Ричард Спенс

– Д-р Спенс, значительная часть вашей книги посвящена деловым операциям Сиднея Рейли. Он находился на острие политического процесса, определявшегося интересами западного капитала, который жаждал вернуться в Россию. Шпионский сюжет получает новое, более масштабное измерение. Ситуация в значительной мере напоминает нынешнюю: стране как воздух необходимы инвестиции, Россия без устали завлекает западных инвесторов. В чем суть «русского вопроса» 20-х годов прошлого века?

– На самом деле это продолжение ситуации, существовавшей до и во время Первой мировой войны. С 90-х годов XIX века и до начала войны Россия переживала запоздалую индустриальную революцию: бурное развитие промышленности, банковской системы, финансовых рынков. Одним из главных занятий Сергея Витте и его преемников на посту министра финансов конца царской эпохи была погоня за инвестициями. И это породило жесткое соперничество между иностранными компаниями. Соревнование британского, французского и немецкого капиталов началось еще до Первой мировой войны. Особую активность проявляли британские банкиры и бизнесмены. Россию они представляли чем-то вроде второй Индии или Африки. Кто-то в Лондоне даже думал, что будущее Британской империи зависит от того, удастся ли ей занять приоритетные позиции в России. Что произошло в ходе войны, революции и последовавшего за этим хаоса? Во-первых, создался политический вакуум. В 1918-1919 годах правительства в России не существовало. Большевики контролировали основные города – Петроград и Москву, но бoльшая часть царской империи была в руках местных правителей, полевых командиров и военных лидеров «белого движения». Вакуум власти. Во-вторых, произошло экономическое крушение: разрушилась транспортная система и большая часть инфраструктуры, упало промышленное производство. Так что начиная с 1917 года и в течение 20-х спор о том, кто будет восстанавливать Россию, накалялся. А в этот период, не забывайте, истощенная выплатами репараций по Версальскому договору Германия сошла с дистанции. У нее не было денег для капиталовложений в Россию. Франция после войны тоже оказалась почти что банкротом. На коне оставались только Соединенные Штаты. Туда из Лондона в 20-е годы переместилась финансовая столица мира. Ведь американцы не вступали в войну до весны 1917 года. При этом они производили боеприпасы, прежде всего для союзников – Франции, Великобритании и России. Участвовавшие в этих поставках американские предприниматели и банкиры получили огромные прибыли. Вдобавок США предоставили союзникам кредиты и займы. Так что Великобритания, Франция и Россия оказались у Соединенных Штатов в должниках. Чего больше всего боялись в Лондоне? Как бы янки не наводнили разрушенную революцией Россию долларами и не отняли у Британии эту вторую Индию (или Африку). Так что, несмотря на союзничество в войне против Германии, англичане и американцы соперничали за влияние в России. Сидней Рейли прибыл в Россию в 1918 году, и одной из его задач было следить там за американцами.

– Рейли был одним из участников довоенного экономического подъема России, а во время войны – поставок американских вооружений. Он и с большевиками хотел делать бизнес. Какие мотивы руководили им – забота о благе России или о собственном благосостоянии?

– Он был во всех отношениях коммерсантом. Я попытался найти какую-то основу его убеждений: был ли он верен стране, идее? Что им двигало? И выяснилось, что главное, к чему он стремился, это богатство и влияние. Один знавший Рейли человек как-то сказал, что у него была романтическая привязанность к Англии, к британскому обществу; он пытался стать представителем его высшего класса. Его так никогда и не приняли в этом кругу, и единственное, чем он мог компенсировать неудачу, – сделки и деньги. Для него работа в разведке была бизнесом. Бизнес был главным делом его жизни.

Леонид Красин и Генрих Ягода – высокопоставленные большевики, у которых могли быть общие с Рейли интересы. По крайней мере, коммерческиe

– Красин был необычным большевиком. Потому что одновременно он успешно занимался бизнесом. В начале 20-х годов в Лондоне Рейли провернул с Красиным немало деловых операций. Скотленд-Ярду было хорошо известно, что Рейли и Красин выступали посредниками при заключении сделок с Россией и зарабатывали на этом весьма недурные комиссионные. Например, в 1920 году при участии Красина был заключен контракт на поставки русской древесины в Канаду. Зачем Канаде, у которой сколько угодно собственного леса, древесина из России? Все очень просто: она продавалась по баснословно низким ценам, потому что почти ничего не стоила. Лес добывался заключенными советских лагерей. За этими операциями внимательно наблюдал заместитель Дзержинского Генрих Ягода. Целлюлозной фабрикой в Галифаксе, куда возили русский лес, руководил деловой партнер Сиднея Рейли, бывший офицер русского военного флота Тихон Агапаев.

– Вы считаете возможным тайным союзником Рейли Генриха Ягоду. Он тоже был убежденным «западником» в большевистском ареопаге?

– Он, безусловно, относился к, скажем так, правым. Вопрос, как и в случае с Рейли: была ли эта позиция продиктована идеологией или соображениями личной выгоды? Ягода представляется мне человеком, который руководствовался соображениями личной карьеры и материальной выгоды. Конечно, можно исповедовать какую-либо идеологию и при этом быть амбициозным и жадным. Часто одно другому не мешает. Вопрос в том, какой из побудительных мотивов – главный. Если взять биографию Ягоды и поместить ее в другую эпоху, другие обстоятельства, сразу будет видно, что это главным образом карьерист. Почему Ягода в 1928-1929 годах примкнул к правой оппозиции – антисталинскому крылу партии? Да потому, что это была наиболее выгодная позиция. В Соединенных Штатах в настоящее время живут его родственники. Они обнаружили, что у Ягоды был счет в швейцарском банке и он будто бы регулярно в течение многих лет переводил на него деньги, но, конечно же, не смог им воспользоваться вследствие внезапного крушения своей карьеры в 1937 году. Так что счет по-прежнему существует, и на нем есть деньги. Сколько? Этого родственники не говорят. Они рассчитывают, что деньги рано или поздно достанутся им. Однако проблема в том, что большую часть своей жизни Ягода был советским должностным лицом. Откуда взялись эти деньги? Если они похищены из государственных фондов (а это, скорее всего, так), на них может претендовать правительство России. Родственники пока не могут получить доступ к счету: банк говорит, что они должны подтвердить родственные связи с владельцем. Связи – двоюродные, а у Ягоды был сын Гарик, которого им найти не удается.

– Из сказанного вами очевидно, что Ягода все-таки не мог быть серьезным партнером Рейли в его намерении способствовать либерализации и ненасильственной трансформации режима. Речь должна была идти о первых лицах советского правительства. Вы указываете на Льва Троцкого как на возможную кандидатуру. Не слишком смелое предположение? Ведь это был один из столпов режима.

– Троцкий, конечно, идеолог, но и вполне прагматичный политик. В сентябре 1916 года его выслали из Франции, и он прожил несколько месяцев в Нью-Йорке. Он был там, когда произошла Февральская революция. На обратном пути в Россию с Троцким произошло нечто очень интересное. Вскоре после того, как судно вышло из Нью-Йорка, оно сделало остановку в Канаде, в Галифаксе. Там по приказу британского Адмиралтейства Троцкого и пятерых его попутчиков – русских радикалов, возвращавшихся домой, – высадили на берег и интернировали как союзников врага. Разведка получила информацию от британского агента в Нью-Йорке о том, что Троцкий возвращается в Россию, чтобы устроить новую революцию, и для этих целей везет с собой деньги, которыми его снабдили немецкие агенты. Когда его арестовали и обыскали, денег при нем не оказалось. Но дело даже не в этом. Британцы с самого начала, еще когда Троцкий был в Нью-Йорке, были осведомлены, кто он таков. И имели все возможности помешать его путешествию. Чтобы выехать из Нью-Йорка с остановкой в британском порту (в канадском, что в то время было одно и то же. – В. А.), необходимо было получить британскую транзитную визу. Он ее получил. Визу ему выдал консульский отдел под руководством человека, возглавлявшего также резидентуру SIS в Нью-Йорке, – сэра Уильяма Вайзмана. В это время в Нью-Йорке находился наш друг Сидней Рейли, информатор Вайзмана. Видимо, благодаря ему Вайзман положил под сукно донесение, где ясно было сказано, кто такой Троцкий. Однако второй адресат этого донесения, военно-морской атташе Гант, послал телеграмму в Лондон, в Адмиралтейство, шефу британской военно-морской разведки адмиралу Хору, а уже тот телеграфировал в Галифакс и приказал снять Троцкого с рейса. Почему офис Вайзмана позволил Троцкому уехать? Потому что в то же самое время Уильям Вайзман работал над планом пропагандистской кампании в России. Эта пропаганда должна была удержать Россию в войне на стороне союзников. Как видно из его собственного доклада, он понимал, что люди, наиболее полезные для осуществления такого плана, – это не бывшие царские сановники, не представители правых, а левые популисты. Всего за несколько дней до отъезда Троцкий дал интервью New York Times. Его спрашивали в том числе и об отношении к войне. Троцкий вполне внятно сформулировал свою позицию: в принципе он против войны, определенно хочет, чтобы она поскорее закончилась всеобщим миром, однако возражает против сепаратного мира с Германией.

– Это ведь как раз та позиция, которую Троцкий занял на переговорах с немцами в Брест-Литовске.

– Вот именно. Не хочу сказать, что Вайзман завербовал Троцкого и послал его в Россию. Однако он видел в Троцком человека полезного и по этой причине позволил ему уехать. Однако остается открытым один интересный вопрос: знал ли об этих соображениях сам Троцкий, догадывался ли он, что его возвращение в Россию стало возможным благодаря этим видам на него?

Дмитрий Волкогонов в своем жизнеописании Троцкого утверждает, что интернированных освободили после нескольких решительных протестов в газете «Правда». Объяснение, конечно, не выдерживает критики: в британском Адмиралтействе, пожалуй, и не подозревали о существовании «Правды», а уж считаться с ее мнением не находили нужным и подавно. Троцкому и его попутчикам позволили продолжить путешествие благодаря вмешательству высокого начальства SIS. Стоит отметить, что как раз в этот период – 6 апреля США вступили в войну – в шпионаже в пользу Германии подозревался и Рейли.

Генрих Ягода

– И вы полагаете, что после октябрьcкого переворота британские власти продолжали питать надежды в отношении Троцкого?

– В 1918 году Троцкий был среди большевиков самым доступным для западных дипломатов. Думаю, один из выводов британской разведки, сделанных не без участия Рейли: Троцкий – это человек, с которым можно иметь дело. А в 1925 году он был скован ожесточенной фракционной борьбой внутри партии. В этой битве определялась судьба России: кто окажется на вершине, кто заменит Ленина, кто встанет у партийного штурвала? В конечном счете, как мы знаем, этим рулевым стал Сталин, но в 1925 году это было совершенно неясно – ситуацию не контролировали ни Сталин, ни кто бы то ни было другой.

– Трюк, конечно, не вполне удался. В монархических кругах были люди, принявшие «Трест» за чистую монету, но столько же было и тех, кого одурачить не получилось. Один из ближайших советников генерала Кутепова, полковник Чебышев, никогда в «Трест» не верил. Савинков определенно разделял сомнения, которые питал в отношении «Треста» Рейли. Он вернулся в Россию потому, что устал жить в эмиграции. Он искал возможность вернуться, был готов заключить сделку с большевиками задолго до возникновения «Треста». И, думаю, он решил, что это, в конце концов, неважно – манипулирует ЧК «Трестом» или нет, главное – шанс вернуться в страну.

– Вы пишете о маниакальной подозрительности Дзержинского, верившего, что угроза режиму исходит не только от Запада, но и от образованного сословия, «буржуазных спецов» в самой России. В какой-то момент, говорите вы, он стал опасаться и «Треста», выходившего из-под его контроля. Как это произошло?

– Обратим внимание на двух англичан, усиленно заманивавших Рейли в советскую Россию, – Джорджа Хилла и Эрнеста Бойза. Оба работали на британскую разведку и оба, как явствует из документов ОГПУ, сотрудничали с Лубянкой. Хилл меня не удивил, я его давно подозревал, и слухи о нем такие ходили. Бойз – иное дело. Возможно, он вел двойную игру в истории с «Трестом». Его поступки можно интерпретировать по-разному, как и поступки Рейли. Хилл, заметьте, состоял в прекрасных отношениях с Троцким. Последний в 1918 году, будучи наркомом по военным и морским делам, назначил его советником по созданию большевистской военной авиации.

– Якушев работал в аппарате Троцкого.

– Совершенно верно. Итак, Хилл был связан с кругом Троцкого. И, как вы отметили, Якушев имел контакты с Троцким. Якушев ездил по Европе в качестве представителя «Треста», но одновременно он мог надевать другую «шляпу» – представителя Троцкого. Вот он, процесс превращения «Треста» в Голема или Франкенштейна. Агенты путешествуют за границу, утверждая, что они представляют внутреннюю оппозицию. Этим можно было воспользоваться. Попытался ли Троцкий или другие диссиденты внутри партии использовать «Трест» ради собственных целей? Исключать этого нельзя. Ведь очевидно, что Рейли вернулся не для того, чтобы встретиться с кучкой монархистов, попытаться организовать их и изменить режим в стране. Оппозиция, с которой стоит иметь дело, – это люди на высоких государственных постах, способные совершить переворот или провести реформы. Тайна возвращения Рейли остается нераскрытой.

если бы Рейли примерил форму НКВД…

– Одной из возможных целей миссии Рейли, пишете вы, было стремление британской разведки развеять подозрения ОГПУ относительно агентурной сети SIS в России. Расскажите об этом поподробнее.

– Мой британский коллега проделал огромную работу: он просмотрел все донесения британской разведки, поступившие из России в 20-е и в начале 30-х годов. И обнаружил, что в течение всего этого десятилетия британская разведка получала из Советского Союза информацию высокой степени важности. Она могла быть получена только от источников, имевших доступ к государственным тайнам. У SIS был по меньшей мере один информатор под кодовым именем D-57, очень близкий к Красину, Литвинову, вхожий в политбюро. Не исключаю, что агентом D-57 мог быть сам Леонид Красин. Почему это интересует нас в связи с историей Рейли и «Треста»? Вспомните: когда Рейли поймали и стали допрашивать, у него постоянно спрашивали, что ему известно о британском разведывательном присутствии в Советском Союзе. А он постоянно отвечал, что в России в настоящее время нет агентов британской разведки. По своему положению, по своему кругу знакомств он должен был знать многое. Он не служил в разведке в то время, но продолжал поддерживать частные дружеские отношения с ее руководителями и на самом деле никогда полностью не порывал связи с этим ведомством. Он дружил с Бойзом. К кому обратился Бойз, руководивший резидентурой MI-6 в Финляндии, по поводу «Треста»? К Рейли. И в разведке об этом, конечно же, знали, Бойз докладывал о своих контактах с Рейли в Лондон. Знаете, когда мы говорим о таких организациях как ЧК, SIS или ЦРУ, надо всегда иметь в виду: это не такие конторы, где все знают всё. Есть агенты и операции, о которых не известно не то что другим агентам, но в некоторых случаях – и их начальникам. Агенты «в поле», такие как Бойз и Рейли, зачастую задумывают и проводят операции на свой страх и риск, не обязательно обращаясь за разрешением к своему начальству. Я совершенно уверен, что, хотя поездку Рейли и нельзя считать операцией британской разведки, там были люди, помимо Бойза, знавшие об этой миссии и одобрявшие ее. И одна из причин, почему в Россию отправился именно он, состояла как раз в том, что он не служил в разведке. В то же самое время, когда представители «Треста» везли Рейли из Финляндии в Ленинград, практически день в день, из Москвы в Ленинград прибыл сотрудник британской дипломатической миссии. Его звали Освальд Рейнер, он был агентом британской разведки. Официальной целью его поездки было намерение получить назад архивы британского посольства, захваченные ЧК во время налета на посольство в 1918 году. Вполне возможно, это совпадение, но совпадение интересное. Однако если это не совпадение, какая связь существовала между Рейли и Рейнером? Совсем не обязательно Рейнер должен был встречаться с Рейли. Возможно, Рейнер должен был убедиться, что Рейли приехал, и проследить за ним. А это значит, что в операцию были вовлечены и другие люди в разведке, не только Бойз.

По версии некоторых чекистов, инициатором ликвидации Рейли был Иосиф Сталин

Комедия с печальным концом

– В конце 1924 года Дзержинский издал что-то вроде директивы поймать Рейли. Но если Феликс хотел просто поймать Рейли, то независимо от того, что произошло той сентябрьской ночью 1925 года, – хлороформировали его, или доставили силой, или он перешел границу по собственной воле – в любом случае, как только он перешел границу, он в ваших руках, он попался. Все дальнейшие действия ОГПУ, с моей точки зрения, полностью лишены смысла. Для чего они ломали всю эту комедию? В чьих интересах? Я не вижу особого смысла разыгрывать спектакль, чтобы обмануть Рейли – в чем обмануть? Что все это значит? Рейли нельзя было обмануть «Трестом», он в него уже не верил. Похоже, на Лубянке кипели споры о том, что делать с Рейли, когда он окажется у них в руках. Затем – взяли его под стражу. Казалось бы, должны изнывать от нетерпения. Но Дзержинский, так жаждавший заполучить Рейли, который провел долгие часы, беседуя с Савинковым, так и не появился ни на одном допросе. Далее. Рейли предложена сделка: мы хотим, чтобы вы вернулись и работали на нас, мы отпустим вас, но вы должны согласиться сотрудничать с нами. После некоторых колебаний Рейли соглашается. Но вот сделка заключена, и следует финальный поворот сюжета. И есть версия, что человеком, настоявшим на ее расторжении, был Сталин.

– Это то, о чем я хотел спросить вас особо: какую роль сыграл Сталин в деле Рейли?

– В 1925 году Сталин пользовался влиянием, но не властью, позволявшей ему просто отдать приказ ОГПУ, – все-таки в этот период оно находилось под прямым контролем Феликса Дзержинского. И я не думаю, что Дзержинский позволил бы Сталину приказывать сотрудникам его собственного ведомства. Если Рейли застрелили, это не могло быть сделано просто по приказу Сталина. Необходим был также и приказ Дзержинского.

– Однако Опперпут определенно пишет, что, передавая окончательный приказ об аресте Рейли, Стырне сослался на Сталина, который, мол, «сунул свой нос» в это дело.

– Не знаю, насколько можно верить Опперпуту. Возможно, Сталин считал, что операция зашла слишком далеко и стала опасной. Но возможно также, что, глядя на весь этот спектакль, у него появились подозрения. Почему этого парня не арестовали сразу же? Что происходит? Для чего вся история – чтобы отпустить его обратно? Не исключено, что Сталин хотел просто продемонстрировать свою власть. Но я все-таки думаю, что он вмешался, потому что почуял что-то неладное.

– Как видим, интуиция его не обманула. Получается, комедию ломали не перед Рейли, а перед Сталиным. Возможно, и перед Дзержинским... В таком случае выходит, что и Рейли участвовал в спектакле? Или это был не Рейли?

– Все возможно. У нас есть ясное указание на существование ложного Рейли. Возможно, Рейли схватили на границе, он оказал сопротивление и был убит. Какой эпизод ни возьмите – невозможно утверждать со стопроцентной определенностью, что перед нами действительно Сидней Рейли, а не подставное лицо.

– А что вы скажете о тюремном дневнике Рейли?

– Почерк как будто его. Но почерк можно подделать. Это трудно, но возможно. Вопрос в другом: в чьих интересах он велся и был сохранен? Прежде всего – он написан по-английски. Можно предположить, что Рейли писал его для кого-то в Лондоне. О чем он пишет? На самом деле это отчет о допросах. Единственное применение, которое можно найти такому дневнику, – передать его позднее куда-то в Лондон, предположительно в руки SIS, чтобы дать им представление о том, что Рейли сказал и чего не сказал. В дневнике много ошибок. Неверно указаны имена. К примеру, он назвал главой SIS Гая Ганта. Рейли и Гант не любили друг друга. Гант не только не любил, но и никогда не доверял Рейли. И если Рейли «назначил» Ганта главой SIS, это могло быть для Лондона сигналом, что дневник написан под контролем. Если вы хотите дать понять, что не стоит воспринимать написанное серьезно, вы включите в текст абсурдные утверждения, не так ли? Далее. Если же Рейли не было в живых, когда писался дневник, его можно было использовать для дезинформации. Если фальшивка была изготовлена с этой целью, она никогда не была использована. SIS так и не получила ни оригинала, ни копии дневника.