Мир Политики

Дневная июльская жара спадала. Легкий ветер с гор принес, наконец, в город желанную прохладу. Мануэль Ронсеро, коммерсант и начинающий промышленник, занял отдельный столик в дальнем углу маленького ресторанчика «Лос Пинос», расположенного на берегу небольшого лесного озера. Ресторанчик своей фронтальной стороной был обращен к лесному массиву, который в местных справочниках назывался Национальным парком. В его единственном зале, вытянутом вдоль каменистого берега и освещенном мягким светом матовых электрических ламп, было немного посетителей. Удобное место для отдыха и деловых встреч.

Ронсеро лишь вчера приехал в этот город из соседней страны на переговоры с владельцем шахты, в которой добывали руду для производства ртути. У него уже была такая же. Но сейчас, в 1941-м, спрос на ртуть на мировом рынке так вырос, что стоило подумать о расширении бизнеса.

Завершив ужин и наслаждаясь апельсиновым соком, он просматривал вечерний выпуск местной газеты. Со стороны было видно, что этот человек знает себе цену. И если бы его вдруг спросили, что он делает в этой стране, в этом ресторане, он спокойно ответил бы, что ему нравится это уютное местечко, что он отдыхает перед трудными деловыми переговорами, обдумывая свои планы. Но никто такого вопроса ему не задаст, потому что вряд ли кому придет в голову, что этот стопроцентный латинос совсем не тот, за кого себя выдает. Только в Москве ответственные работники управления военной разведки Генерального штаба Красной Армии знали, что Ронсеро – советский разведчик. Его настоящее имя – Федор Кравченко – не упоминалось даже в служебной переписке управления. Те, кому положено было знать его, называли его коротко – Клейн.

В этот город Клейн прибыл по важному делу: ему предстояла встреча с человеком из Центра, вызвавшим его на явку условным сигналом. Кто выйдет на встречу, разведчик не знал. За все время пребывания на нелегальном положении ему впервые приходилось пользоваться таким видом агентурной связи. Очевидно, особые обстоятельства заставили Центр назначить встречу именно здесь. Но какие?

Русский уругваец

Клейн приехал в Латинскую Америку летом 1939 года. Первые недели его пребывания на нелегальном положении были самыми трудными – слишком медленно решалась проблема с получением местного гражданства, а без надежных документов он работать не мог. И все-таки, несмотря на волокиту с «пропиской», верил, что ему удастся решить и эту, и другие проблемы. Он в совершенстве владел испанским, хорошо знал местные обычаи, чувствовал себя здесь своим, хоть и появился на свет божий под кубанским солнцем.

Из автобиографии: «Я, Кравченко Федор Иосифович, родился в 1912 году в селе Унароково Краснодарского края. Мои родители в 1913 году из-за усилившихся притеснений религиозной общины, в которую они входили, выехали на постоянное жительство в Уругвай к брату отца, который жил и работал в крестьянской общине в одном из сельскохозяйственных районов этой страны...»

Детство Федора прошло в пригородах Монтевидео. Уругвайцем он числился около шестнадцати лет. За эти годы ему не раз приходилось попадать в сложные ситуации, и он научился жить среди темпераментных латиноамериканцев.

В 1929 году родители вернулись в Советский Союз. Жизнь в Москве вначале была даже труднее, чем в Уругвае. Но трудности он воспринимал так, как учила его мать, краснодарская крестьянка, часто повторявшая детям – Федору и его двум сестрам, Дарье и Екатерине: человек живет на этом свете, чтобы работать, а отдыхать будет в раю...

Из автобиографии: «Работал слесарем на стройке дома ВЦИК на набережной реки Москвы, там же познакомился с электросварщицей Надеждой Никитиной, которая стала моей женой (брак не был зарегистрирован); учился в школе, занимался комсомольской работой, позже – трудился в Исполкоме Коммунистического Интернационала молодежи политработником по странам Латинской Америки...»

Когда началась война в Испании, Кравченко отправился в Мадрид. Он стал переводчиком при советнике комкоре Д.Павлове. Комкор в одном из документов тех лет писал о нем: «...во всех боевых действиях показал полное бесстрашие. Считался одним из самых лучших переводчиков...» За активное участие в испанских событиях Федор был награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды.

В 1938 году его судьба делает крутой поворот. Ян Берзин, один из основателей военной разведки, тоже воевал в Испании и, часто встречаясь с Павловым, приметил толкового молодого переводчика. Берзин тогда внимательно присматривался ко всем, сражавшимся против франкистов, отбирая надежных и особо талантливых для работы в военной разведке.

Агент по имени Клейн

Так что Кравченко не случайно предложили перейти на работу в Разведуправление Красной Армии. Это предложение он не сразу, но принял и, пройдя короткий курс профессиональной подготовки, с документами на имя уругвайца Мануэля Ронсеро в том же году убыл в длительную спецкомандировку в одну из стран Латинской Америки. В Разведуправлении ему присвоили псевдоним Клейн и поставили задачу – попасть на работу в министерство иностранных дел и получить назначение в посольство этой страны в Берлине.

Он знал, что, находясь на нелегальном положении, должен сам решать все свои проблемы. Именно эта самостоятельность прельщала его в разведывательной работе.

Начал Федор с того, что решил найти своих знакомых по Испании. Все, кто сражался против франкистов за свободу и справедливость, кто называл себя антифашистом, и годы спустя помогали друг другу. И Кравченко нашел, наконец, одного из старых друзей. Этот человек был писателем. Как и Хемингуэй, он приезжал в Испанию, вместе с бойцами республиканской армии участвовал в боях под Барселоной и Валенсией, писал яркие репортажи.

Когда Федор разыскал писателя, назовем его Мигель Хуарес, тот уже занимал заметное положение в кругах местной интеллектуальной элиты и имел обширные связи. Хуарес в полиции письменно подтвердил, что знает Мануэля Ронсеро с раннего детства. Этой рекомендации было вполне достаточно. И советский разведчик уже через несколько дней получил настоящий паспорт гражданина страны, в которой ему предстояло выполнить первую часть своего задания. До Берлина было еще далеко. Но ему еще раз повезло.

Однажды в воскресный день он попал на традиционное представление в спортивном комплексе и познакомился там с красивой девушкой и ее друзьями. Случайная встреча получила неожиданное продолжение. Правда, сыграла она в судьбе разведчика роль неоднозначную: с одной стороны, открыла возможность выполнить задание разведки, с другой – послужила формальным поводом для прекращения его секретной миссии. Но пока...

Алисия очень красива. Она профессиональная исполнительница латиноамериканских танцев и, главное, – дочь известного генерала, популярность которого в той стране была так же велика, как в России авторитет Александра Суворова. Федору всего 27, он тоже хорош собой, прекрасно танцует и к тому же преуспевающий коммерсант.

Их дружба довольно скоро переросла в нечто большее. Но пойти на сближение даже по «оперативным соображениям» без санкции Центра Федор не решался.

Как это часто бывает, жизнь внесла в его положение свои коррективы.

Сложные политические игры, которые вел нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов с руководителем внешнеполитического ведомства Германии И. Риббентропом (работавшим до прихода Гитлера к власти агентом по продаже шампанских вин), не удовлетворяли руководство Разведупра Красной Армии. Германия становилась опасным государством, и советская военная разведка в 1935-1940 годы стремилась заблаговременно вскрыть замыслы Гитлера и его генералов.

Кравченко в том стратегическом сценарии был только одним из активных бойцов. В Японии уже вел разведку Рихард Зорге, в Великобритании действовал Ян Черняк, в Швейцарии обосновался Шандор Радо.

В разведке каждый оперативный работник, каким и стал Клейн, выполняет только свою задачу, добывая информацию по крупицам. В Центре опытные аналитики складывают все в единое полотно и определяют вероятность влияния тех или иных факторов на положение собственной страны.

Клейну предстояло в качестве дипломата одной из латиноамериканских стран попасть на работу в ее представительство в Берлине. Центру нужна была информация из столицы фашистской Германии. Но добиться назначения на дипломатическую службу чрезвычайно трудно. К 1940 году стало ясно, что его отъезд в Германию под большим вопросом.

Учитывая положение, в котором оказался Кравченко, Центр, не снимая первой задачи по проникновению в Германию, поставил перед ним еще одну: создать в стране, где он находился, резидентуру военной разведки.

Советский Союз интересовало отношение правительства США к опасной ситуации в Европе. Ему нужны были надежные союзники и партнеры. Информация по этому вопросу приобретала стратегическое значение.

Выполняя рекомендации, полученные из Центра, Федор уже к концу 1940 года создал группу, в которую вошли агенты Булочник, Шофер, Профессор и Сестра. Среди них были ответственный работник министерства иностранных дел и высокопоставленный офицер министерства обороны.

Сотрудника МИДа Кравченко надеялся использовать для устройства на дипломатическую работу. От офицера министерства обороны он стал получать информацию о политике руководства США в отношении государств Латинской Америки. В частности, сведения о том, что представители американского военного ведомства начали переговоры о строительстве в Мексике военно-морской базы в Тампико и военно-воздушной в Веракрусе; что руководство США настойчиво подталкивает страны Латинской Америки к созданию регионального блока под американским контролем.

На первый взгляд, сведения эти не затрагивали интересы СССР, но они имели большое стратегическое значение и важны были для оценки общей ситуации в международных отношениях тех лет.

Роковой брак

В 1940-м в стране, где работал Кравченко, был утвержден новый порядок воинской повинности для всех молодых граждан. Это означало, что Мануэля Ронсеро тоже должны были призвать на службу. В Центре такой перспективы для разведчика не предусматривали. Местные вооруженные силы советскую военную разведку не интересовали.

Клейн должен был самостоятельно найти выход из создавшегося положения. И он его нашел. Через агента, работавшего в министерстве иностранных дел, ему удалось получить проект указа президента. Изучив его, Клейн понял, что службы в армии можно избежать, женившись на местной гражданке: семейных молодых мужчин в армию предполагалось не призывать. Этим он и решил воспользоваться. Подробно доложив свои соображения в Центр, попросил разрешить ему вступить в брак с его знакомой Алисией.

Время шло. Но конкретного указания из Москвы – положительного или отрицательного – не поступало. А дата подписания нового указа о военной службе приближалась. И когда возникла реальная угроза призыва Ронсеро в армию, он без санкции Центра вступил в брак с Алисией. Другого пути не было. Став солдатом, он полностью прекратил бы свою разведывательную деятельность, ради которой его направили в эту страну.

Призыва на службу он избежал. Созданная им разведгруппа выполняла задания Центра. Материалы, направлявшиеся в Москву, высоко оценивались командованием. Приказом начальника Разведуправления он даже был поощрен премией в размере месячного оклада.

Брак с Алисией значительно упрочил положение Клейна-Ронсеро. У него появились новые высокопоставленные знакомые – адъютант президента республики, командующий центральным военным округом страны, с которыми у него сложились доверительные отношения.

Кравченко считал, что поступил правильно, но он также понимал, что нарушил жесткий закон военной разведки – ничего не делать без разрешения Центра...

...Ронсеро сидел в ресторанчике «Лос Пинос» и ждал часа «Ч». Ровно в восемь вечера он должен был выйти к месту встречи с человеком из Москвы. Он надеялся, что это будет Алексей Коробицын, с которым они уже давно не виделись.

Коробицын, оперативный псевдоним Турбан, прибыл в Латинскую Америку позже, чем Клейн, но именно он стал руководителем нелегальной резидентуры, а Федор – его заместителем. В разведке, как и в любой военной организации, командиров не выбирают, их назначают.

Турбан и Клейн встречались в разных странах, в разных городах, но работали по единому замыслу. Своего руководителя Кравченко хорошо знал – Коробицын тоже воевал в Испании и тоже был награжден орденом Красного Знамени. И в военную разведку попал не случайно.

Детство и юность Коробицына прошли в Буэнос-Айресе – его отец бежал в Аргентину, спасаясь от преследований царской охранки за участие в революционной борьбе. Алексей в совершенстве владел английским и испанским языками.

...Мануэль допил свой апельсиновый сок. Сложил газету так, чтобы издали можно было увидеть ее название. Тот, кто выйдет на встречу, должен увидеть в его правой руке именно это издание. Расплатившись с официантом, вышел из ресторанчика. Ровно в восемь он должен стоять около осветительного столба у главного фонтана в парке. Он был уверен, что слежки за ним нет и безопасность встречи гарантирована.

К фонтану он подошел без одной минуты восемь.

Резидент Мирон

Человек из Москвы появился как из-под земли. Опознавательные признаки сработали. Пароль и отзыв прозвучали правильно.

Прибывший, назовем его Мирон, назвался новым резидентом. Клейн должен был подчиняться ему во всем. О том, что случилось с Коробицыным, Кравченко узнает значительно позже...

С первых же минут тон беседы насторожил Федора. Мирон сухо задавал ему вопросы, а на просьбу рассказать, как обстоят дела на советско-германском фронте, резко ответил: «Читайте местные газеты!..»

Федор подробно доложил новому резиденту о работе своей агентурной группы, о том, что приобрел шахту и стал совладельцем Акционерного общества по эксплуатации ртутных рудников. Его партнер работал на периферии, а он содержал контору в столице и вел работу с представителями иностранных фирм. Благодаря этому у него появились новые интересные для разведки связи в дипломатических и деловых кругах США и Японии...

Неожиданно Мирон спросил, где он, Клейн, может принести больше пользы. Разведчик ответил:

– Я могу выполнить любые задания командования там, где будет приказано... Даже в Мадриде. Франко приглашает всех беженцев возвратиться в Испанию...

– Так вы считаете, что вам лучше остаться в Латинской Америке?.. – Вопрос резидента прозвучал как-то двусмысленно.

Не понимая, что происходит, но чувствуя неладное, Кравченко ответил:

– Я считаю целесообразным находиться там, где могу быть более полезным для Родины...

Почему новый резидент задавал ему такие вопросы, выяснилось через месяц.

Сотрудники его отдела в Разведуправлении – профессиональные разведчики – пытались убедить руководство в целесообразности его брака с Алисией. Был даже подготовлен проект докладной записки от имени начальника Разведуправления генерал-лейтенанта Ф.Голикова секретарю ЦК ВКП(б) Г. Маленкову: «Для того, чтобы избежать службы в армии и для более прочной легализации тов. Кравченко просит разрешения жениться на время командировки на дочери генерала М. Это предложение является довольно выгодным для Разведывательного управления, так как открывает возможность использования этого генерала в наших целях. Поэтому с предложением Кравченко согласен и прошу вашей санкции...»

В этом документе есть и оценка работы разведчика: «...добросовестно и хорошо выполняет поставленные задачи, и дальнейшее пребывание... в Латинской Америке для Разведуправления является важным и необходимым...»

Действительно, Клейн вел трудную и опасную работу, да еще смог наладить и свои коммерческие дела. Возможно, именно поэтому Центр решил поменять ему (что бывает не так часто) оперативный псевдоним: «Согласно приказания, с 15 апреля 1941 года кличка «Клейн» меняется на «Магнат»...»

14 октября 1941 года Федор еще раз встретился с новым резидентом. Эта встреча была короткой. Разведчик получил приказ – передать оперативные связи, свернуть коммерческую работу и выехать в СССР.

Федор передал своих агентов, расплатился с кредиторами и распрощался с Алисией. Расставание было тяжелым. Он сказал ей, что записался добровольцем и уезжает в Европу для борьбы за свободу против немецких фашистов.

Алисия молча выслушала мужа, лишь внимательно посмотрела ему в глаза. Он выдержал ее печальный взгляд и добавил:

– Я хочу быть похожим на твоего отца...

Почему же была прервана так удачно начавшаяся операция военной разведки?

Вот что мне удалось установить.

На не подписанной Голиковым докладной записке на имя Маленкова осталась фраза с эмоциональной оценкой предложения о женитьбе Клейна. Это мнение одного из руководителей разведки, видимо, стало известно и Мирону, который тогда работал в отделе, где готовился проект этого документа. Не каждый офицер в те годы был способен избежать магического воздействия мнения большого начальника. Именно Мирон, как свидетельствуют документы, без всяких на то оснований увидел в Кравченко «потенциального невозвращенца» и, можно сказать, добился его отзыва из нелегальной командировки.

А ведь Кравченко был близок к реализации плана Центра и мог получить назначение на дипломатическую работу в столицу фашистской Германии...

Пройдет время, и в служебной характеристике разведчика появятся слова: «Причиной отзыва из нелегальной командировки явилось обвинение Кравченко в невозвращении со стороны некоторых работников разведки и отрицательная характеристика, данная ему бывшим резидентом «Мироном», которые оказались несостоятельными...»

В декабре 1941 года Кравченко написал отчет о работе в Латинской Америке. Этот документ завершается серьезными выводами. Среди них есть и стоящий особого внимания: «Под предлогом защиты от германского фашизма правительство США создает военные, военно-морские и военно-воздушные базы в ряде ключевых стран Латинской Америки. По имеющимся данным, США заключают официальные и секретные пакты с Мексикой, Бразилией, Перу, Эквадором и Уругваем. Эти договоры ограничивают влияние СССР в регионе и в перспективе будут направлены против интересов Советского Союза...»

Партизан Панчо

1942-й стал для Федора Кравченко годом новых испытаний. В Москве он уладил, если можно так сказать, отношения с Надеждой Никитиной. Они расстались навсегда. Длительная разлука – трудное испытание для семейного союза.

В марте Федор был зачислен в Красную Армию. Ему присвоили воинское звание старшего лейтенанта и уже в апреле включили в состав разведывательной группы Лео, которая готовилась для работы в тылу противника. Для оперативной переписки с Центром он выбрал себе псевдоним Панчо, видимо, в память о Латинской Америке...

Командиром разведывательной группы стал Алексей Коробицын. Его и называли Лео. Видно, судьбой им было предназначено плечом к плечу сражаться – то с испанским, то с германским фашизмом... Панчо назначили заместителем Коробицына. В состав группы входили еще три человека – радист Антоненко и два разведчика-австрийца Штейнер и Ляйтнер. Их облачили в немецкую военную форму, выдали даже по «Железному кресту» и полному комплекту документов. Группа получила задание вести разведку переброски гитлеровских войск через гомельский железнодорожный узел. В ночь на 9 мая вылетели с одного из подмосковных аэродромов за линию фронта... В заданном районе разведчики один за другим покинули борт самолета и растворились в ночном небе. Приземлились все благополучно, быстро нашли друг друга. Но грузовой парашют не раскрылся, и все резервные источники питания для радиостанции разбились при ударе о землю. Разведгруппа осталась с одним комплектом батарей для рации, которую Антоненко в полете под куполом парашюта прижимал к груди, словно любимую девушку... Белорусский лес встретил их не очень гостеприимно. Не успели разведчики разобраться в обстановке, как оказались в окружении партизан, которые не ждали гостей из Москвы и приняли их за немецкую диверсионную группу. Алексей Коробицын безуспешно пытался объяснить, что он и его люди прибыли с «Большой земли». До выяснения обстоятельств разведчиков разоружили и заперли в землянке. Обстоятельства выяснялись тоже своеобразно. Партизаны в качестве доказательства потребовали, чтобы Антоненко по своей рации связался с Центром и попросил Москву передать в одном из радиосообщений Совинформбюро информацию определенного содержания. Ждали десять дней. В конце второй недели в эфире прозвучало-таки условное сообщение из Москвы. После этого происшествия для Панчо и его боевых товарищей начались суровые партизанские будни. В конце 1942-го и в начале 1943 года группа Лео активно работала в тылу немцев. Они взрывали склады боеприпасов, мосты и переправы, уничтожали германские эшелоны с живой силой и техникой, направлявшиеся в район Сталинграда. В 1943 году Кравченко назначили командиром партизанского отряда имени Ивана Богуна в соединении генерал-майора Алексея Федорова, который к концу войны станет дважды Героем Советского Союза. Личное участие Панчо в боевых действиях закончилось в ноябре 1944 года. Вторая мировая война завершалась. Разведки великих держав готовились к работе в новых условиях. Тайна Долорес 3 мая 1945 года капитану Кравченко было присвоено звание Героя Советского Союза. Но он не смог «обмыть» с товарищами высокую боевую награду – 4 мая убыл в новую длительную нелегальную командировку. Теперь во Францию. Начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба Советской Армии генерал-полковник Ф.Ф.Кузнецов приказал форсировать организацию разведывательной работы по Испании и ее вооруженным силам. Центр был заинтересован в получении такой информации, так как уже имел сведения, что США и Великобритания начали активно укреплять свои позиции на Пиренейском полуострове. ГРУ (так стал называться центральный орган военной разведки) в то время не располагало в Мадриде агентурой. Поэтому и было принято решение направить во Францию капитана Кравченко. Он должен был устроиться в Тулузе и создать агентурную сеть. Из Москвы до Берлина Кравченко и сопровождавший его полковник Константин Леонтьев, старший помощник начальника европейского отдела ГРУ, добрались на военно-транспортном самолете. В Берлине разведчики получили в свое распоряжение трофейный «опель» и на нем отправились во Францию. Константин Леонтьев прекрасно владел немецким, и это способствовало их беспрепятственному передвижению. В Париже пути разведчиков разошлись. Кравченко отправился в Тулузу. Ему предстояло найти там Долорес Ибаррури. Пассионария встретила Федора как старого друга. И он объяснил ей причину своего неожиданного появления во Франции и попросил помочь. Центр разрешил разведчику сделать это. Ибаррури согласилась. С этой минуты капитан Федор Кравченко, о существовании которого во Франции знала только она одна, стал испанцем Антонио Мартинесом Серано, активным участником борьбы против режима Франко, прибывшим в Тулузу якобы с испанской территории. Ибаррури предложила своему заместителю Сантьяго Карильо назначить Антонио заместителем начальника штаба соединения испанских партизан, который находился в Тулузе и официально назывался «Торговое общество – Фернандес Вилладор». «Вписаться» в новую жизнь, стать одним из испанских партизан, завоевав их признание, было, пожалуй, сложнее, чем получить гражданство во Франции. Они не признавали руководителей, не проверенных в боях. Некоторое время к Антонио относились с подозрением. Однажды несколько партизан, отправлявшихся через границу в Испанию для выполнения очередного опасного задания, попросили Антонио разъяснить им порядок действий в случае столкновения с испанскими карабинерами. Разведчик, прошедший школу гражданской войны в Испании и получивший опыт партизанской войны в белорусских и украинских лесах, дал точные и конкретные рекомендации. Отряд выполнил задание и возвратился на базу без потерь. Это укрепило авторитет замначальника штаба... Антонио работал на нелегальном положении во Франции более четырех лет. Ему удалось создать самостоятельные разведгруппы в Мадриде, Валенсии и Барселоне. Информация из Испании в Тулузу доставлялась специальными агентами-курьерами, которые с большим риском, но регулярно переходили франко-испанскую границу, встречались с руководителями агентурных групп. Резидентура Кравченко была единственной разведывательной организацией, добывавшей военную информацию в самой Испании. За успешное выполнение задания Федор Иосифович был награжден вторым орденом Красного Знамени. Забавный, но чрезвычайно важный штрих к портрету разведчика. В 1945 году он, руководитель тулузской резидентуры, принимая во внимание послевоенные трудности, обратился в Центр с предложением сократить ему и его заместителю зарплату на 200 американских долларов в месяц. Центр тут же уменьшил их денежное содержание. * * * Одиссея разведчика, полная тревог и опасностей, могла бы еще продолжаться. Но сказались участие в войнах, длительная работа на нелегальном положении. В 1949 году он отправил в Центр письмо: «Вынужден поставить вас в известность о состоянии моего здоровья и прошу, если международная обстановка позволяет, дать мне возможность прибыть в Москву для радикального лечения». У него обнаружили злокачественную опухоль в желудке. И все-таки после операции и лечения уже в 1950-м он стал готовиться к новому заданию. Но болезнь обострилась. Командировку отменили. Федор Кравченко стал оседлым москвичом. Женился. Выйдя в отставку, работал в Обществе дружбы СССР с зарубежными странами. Жизнь его, до самой кончины в 1988-м, снова была связана с Латинской Америкой.