Мир Политики

Янка Купала – это один из духовных символов Беларуси. Белорусская литература в своём становлении очень многим ему обязана. Как и все классики, Янка Купала является вечно актуальным, он всегда будет входить в ряд выдающихся людей Беларуси. Он относится к той плеяде деятелей национальной культуры, которая вначале двадцатого века, когда белорусский язык был в очень тяжёлых условиях и стоял вопрос о выживании белорусской нации как народа, сделала очень много, чтобы белорусы почувствовали себя полноценным народом. До сих пор у всех вызывает интерес странная гибель поэта в гостинице «Москва» в 1942 году.

По официальной версии, Янка Купала случайно упал в лестничный пролет и разбился, пролетев более десяти метров. Однако высота перил и то, что поэт не просто скатился по лестнице, а упал в шахту между пролетами, по мнению минских ученых, говорит о возможном убийстве. Так считает Елена Бурбовская, замдиректора минского Музея имени Янки Купалы. По ее словам, писатель при необычных обстоятельствах был вызван из номера, где находился с большой компанией, а непосредственных свидетелей его смерти разыскать так и не удалось. Когда постояльцы гостиницы выбежали из своих номеров на раздавшийся на лестнице шум, вверх по ступеням убегала неизвестная женщина, а на площадке между этажами лежала туфля писателя… Хранители минского Музея имени Янки Купалы уверены, что в архивах ФСБ есть секретные документы, которые могут пролить свет на это, возможно, заказное убийство. Вот мнение директора музея Я.Купалы Сергея Вечера, которое он изложил белорусским журналистам в интервью 10 июля 2006 года:

«История интересна своими загадками. Если бы всё было разложено по полочкам – было бы даже скучно. В истории очень часто случается так, что невозможно установить достоверность того или иного события. Что касается смерти Янки Купалы, никаких документов и свидетельств на этот счёт не осталось, есть только заключение, что он упал и прочее, прочее, прочее…. В архивах НКВД и КГБ пока ничего не найдено, хотя запросы туда были. Если и была команда «убрать», то это могло документально и не оформляться. Скорее всего, это надолго останется загадкой. Хотя с точки зрения логики, на мой взгляд, он умер не своей смертью. У нас есть информация о расписании тех дней, когда он был в Москве. Не было у него такого настроения, чтобы желать покончить с собой. На следующий день ему надо было выступать по радио на территорию Беларуси с воззванием к своим землякам (шла война), также на следующий день ему надо было получать гонорар за свою книгу… Есть версия, что он был выпившим и случайно выпал, она мне также кажется неправдоподобной и даже глупой. Врачи в это время запрещали ему употреблять алкоголь по состоянию здоровья. Кстати, когда разбирали гостиницу «Москва», наша работница забрала и привезла в Минский музей те самые перила, через которые упал Янка Купала. Также у нас в музее имеются и ступеньки этой злополучной гостиницы.

На следующий год мы собираемся создать экспозицию. Можно будет оценить вероятность, возможно ли было через такие перила перевалиться самому. Тем не менее, факт остаётся фактом. Янка Купала до конца своей жизни, даже несмотря на то, что у него есть немало стихотворений, которые восхваляют советскую власть, находился во внутренней эмиграции. Даже своим присутствием он показывал, что белорусский народ и белорусская литература жива. До конца власть советов так и не смогла сделать из него писателя подходящего им образца, поэтому его присутствие было им не угодно, а мотив в то время можно было подобрать любой».

РАССЛЕДОВАНИЕ

Белорусский журналист Виктор Мартинович в статье «Дело №1269. Оно не засекречено, но его запрещено исследовать» пишет:

«Осенью 1938-го года руководство Союза советских писателей ожидало своего ареста со дня на день. Создатели мифа о благополучной социалистической Беларуси, сами они прекрасно понимали, в каком государстве живут. По словам Веры Даниловны Мицкевич, внучки Якуба Коласа, в 1938-м году ее дед спал, не раздеваясь. Рядом с кроватью он ставил чемоданчик со сменой белья, провиантом и бритвенными принадлежностями. У «главных персонажей» нашей истории - Янки Купалы и Якуба Коласа уже был опыт общения с органами НКВД и ОГПУ. В 1930-м году они были арестованы за участие в мифическом «Союзе освобождения Беларуси», якобы возглавляемом академиком Вацлавом Ластовским. Всего по этому делу было арестовано 108 человек.

Тогда для столпов белорусской литературы все обошлось более-менее благополучно. На допросе в октябре 1930 года Янку Купалу обвинили в идейном руководстве «Союзом». В ответ на это, 20 октября он попытался покончить с собой. Перед неудавшимся самоубийством Купала направил письмо главе ЦИК БССР Александру Червякову. «Товарищ председатель! - говорилось в письме, - Еще раз, перед смертью, заявляю о том, что я ни в какой контрреволюционной организации не был и не собираюсь быть». Неизвестно, что спасло писателей, - то ли интерес общественности, привлеченной неожиданной попыткой суицида, то ли более чем принципиальная позиция обоих писателей на допросах. Обвинение, грозившее высшей мерой наказания, сняли. Намерения госбезопасности в 1938-м году были значительно более серьезными. «Охота» на писателей началась с уничтожения их ближайшего окружения. Осенней ночью 1938-го года без всяких объяснений был арестован брат жены Якуба Коласа Александр Каменский, «дядя Саша» - для семьи писателя. Больше ни Колас, ни кто бы то ни было другой, этого человека не видел.

Впоследствии, уже после получения Ленинской премии, писатель попытался выяснить, где находится «дядя Саша» и в чем его обвиняют. Однако, все, кто мог быть причастен к этому делу, хранили гробовое молчание. В 1990-м году «дело Каменского» попыталась найти внучка писателя, Вера Мицкевич. В многочисленных инстанциях, куда она обратилась, ей объясняли, что дело то ли утеряно, то ли уничтожено. Родственники подозревают, что одно из тех 30-ти свидетельских показаний на Коласа, о которых писал Пономаренко [первый секретарь белорусской компартии в своем доносе на наших писателей] Сталину, было «выбито» из «дяди Саши». О настроениях, царивших в среде белорусских писателей в это время, можно судить из слов Якуба Коласа, приведенных в неизданной до сих пор книге «Любить и помнить. Вспоминает сын Я. Коласа». Авторство книги принадлежит умершему в 1996-м году Даниле Мицкевичу. «Отец как-то в семье сказал: что же делать? Может быть мне в знак протеста отказаться от пенсии?...

А что это даст, никто про это широко не узнает, это будет расценено как контрреволюционный выбрык, будет поклеп». В напряженном ожидании ареста прошло два месяца. А в январе 1939-го года случилось чудо. Я. Коласа и Я. Купалу представили к первым орденам Ленина. Дело писателей, почти уже завершенное, внезапно закрыли, как когда-то было и с делом врачей. Есть несколько версий о том, что же побудило Сталина и Пономаренко «помиловать» Коласа и Купалу. По версии доктора исторических наук Ростислава Платонова, на этом настоял Сталин. По другой версии, которой, в частности, придерживается внучатая племянница Купалы Жанна Казимировна Допкюнас, сам Пономаренко побоялся уничтожения столпов белорусской культуры. Дело в том, что на посту первого секретаря он пребывал всего несколько месяцев и репрессии против писателей могли вызвать резко негативное отношение к нему. Так или иначе, по словам Веры Мицкевич, Якуб Колас не поверил в то, что «вожди» помиловали его и даже после награждения продолжал спать в одежде...» Выскажу еще одно предположение, почему Сталин приказал закрыть дело белорусских писателей. В конце 1938 – начале 1939 гг. Сталин уже разрабатывал план завладеть Западной Беларусью и Западной Украиной путем ввязывания Германии в войну с Польшей. План был окончательно оформлен к лету, а в августе реализовался в виде подписания советско-германского пакта и секретного протокола о разделе Восточной Европы.

На фоне ожидаемого захвата Западной Беларуси уничтожение белорусских писателей показывало бы СССР в глазах западных белорусов в неприглядном виде. Скорее всего, именно поэтому Сталин приказал не просто повременить с казнью писателей, но и наградил их орденами – это был акт пропаганды, адресованный прежде всего для населения Западной Беларуси. Замечу также, что версия о «руке Москвы» (то есть ГПУ-НКВД) до сих пор активно обсуждается российскими историками, пишущими о смерти Есенина. Эта версия и в смерти Есенина, и в смерти Купалы, и в смерти других писателей и деятелей культуры СССР потому и является ведущей, что режим Сталина вел активную войну против интеллигенции. Это только в период гласности стали известны обстоятельства убийства органами НКВД Мейерхольда – это убийство в СССР пытались выдать за «смерть от несчастного случая». Особенность ситуации в том и состоит, что малоизвестных деятелей культуры можно было просто репрессировать. Виктор Мартинович пишет в своей статье: «К 1938-му году уже были репрессированы: Платон Головач, Максим Горецкий, Язеп Пушча, Цишка Гартный, Владислав Голубок, Алесь Гурло, Алесь Звонак. 17 сентября 1936-го года первый секретарь ЦК КП(б)Б Николай Гикало сообщал главе НКВД СССР Ежову, что в результате выявления классово враждебных элементов от работы освобождено огромное количество работников печати, что создало исключительную в них потребность. В БССР не хватало около 70 руководящих работников печати.

Даже в Главлите (главное цензурное ведомство) из 12 ответственных работников осталось только 2. Но несмотря на такой «широкий» подход к делу ликвидации классово чуждых писателей и публицистов, ничего подобного тому, что могло произойти в 1938-м году, наша литература не знала. Репрессировать планировалось ни много, ни мало все руководство Союза писателей, успевшего просуществовать всего четыре года». Белорусский писатель Леонид Матусевич в статье «Сталинизм в Беларуси» (№8, 2006 нашей газеты) писал, что «В 1930 органами ОГПУ была "раскрыта национально-демократическая, контрреволюционная антисоветская организация", которая получила название "Союз освобождения Белоруссии" (СОБ). По делу СОБ было арестовано 108 человек, среди них академики Белорусской Академии наук (БАН) В.Ластовский, Я.Лесик, С.Некрашевич, нарком земледелия БССР Д.Прищепов, нарком народного образования БССР А.Балицкий, писатели М.Гарецкий, В.Дубовка, Е.Пуща и другие. (Всего в Беларуси в 20-50 гг. было арестовано 238 литераторов. Только около 20 из них вернулись из лагерей. Неоднократно подвергались аресту Г.Березкин, С.Граховский, А.Александрович, С.Шушкевич и другие.) (П.Г. Чигринов "Очерки истории Беларуси", Минск, "Вышэйшая школа", 2004, стр. 403).

...Руководящая верхушка не доверяла партийным комитетам и организациям. Время от времени в партии проводились так называемые чистки. Во время партийной чистки 1933 г. численность КП(б)Б сократилась с 65040 до 37909 человек. В результате массовых чисток и террора КП(б)Б потеряла к 1938 году 40% своего состава. В первом квартале 1933 г. в БССР к высшей мере наказания и к 10 годам тюремного заключения были приговорены более 5,5 тысяч человек. Только "тройки" НКВД БССР в 1935 году осудили 8074 человек, а в 1936 - 12371. «Агенты вражеских разведок», «отрабатывающие западные деньги», были везде, от колхозов до ЦК КП(б)Б. Сталин не щадил и своих палачей - работников ОГПУ-НКВД. В 1939 году был осужден к высшей мере наказания ряд ответственных работников Наркомата внутренних дел БССР, в том числе пять председателей ОГПУ-НКВД Белоруссии, которые занимали этот пост в БССР в разное время: Б.Берман, Л.Заковский, И.Леплевский, А.Наседкин, Р.Рапопорт, некоторые их заместители. В июне 1937 года состоялся 16-ый съезд КП(б)Б. Доведенный на этом съезде до отчаяния надуманными, безжалостными нападками Председатель Центрального Исполнительного Комитета БССР с 1920 года А.Червяков застрелился в своем кабинете. 29 июня 1937 состоялся III Пленум ЦК КП(б)Б, который сыграл в истории Беларуси роль своеобразного детонатора.

В республике начались повальные репрессии. С середины 1937 года и до июля 1938 года было арестовано 2570 "врагов народа" разных мастей. Из них: 40 наркомов и их заместителей, 179 руководящих работников советского и хозяйственного аппарата, 1 академик, 25 ученых, 49 преподавателей ВУЗов БССР, 23 работника ЦК КП(б)Б, 16 работников Совнаркома, в том числе был арестован в Москве и председатель СНК БССР Н.Голодед, который во время следствия покончил с собой, выбросился из окна здания НКВД БССР». Вся эта вакханалия арестов и массовых самоубийств, конечно, создавала определенный «мотив Эпохи». И нельзя отделять Я. Купалу от этой вакханалии, тем более что ранее, 20 октября 1930 года, он тоже попытался покончить с собой, когда был арестован по липовому делу «Союза освобождения Беларуси», под предлогом которого Москва истребляла белорусское национальное самосознание. Массовые самоубийства известных белорусских людей тогда объяснялись вовсе не «личными причинами», а политическими. Однако обстоятельства гибели Янки Купалы в московской гостинице бесспорно показывают, что это не было самоубийством: у поэта не было для этого ни личных мотивов – абсолютно никаких, ни политических – аналогичных мотивам Голодеда или Червякова.

Полагаю, что такие люди, как Колас, Купала, Мейерхольд были такими знаковыми фигурами для национальной культуры, что их арест означал бы открыто удушение всего национального в белорусском, еврейском и пр. самосознании окраин СССР. Поэтому их ликвидация должна была осуществляться иначе: НКВД убивает Мейерхольда, но его, якобы погибшего от несчастного случая, хоронят с огромными почестями. Что точно так произошло и в случае с Я. Купалой. О причастности НКВД к убийству Мейерхольда нам стало известно из рассекреченных документов. Но о причастности НКВД к смерти Я. Купалы пока нет сведений, ибо ФСБ России пока не передала Беларуси даже само дело о его смерти, хотя запрос с нашей стороны был подан в ФСБ еще несколько лет назад, как сообщает директор музея Я.Купалы.

МНЕНИЯ КРИМИНАЛИСТОВ

А теперь давайте вместе подумаем, взглянем логически на обстоятельства смерти поэта.

Официальная версия СССР (которая и поныне массово распространяется в Беларуси) говорит, что Янка Купала покончил свою жизнь самоубийством, сбросившись в пролет гостиницы «Москва». Однако любой криминалист эту назойливо навязываемую (что уже подозрительно) «версию» опровергнет на хотя бы трех основаниях:

1. Янка Купала в веселом и бодром настроении сказал своим товарищам в номере, что «надо кое с кем переговорить», и что «он через минуту вернется». Так самоубийцы себя не ведут. Причем, на следующий день ему надо было выступать по радио на территорию Беларуси с воззванием к оккупированным белорусам, и на следующий день ему надо было получать гонорар за свою книгу. Кто этот «кое-кто», с кем хотел за дверями поговорить Купала – загадка по сей день. Очевидно, это и есть его убийца.

2. Самоубийцы оставляют записки, в которых раскрывают смысл своего акта. Как это сделал, например, Сергей Есенин (хотя его предсмертная записка и оспаривается рядом российских историков). Для поэта самоубийство является поэтическим актом, и без посмертной записки в стихах не кончал счеты с жизнью НИ ОДИН ПОЭТ. В случае с Янкой Купалой не только никаких таких посмертных записок не было, но он даже своим друзьям в номере не намекнул, что «будет кончать с жизнью». В том числе тут не может быть и политического самоубийства – перечисленные выше обстоятельства этому противоречат. Существенно, что когда 20 октября 1930 года Купала якобы хотел покончить собой, он перед этим выслал письмо главе ЦИК БССР Александру Червякову, в котором доказывал: «Еще раз, перед смертью, заявляю о том, что я ни в какой контрреволюционной организации не был и не собираюсь быть». А в данном случае никакого подобного письма не было, как не было и политической угрозы со стороны властей, которую бы ощущал писатель.

3. Наконец, самое главное. На площадке лежала туфля писателя. Дико предположить, что Янка Купала, задумав самоубийство, вдруг снял одну туфлю и положил ее на площадку, и в одной туфле решил собой покончить. Так самоубийцы не поступают. Если бы он был самоубийцей, то как раз с обеими туфлями на ногах аккуратно преодолел бы перила и падал вниз. Эта туфля на площадке говорит о борьбе Янки Купалы с кем-то («кое-кем»), ибо слететь с ноги она может только при активном сопротивлении. Сопротивлении с кем? Елена Бурбовская, замдиректора минского Музея имени Янки Купалы, говорит: «Когда постояльцы гостиницы выбежали из своих номеров на раздавшийся на лестнице шум, вверх по ступеням убегала неизвестная женщина, а на площадке между этажами лежала туфля писателя». Вряд ли женщина могла скинуть в лестничный проем сильного и здорового мужчину.

Скорее всего, она была просто свидетелем случившегося и в шоке от увиденного убегала, а тут кто-то другой «помог», мощными ударами оглоушив поэта и перекинув его за парапет. Обстоятельства смерти Янки Купалы я обсудил с двумя весьма опытными белорусскими криминалистами, которые попросили не упоминать их имен в этой статье. Непредвзято они высказали общее мнение: если бы такую смерть расследовали наши органы правопорядка сегодня, то версия о самоубийстве или несчастном случае была бы сразу следствием отброшена, так как туфля Янки Купалы на лестничной площадке прямо указывает на борьбу с кем-то – и противостоянию попытке сбросить его в проем. В самоубийствах и несчастных случаях обувь жертвы не остается на месте, откуда жертва летит вниз. Тем более речь идет об одной туфле, а вторая осталась на упавшем и плотно сидела на его ноге. То есть, чтобы ее сорвать – были какие-то сильные внешние усилия. Какие? Сорвать плотно сидящую туфлю на ноге (вторая осталась на упавшем) мог только удар пяткой по парапету. От этого удара пяткой туфля и слетела, по своей траектории оказавшись на площадке между этажами, это элементарная физика. Что означает – человек ПАДАЛ В ПРОЛЕТ СПИНОЙ. А не лицом.

Так самоубийцы не падают, поэтому самоубийство АБСОЛЮТНО ИСКЛЮЧАЕТСЯ. Это с точки зрения криминалистики – факт. Эксперты высказали такое мнение (выражаемое ими профессионально для аналогичных сегодняшних случаев): самоубийством это быть НИКАК НЕ МОГЛО, на 20% это несчастный случай, на 80% - убийство, и такой случай ими бы расследовался сегодня как именно убийство – как предварительная версия следствия. Недостаток подробностей не позволяет судить более точно. А все подробности – до сих пор хранятся в тайне в России, где ФСБ до сих пор не желает рассекретить это дело, даже после многочисленных наших запросов. Тайна смерти поэта по-прежнему скрывается, и если бы в ней не было «ничего крамольного» - то зачем ее тогда скрывать? Видимо, что-то «крамольное» все-таки было. В любом случае самоубийство поэта нужно вычеркнуть из возможных версий трагедии. Янка Купала упал в лестничный пролет гостиницы «Москва» не по своей воле и падал спиной вниз. То есть, его скинули. Хотя бы это мы знаем сегодня точно.

ЕЩЕ ОДНА ВЕРСИЯ

Народ часто склонен подозревать власти в убийстве поэта, и даже вполне «бытовая» гибель Пушкина иными трактуется как «заговор царизма» (в том числе эта версия была популярна у идеологов СССР). Но в данном случае все-таки «бытовая» версия (что, мол, Купалу столкнул в пролет некий личный враг) кажется крайне маловероятной, так как в Москве в 1942 году у такой знаковой фигуры, как Купала, было на порядок больше шансов стать жертвой именно такой «ликвидации» со стороны тиранического режима. Позже, после войны, органы НКВД-МГБ (отдел Павла Судоплатова) уничтожали глав Униатской РПЦ Киева в Западной Украине «интеллигентно»: делали инъекцию яда кураре и констатировали «инфаркт». Об этом много пишет в своих мемуарах Судоплатов. Но в 1942 году было не до таких «вычурностей». Проще было просто скинуть в пролет. Интересные сведения, касающиеся смерти Купалы, были опубликованы в 1992 году в украинской газете «Час».

Житель Киева А.С. Васильченко, сын украинского журналиста С.А. Васильченко, писал в газете: «В первые дни войны органы НКВД расстреляли в тюрьмах УССР и БССР всех заключенных, арестованных в Западной Украине и Западной Беларуси из-за их «неблагонадежности». Это и офицеры запаса, служившие в польской армии, и работники правоохранительных органов, и предприниматели, и священники. Но больше всего среди них было представителей интеллигенции, в том числе там были историки и писатели. Всего убито – несколько десятков тысяч, среди них и сын писателя Франко Петр Франко, ученый с мировым именем. Сейчас это стало общеизвестно, об этом пишет ваша газета, но тогда это было огромной тайной. Слухи об этой трагедии дошли до эвакуированной в Москву украинской интеллигенции только в 1942 году. Мой отец, тогда тоже живший в Москве, рассказывал мне в 80-е, что эту тему на своих встречах дома обсуждали тайком представители украинской и белорусской интеллигенции, некоторые сильно возмущались, предлагали что-то предпринять, кому-то писать. Все это быстро стало известно Органам, и последовали аресты, а входивший в этот кружок общения белорусский поэт Янка Купала погиб, выпав в пролет гостиницы «Москва». Связаны эти события между собой или нет – отец не знал, но обсуждение этой темы среди нашей эвакуированной интеллигенции мигом прекратилось». Совпадение – или нет? Трагедия 23 июня 1941 года (о которой стало широко известно только после рассекречивания документов в 1991 году, о чем писала газета «Час» и в ответ в газету пришло письмо от А.С. Васильченко) – тщательно скрывалась в СССР.

Малоизвестна и сегодня. Подробности недавно рассказал российский публицист Леонид Млечин в свой передаче «Особая папка» на канале ТВЦ: органами НКВД 23 июня 1941 года были расстреляны 120 тысяч жителей Западной Беларуси и Западной Украины – неугодных «классовых элементов», находившихся в момент начала войны в тюрьмах НКВД. Причем, это в основной массе – не что-то «политическое» (ибо судьбу таковых уже решили), а просто «неугодные идеологические элементы» в лице арестованных при оккупации Западной Беларуси униатских православных священников, рядовых депутатов парламента и органов самоуправления, учителей, писателей и художников, местных буржуа, всяких владельцев собственности, дворян и прочих, кто самим своим существованием «не вписывался» в устанавливаемый тут режим. Являлся носителем «чуждой западной идеологии», и таким носителем была в первую очередь национальная интеллигенция. До агрессии Гитлера НКВД так и не решило, что с ними делать, а с началом войны пришел приказ из Москвы всех расстрелять.

В советский период эти 120 тысяч мгновенно исчезнувших жителей Западной Беларуси и Западной Украины считались «жертвами немецкой оккупации» и «пропавшими без вести». Хотя они пропали в самые первые дни войны – до немецкой оккупации. «Куда они могли исчезнуть?» - задает вопрос белорусский историк И.Н. Кузнецов в книге «Неразгаданные тайны» (Минск, «Красико-принт», 2000). Он изучал этот вопрос на примере Вилейки, которая в те годы была областным центром. Одной из главных «достопримечательностей» города являлась внутренняя тюрьма НКВД с нормативной емкостью 210 заключенных (для размещения «врагов народа» из Западной Беларуси на территории области было создано 7 тюрем). Однако, согласно акту проверки от 14 мая 1940 года в вилейской тюрьме содержалось 910 (!) заключенных, из которых за НКВД числилось 854. Историк пишет, что если учесть, что из числа арестованных, дела которых рассматривали несудебные органы, к высшей мере наказания в тогдашней БССР приговаривалось не менее 45 процентов, то можно предположить, что в Вилейке с сентября 1939 года по июнь 1941 года к расстрелу было приговорено не менее тысячи человек. 23 июня 1941 года в этой тюрьме за один день было расстреляно еще около тысячи человек, а всего по Вилейской области – около 7 тысяч. По БССР – около 50 тысяч.

Судьба «пропавших без вести» белорусов ясна из рассекреченного после 1991 года протокола заседания Бюро ЦК КП(б)Б от 22 июня 1941 года по выполнению приказа из Москвы: «Слушали: о заключенных, содержащихся в тюрьмах западных областей, приговоренных к ВМН. Постановили: поручить тт. Цанаве и Матвееву передать директиву об исполнении приговоров в отношении осужденных к ВМН, содержащихся в тюрьмах западных областей БССР». На самом деле, как единодушно пишут все историки, согласно этой директиве расстреливались не только приговоренные к высшей мере наказания, а ВООБЩЕ ВСЕ, задержанные по политическим статьям, предусматривающим ВМН. То есть – все «политические» арестованные, «нежелательные классовые элементы». О том, как это реализовывалось, рассказывают известные российские историки Ю.Т. Темиров и А.С. Донец в книге «Война» (М., «ЭКСМО», 2005). Они приводят описание расправы над заключенными Луцкой тюрьмы 23 июня 1941 года, сделанное одним из немногих оставшихся в живых узников: «Как только их (политических заключенных) увели на западный двор, там застучали пулеметы, раздались душераздирающие вопли, заглушаемые разрывами гранат.

Под ногами задрожала земля. Оцепенев, мы наблюдали кошмарную картину: человеческие тела, куски одежды взрывной волной подбрасывало выше трехэтажного здания тюрьмы. «Боже, расстреливают, рвут гранатами! Варвары! Люди, спасайтесь, кто может!» - кричали в толпе. Ад продолжался около четверти часа». Ю.Т. Темиров и А.С. Донец: «После экзекуции чекисты хладнокровно добивали раненных, даже тех, кто был легко ранен. Осужденным за бытовые преступления, которых минула чаша сия, было приказано сносить тела расстрелянных в воронки от авиационных бомб. Затем трупы засыпали негашеной известью и присыпали землей. По архивным данным, 23 июня 1941 года в Луцкой тюрьме было зверски убито около 3 тысяч ни в чем не повинных советских граждан. Такая же картина наблюдалась и в других городах Украины и Белоруссии. Страшную своей бесчеловечной скрупулезностью статистику обнаруживаем в отчете начальника тюремного управления НКВД УССР «Об эвакуации тюрем западных областей УССР»: «С целью разгрузки тюрем… в тюрьмах Львова было расстреляно 2464 заключенных, освобождено 808 заключенных, в основном обвиненных в бытовых преступлениях. Все расстрелянные были закопаны в ямах, вырытых в подвалах тюрем, а в городе Золочеве – в саду… В двух тюрьмах Дрогобычской области, в городах Самбор и Стрый расстрелян 1101 заключенный…

В Перемышльской тюрьме расстреляно 207 заключенных, в тюрьмах Станиславской области расстреляна 1 тыс. заключенных, города Луцка – 2 тыс., в Ковеле – 194, в Дубне – 260, с Черткова эвакуировано 954 заключенных, по дороге убито 123 заключенных…»» И так далее. Всего по Украине убито в тюрьмах и следственных изоляторах НКВД 23 июня 1941 года – около 70 тысяч человек. В Беларуси – около 50 тысяч. Убиты на второй день войны СССР, не немцами. Убит сам цвет нации, лучшие представители народа – его душа и совесть, не «вписывающиеся» в формат московской хунты. Фактически это было уничтожение у нас Гражданского Общества в полном объеме – путем ликвидации всех людей, делегированных народом для этой функции. В Восточной Беларуси Гражданское Общество было уже давно уничтожено, в Западной Беларуси – его Москва расстреляла 23 июня 1941 года, держа в тюрьмах НКВД с сентября 1939 всех, кто, по мнению Москвы, это Гражданское Общество захваченной Западной Беларуси олицетворял. Российские историки пишут: «Среди погибших от рук сталинских палачей было много представителей интеллигенции. В их числе оказались бывший председатель Народного собрания Западной Украины, принимавшего в 1939 году решение о воссоединении с УССР, академик К.Студинский, сын Ивана Франко профессор Петр Франко».

Это символично – председатель Народного собрания Западной Украины, ратовавший за вхождение в состав СССР, был этим самым СССР расстрелян через полтора года… Связано ли обсуждение этой запретной темы в кружках белорусско-украинской эвакуированной интеллигенции в Москве – с гибелью Янки Купалы? Ведь все номера гостиниц «Россия» и «Москва», куда селили депутатов ВС СССР и представителей «советской интеллигенции», прослушивались НКВД. Не испугался ли Кремль, что в своем запланированном на следующий день обращении по радио на территорию Беларуси с воззванием к своим землякам в «прямом эфире» писатель может «взбрыкнуть» и сказать лишнее? Ведь отменить это широко анонсированное обращение было уже невозможно – его ждал весь белорусский народ. Не «подстраховалась» ли власть, вот таким путем решая все проблемы?

Увы, ответа нет до сих пор, есть только вопросы…