрашивать, что с нею, она ответила, что видела страшный сон".

  Вера увидела во сне своего брата реди бушующего моря; он лежал на камне, а голова его была в крови! На следующий день отец получил телеграмму: "Жив, здоров. Спасибо Верочке. Приеду на следующий день. Ваш сын"

  Молодой мичман приехал с забинтованной головой и рассказал крайне удивительную историю. Оказалось, что ночью его судно налетело на камень. Удар был настолько силен, что все попадали на палубу, а сам он вылетел за борт. Течением мичмана отнесло далеко от корабля, который вскоре исчез во мгле.

  "Вдруг он увидел какое-то туманное, светлое пятно, которое понемногу стало принимать форму человеческой фигуры, - писал священник. - В этом видении он узнал свою сестру Веру! Она улыбалась ему и протягивала руку, как бы куда-то указывая. Он последовал за ней. Сколько он плыл таким образом и куда - неизвестно. Вдруг он почувствовал страшную боль в голове и потерял сознание. На другой день его нашли рыбаки лежащим на отмели с разбитой головой, в глубоком обмороке. Они и привели его в чувство".
  Как в том, так и в другом случае все действующие лица остались живы. Остается только предположить, что в каких-то стрессовых ситуациях человек способен к раздвоению, выделяя своего "эфирного двойника" и посылая его в нужное место. А шаманы и колдуны, похоже, умеют выделять его по своей воле!