Владимир ВОРОНОВ

Кремлевские кидалы

Начальник Главного управления капитального строительства УДП Анатолий Чаус (слева) во время церемонии открытия Дома приемов правительства РФ  – Этот случай – лакмусовая бумажка, – говорит Валерий Морозов о свалившихся на его голову проблемах. – Если накажут зарвавшихся беспредельщиков, бизнес на самом деле поверит президенту В 2005 году когда под реконструкцию был выставлен корпус «Приморский» санатория «Сочи», фирма Валерия Морозова в этом конкурсе победила. И у предпринимателя начались трудности

Тридцатого мая этого года руководитель ОАО «Москонверспром» Валерий Морозов обвинил высших чиновников Управления делами президента (УДП) в вымогательстве. Он поведал в интервью британской The Sunday Times, что заплатил не менее

180 миллионов рублей заместителю начальника Главного управления капитального строительства УДП Владимиру Лещевскому. Это был откат за почти 1,5-миллиардный госконтракт на строительство олимпийских объектов в Сочи.

Факты, казалось, убойные, цифры – фантастические, и речь идет о святая святых администрации президента – Управлении делами. Но Кремль хранит молчание. Затаились Генпрокуратура и МВД, хотя Департамент экономической безопасности (ДЭБ) министерства тоже завяз в этом деле по уши.

Мы решили встретиться с Валерием Морозовым, чтобы расспросить его о деталях этой истории. Валерий Павлович к разговору был готов, так как давал подробнейшие объяснения в Генеральной прокуратуре РФ, куда его вызвали в марте этого года.

Откат по твердой ставке

Главное управление капитального строительства Управделами президента (ГУКС УДП) – ключевая структура во всем, что касается строительства объектов федерального значения, в том числе олимпийских. Начальник этого управления Анатолий Чаус, его заместитель – Владимир Лещевский.

– Лещевский курирует в УДП распределение практически всех строительных подрядов, кроме, быть может, тех, что на Северо-Западе – это епархия «питерских»...

Морозов работал с УДП с 1994 года, с 2002 года – как руководитель «Москонверспрома». Его компания успешно выполнила 16 контрактов, в том числе в Государственном Кремлевском дворце (ГКД) – т. н. «Особой зоне президента РФ». И до 2005 года все было без особых проблем: компания выигрывала кремлевские тендеры, выполняла заказы и получала благодарности. А вот на пресловутом ГКД в 2005 году вышла осечка: заказчик все деньги не выплатил, хотя работы были сделаны. А ведь Морозову надо было оплатить труд сотен людей, проектировщиков, строителей, поставщиков материалов. Отчаявшись, Морозов решил написать заявление в Московскую прокуратуру. Но руководство ГУКС УДП в лице его начальника, Анатолия Чауса, предложило ему «компромиссное» решение: в прокуратуру не писать, а получить выгодный контракт.

– Мне пообещали: дадим нормальный контракт, и ты и убытки свои покроешь, и заработаешь. А волну поднимать не стоит, это же «Особая зона президента»...

В 2005 году когда под реконструкцию был выставлен корпус «Приморский» санатория «Сочи», фирма Морозова в этом конкурсе победила.

– Уже после конкурса меня вдруг вызвал Лещевский, – рассказывает Морозов, – и сказал: я, мол, был в отпуске, потому все прошло мимо меня, но я против того, чтобы «Приморский» отдавать тебе, потому что я поддерживаю «Путиви».

Валерий Морозов пояснил, что «Путиви» – компания одной из республик бывшей Югославии. По слухам, ее контролирует семья Лещевского, как и ряд других балканских строительных компаний.

Морозов рассказал, как Лещевский сначала уговаривал его отказаться от контракта и пойти к «Путиви» на субподряд. Но не получив согласия, поставил жесткое условие – 12 процентов отката...

В тот момент сумма контракта составляла почти 1,5 миллиарда рублей, 12-процентный откат тянул на 180 миллионов. Однако, подумав, Морозов согласился:

– Это, конечно, был грабеж, но я уже выиграл тендер, ввязался в дело и просто так выйти из него не мог, у меня же люди трудятся… А потом УДП и ФГУП «Дирекция по строительству и реконструкции объектов федеральных государственных органов» (ДСР) «ненавязчиво» стали подсовывать нам субподрядчиков. Эти «карманные» субподрядчики цены завышали, а работали отвратно. Попытались от них избавиться – на нас «наехало» УДП. Потом и вовсе перестали перечислять деньги за выполненные работы. Но откаты Лещевский продолжал требовать. Всему есть предел – я обратился в правоохранительные органы.

Неудавшийся эксперимент

В оперативно-розыскном бюро (ОРБ) №7 Департамента экономической безопасности (ДЭБ) МВД Валерия Морозова встретили настороженно:

– Историю мою там восприняли поначалу недоверчиво, но затем с интересом и даже энтузиазмом: такое крупное дело! Попросили принести заявление – в письменном виде и электронном. Когда принес, забрали и, видимо, отнесли к руководству. Потом вернули и попросили изменить – сократить список фамилий вымогателей из УДП. Подумав, согласился.

Морозов рассказывает, что Лещевского решили брать при получении взятки. Но сначала Морозова попросили разбить 15 миллионов рублей, последний платеж, на несколько частей: все, мол, задокументируем и начальство примет решение об официальном оперативном эксперименте. В ходе которого Лещевского и возьмут с поличным.

Вот выдержки из текста объяснения Морозова в Генеральную прокуратуру от 15 марта 2010 года – о том, как органы проводят оперативно-розыскные мероприятия.

«В мае 2009 года я обратился в ОРБ №7 ДЭБ МВД РФ с заявлением о вымогательстве и коррупционном давлении на меня, членов моей семьи и компанию ОАО «Москонверспром» со стороны сотрудников Управления делами президента РФ». Проверку заявления руководство ОРБ №7 поручило своим оперативникам – старшему оперуполномоченному 5-го отдела ОРБ А.О. Дроганову и Д.З. Фейзуллину. И уже затем, в рамках оперативно-розыскных мероприятий, руководством бюро было решено провести оперативный эксперимент.

Понятно, что для проведения оперативного эксперимента по разоблачению взяточника нужны деньги. Формально их должно выделить ведомство, проводящее операцию. Но (цитирую «Объяснение» Морозова в Генпрокуратуру) оперативники Фейзуллин и Дроганов сказали заявителю: «Это займет слишком много времени, и лучше будет, если я найду средства сам. Я согласился, отметив, что деньги я использую свои личные». Деньги на мероприятие Морозов выделил немалые: 15 миллионов рублей.

Итак, оперативный эксперимент, серия первая: «Для первой передачи денег записывающее оборудование я получил в кабинете Дроганова. Несколько человек, в том числе Дроганов, выдали мне аудио- и видеооборудование и помогли мне закрепить его. Видеокамера выглядела как телефонный футляр, который крепится на брючном ремне сбоку. Я ношу телефон так же, поэтому камера не могла вызвать подозрений». Затем Морозов договорился с Лещевским о встрече и поехал к нему. Дождался, вошел в кабинет: «Я подошел к столу, отвернув полу пиджака так, чтобы камера могла снять его лицо. Потом мне пришлось отпустить полу пиджака, чтобы не вызвать подозрения, и сесть на стул за столом совещаний. Стол скрыл лицо Лещевского во время разговора. Я сказал Лещевскому, что не смогу передать всю сумму сразу. Передал ему 3 млн рублей в пакете, произнеся фразу, согласно инструкции, полученной от Фейзуллина: «Тут часть суммы по последнему платежу. Остальное я принесу позже». Лещевский кивнул и сказал: «Хорошо».

Затем Морозов и оперативники вернулись в здание ОРБ, где «оперативники тут же начали просматривать запись. На видеозаписи, они сказали, виден хорошо Лещевский в начале разговора и в конце... Договорились, что я подъеду на следующий день, а они просмотрят записи и поговорят со следователем и получат разрешение от руководства на проведение оперативного эксперимента». Однако на другой день Морозову сообщили, что «получить разрешение у следователей не получилось».

Еще спустя несколько дней Морозов позвонил Дроганову: Лещевский назначил новую встречу. «Я встретился с Лещевским, – пишет Морозов в Генпрокуратуру. – На мне опять была аудиоаппаратура и камера в футляре для телефона. Лещевский взял от меня деньги, я сказал ему, что не могу отдать всю сумму сразу, что часть денег отдам рублями, а часть евро. Лещевский опять согласился и простился».

Но добытых материалов оказалось недостаточно: «На встрече на следующий день Дроганов сказал мне, что следователи все равно требуют дополнительные материалы. Я предложил организовать встречу с В.М.Ольшевским (заместитель директора ФГУП ДСР. – Ред.). Как и Лещевский, он старейший работник УД... знает все тонкости и владеет полностью ситуацией в УД. Он обижен на Лещевского, как и большинство сотрудников УД, так как платежи фирм по контрактам все меньше приходят к ним, а все больше концентрируются у Лещевского».

С Ольшевским решили встретиться в ресторане, «Дроганов предложил «Сказки Востока 1001 ночь» на Фрунзенской набережной, сказав, что им там легко все можно будет организовать». Морозов пришел на рандеву раньше, «видеокамеру в футляре для телефона я положил на подоконник рядом со столом. Чтобы Ольшевского лучше было видеть, я подложил под камеру пиджак. Ольшевский приехал, извинился за опоздание. За ужином он говорил очень открыто. У меня создалось впечатление, что он сознавал, что дает информацию на Лещевского, которая будет использована правоохранительными органами. Он давал понять, что готов к сотрудничеству».

Валерий Павлович подумал, что им получены признательные показания. И столь убедительные, что (цитирую объяснение Морозова) «на очередной встрече в ОРБ №7 меня информировали, что принято решение о проведении официального оперативного эксперимента». Но: «для этого я должен был предоставить денежные средства». На тот момент остаток суммы взятки составлял 4 миллиона 200 тысяч рублей, которые Морозов предложил отдать частично рублями, частично – евро, что позволило бы в разговоре упомянуть денежные валюты.

Морозовские миллионы

Настало время основного «эксперимента». Бизнесмен привез деньги в ОРБ №7, в кабинете Дроганова их пересчитали, подписали акт их передачи с участием двух молодых женщин-свидетельниц. Один акт вручили Морозову. Рандеву с Лещевским назначили на 25 июня 2009 года. Операцию провели в «Сливовице» на Ильинке.

– Оперативники сказали мне, что столик они займут заранее, оборудовав его для записи, и микрофон будет закреплен под столом.

Морозов должен был сесть справа от Лещевского, чтобы, поворачиваясь к нему, вести видеозапись камерой, закрепленной на ремне брюк. А «после передачи денег и ухода Лещевского я должен буду пройти в туалет и там передать аппаратуру оперативнику».

Затем в ОРБ №7 состоялась процедура передачи Морозову его же денег, предназначенных для эксперимента: принесли купюры, их ксерокопии, сверили их номера с записанными в документы. А затем все подписали акт. Предприниматель удивился, что в этот раз Дроганов отказался выдать ему копию акта: она, мол, нужна оперативникам, так как доказывает, что те отдали деньги «и они больше на них не числятся. А подтверждением того, что деньги я отдал, будут видео- и аудиозаписи». Видимо, уже тогда Морозову стоило насторожиться: теперь след этих денег оставался лишь в документах, к которым он доступа не имел. А у самого Морозова не оставалось, по сути, ничего. Деньги оперативники упаковали в бумажный конверт и положили в целлофановый пакет, получил их Морозов у ресторана.

Из объяснений в Генеральную прокуратуру РФ: «Я ждал Лещевского минут пятнадцать. Он вошел в зал, подошел к столику, мы поздоровались. Я показал на пакет... и сказал, что принес последнюю часть, как договаривались... Мне показалось, что он был приятно удивлен, что я без пиджака, и как-то радостно расслабился. Он заказал пива и закуску». И дальше разговор пошел по заранее утвержденному плану. «Я назвал сумму, которая лежала в пакете: 4 млн рублей и 5 тыс. евро. «Палыч, к тебе претензий нет. Все ты выполнил. Сейчас победишь в тендере и работай дальше», – сказал он. На тех же условиях? Те же 12 процентов? «На тех же».

Дальше тоже говорили о деньгах и контрактах. «За соседним столом сидели оперативники. На столе, между кружками пива, лежала толстая книга в желтой обложке, в которую была вмонтирована камера. Лещевский несколько раз с интересом смотрел на оперативников и их книгу. Потом Лещевский стал прощаться». И Морозов передал ему пакет с деньгами так, чтобы этот момент зафиксировала камера оперативников. «Лещевский ушел. Я прошел в туалет, через секунду там появился оперативник и взял у меня камеру. Я вернулся к столику, чтобы расплатиться и допить пиво. Через несколько секунд появился Лещевский. «Я не смог дойти до подъезда, такой идет ливень! Постоял, но теперь решил с тобой еще выпить пива».

Вот только брать Лещевского, что называется, «тепленьким», с поличным – с переписанными купюрами, оперативники ОРБ №7 почему-то не стали. Морозов рассказал, в каком шоке он пребывал на следующий день, когда позвонил Дроганову и услышал «что он сам расстроен, ничего не понимает, но следователи не дали разрешение на арест Лещевского. Они решили, что дело не перспективное, Лещевского не дадут взять и довести дело до суда». Морозов позвонил другому оперативнику, Фейзуллину. Тот вдруг сообщил, «что на них давят, чтобы остановить все мероприятия. Следователи не видят перспектив дела». Морозов просит разрешения приехать и прослушать записи, составить протокол, но в ответ слышит: «Все записи следователи забрали себе». Ни записей, ни протоколов с актами, ни возбужденного уголовного дела, ни 15 миллионов рублей, что пошли на «оперативный эксперимент».

Хорошенькое завершение спецмероприятий! «Эксперимент» с морозовскими миллионами в «Сливовице» состоялся в четверг, в пятницу Морозов ездил в ОРБ, а в понедельник, 29 июня, случилось нечто. Как рассказали очевидцы, в то утро Лещевского неожиданно вызвали с совещания, которое он вел. Когда он вернулся, на нем не было лица, он закурил и сказал, что не в состоянии продолжить совещание. Сам Морозов считает, что граждане из «компетентных органов», использовав компрометирующие материалы, добытые в ходе тех мероприятий, попросту «ошкурили» Лещевского. Вот тут-то Морозов и вспомнил, как перед началом финального мероприятия оперативники завистливо вздыхали о «настоящих» больших деньгах. Зато у него самого вдруг пошли большие неприятности – и как было не связать это с состоявшимся оперативным «экспериментом»?

Проблемы за свои деньги

Для Валерия Морозова очевидно, что Лещевский знает о его обращении в ДЭБ МВД и о том, что «компетентные органы» зафиксировала передачу ему денег. Но... ничего не произошло: Лещевский остался на своем месте. Проблемы, как было сказано, начались у Морозова. В своем объяснении он пишет, что им даже не дали выйти из дела, откровенно стали прессовать. Предложили покинуть стройплощадку, но при этом не дали вывезти оттуда технику и стройматериалы, перекрыли туда доступ. Чтобы вывезти хотя бы часть своего же имущества, сотрудникам Морозова пришлось прорываться на стройку с помощью милиции! Морозов утверждает, что захваченную технику «Строительное объединение» УДП использует по полной программе, как собственную, да еще выставляет за нее счета... Управлению делами президента. Например, там остались три башенных крана. По оценкам Морозова, к марту 2010 года стоимотсь их использования составила около 20 миллионов рублей. На стройке корпуса «Приморский», который входит в список олимпийских объектов, арестовали и фактически разграбили склады с завезенными туда инструментами, запчастями и стройматериалами. «Москонверспром» потерял на этом не меньше 50 миллионов рублей, утверждает Валерий Павлович. Построенный офисный городок тоже используется другими, но денег за него собственники не получают. Более того, остаются неоплаченными уже выполненные работы на сумму 35 миллионов рублей. Стали разрываться контракты. Общая сумма потерь скоро превысит 200 миллионов рублей.

Тогда же вице-президент Госкорпорации «Олимпстрой» Анатолий Гребенюк (генерал армии, в 2007 году его неожиданно уволили с должности начальника Службы расквартирования и обустройства Минис-

терства обороны) «открыто давил на бывшего директора стройки Фетисова И.Г., предлагая ему за «завал» объектов работу в «Олимпстрое». Посыпались угрозы. По словам Морозова, угрожали и ему, и его жене, и сыну. Тогда он публично заявил, что Лещевский со Смирновым (гендиректор ФГУП «ДСР») при свидетелях кричали: «кровью умоетесь», «кровью захлебнетесь», «мочить будем».

А еще в январе 2010 года руководство ОАО «Москонверспром» нашло выход на президента Дмитрия Медведева, передав ему письмо, где сообщалось и о вымогательстве «отката» Лещевским, и о передаче ему 15 миллионов рублей в рамках оперативного эксперимента ДЭБ МВД, и об исчезновении денег. И о том, что действиями гг. Лещевского и Смирнова «были созданы условия для хищения 650 млн рублей бюджетных средств».

– Как вам это удалось? – спрашиваю Валерия Морозова.

– Нашли каналы, в детали позвольте не вдаваться, но наше письмо действительно попало в руки президента, и, как показали дальнейшие события, машина правоохранительных органов заработала. Поначалу.

Только тогда проверкой занялась Генеральная прокуратура РФ. В апреле 2010 года руководство «Москонверспрома» получило оттуда ответ. Держу в руках этот документ за №86/2-/27-10, подписанный помощником Генерального прокурора РФ В.В. Ведерниковым: «Установлено, что сотрудниками Департамента экономической безопасности МВД России в июне 2009 г.

проводилась проверка информации о вымогательстве заместителем начальника Главного управления капитального строительства Управления делами президента Российской Федерации Лещевским В.М. взятки у председателя правления ОАО «Москонверспром» Морозова В.П., в ходе которой были допущены нарушения требований Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности». Кроме того, при наличии данных, указывающих на признаки преступления, результаты оперативно-розыскной деятельности в нарушение действующего уголовно-процессуального законодательства не направлены в органы следствия для решения вопроса о возбуждении уголовного дела».

Более того, в документе сказано, что «в связи с этим Генеральной прокуратурой Российской Федерации в адрес руководства МВД России внесено представление об устранении нарушений законодательства и привлечении к дисциплинарной ответственности виновных должностных лиц». А еще по поручению Генпрокуратуры Департамент собственной безопасности МВД начал проверку в отношении сотрудников ДЭБ «о невозвращении ими денежных средств, выделенных для проведения оперативно-розыскных мероприятий».

Но на этом все и затихло. Уголовные дела по фактам вымогательства «откатов» высокопоставленными чинами УДП так и не возбуждены, а Лещевский и Смирнов спокойно сидят в своих креслах. Как доверительно поведали Морозову в Генпрокуратуре, когда поступит команда сверху, тогда дело раскрутят, но пока команды нет... А тут еще оказалось, «не могут найти» никого из полутора десятков оперативников и следователей, задействованных в операциях 2009 года – никого! Люди с такими фамилиями, мол, в органах не числятся и не числились!

Фантастика: сама Генпрокуратура при помощи Департамента собственной безопасности МВД установила, что операция была проведена и во время нее добыты реальные данные, указывающие на признаки преступления. А потом неофициально извещает, что людей найти не могут, документы и записи – неизвестно где, деньги – тоже.

Под звездами балканскими

Весной 2010 года, как поведали Морозову информированные источники, Лещевский вдруг заметался, зачастив на Балканы. Для чего? Может, в странах бывшей Югославии у этого персонажа нашей истории имеются интересы, и вроде бы весьма серьезные? А может, он подумал, что за него взялись всерьез и надо позаботиться о срочной перерегистрации собственности на подставные фигуры? И тут вновь придется обратиться к объяснению, данному Валерием Морозовым Генпрокуратуре. Там изложен пересказ записанной оперативниками ОРБ №7 ДЭБ МВД беседы Морозова с Вадимом Ольшевским. Итак, «Ольшевский рассказал, что за последние годы Лещевский забрал на себя всю реальную власть в УКС УДП РФ. «Он нас всех отодвинул. Они со Смирновым и Бондарем (начальник ФГУП «Строительное объединение» УДП. – Ред.) с ума сошли от жадности. Лещевский вообще поплыл. Он не знает ни границ, ни тормозов со своими югославами... Всех кидают, ни с кем не делятся... Я спросил, получает ли Чаус от Лещевского деньги, делится ли он с ним? Ольшевский ответил, что «так, по мелочам, его дочери югославы дачу за деньги Лещевского построили под Питером. Чаусу это хватает, он отдает все на откуп Лещевскому»… Я спросил, почему так возросли за последние годы размеры откатов – за пять лет с пяти процентов до 15 или 20. Он сказал, что пятнадцать – «это еще мало, двадцать – это среднее, берут и по тридцать и более», «так что ты со своими 12% ему неинтересен. Особенно если это югославы, потому что все югославские компании – его компании, он их контролирует. Все деньги, которые они получают, – это его деньги».

Далее Ольшевский пояснил Морозову «механику Лещевского»: «если Лещевский и Смирнов оформят мне выполнение дополнительных работ по «Приморскому» на 680 млн руб., то Лещевский получит с меня 72 млн, если с учетом коэффициента инфляции выделят еще 1 млрд, то получит еще 120 млн, но если уберет нас и все отдаст югославам, то все деньги будут его». Морозов подумал: на что тогда строить? И поинтересовался, откуда у Лещевского столь мощные связи с югославами. В ответ прозвучало: «Лещевский привел югославские компании в Норильск, где работал в райкоме КПСС. Его жена стала генеральным директором первого советско-югославского совместного предприятия в Норильске… Его жена до сих пор руководит югославскими фирмами, но она лишь прикрытие. Настоящий хозяин – Лещевский. У него большая собственность в республиках бывшей Югославии, особенно в Черногории и Сербии. «Ты даже не представляешь, сколько денег вложил Лещевский. Он там самый большой собственник».

Не праздного интереса ради я посмотрел опубликованные декларации о доходах и имуществе ответственных работников Управления делами президента. И первое впечатление, что именно там собрались лучшие латифундисты-помещики страны. В кого ни ткни – владелец обширных земельных угодий, обретенных на боевом посту Управления президентскими делами. Что, правда, не очень стыкуется с их официальными доходами, но у президента и Генпрокуратуры вопросов нет, значит, все нормально? Один из главных героев нашей повести, Владимир Михайлович Лещевский, официально заработал в 2009 году около 5 миллионов рублей, если точнее – 4 977 734. Так что кроме «Лексуса», снегохода и супруги у него нет ничего. Зато супруга Лещевского при объявленном годовом доходе 355 422 рубля (т. е. в среднем 29 618 рублей в месяц), владеет парой участков (910 и 920 кв.м), 76,5-метровой квартирой, 179,2-метровой дачей, мотовездеходом и «Ягуаром». Разумеется, у супругов Лещевских – если верить официальным документам – за кордоном нет ничего: ни счетов в зарубежных банках, ни собственности в Сербии или в Черногории, ни доли в зарубежных компаниях. Ни даже яхты и огромной коллекции вин, которыми, утверждают знающие люди, этот гражданин любит прихвастнуть.

Еще можно заглянуть и в вывешенный на сайте УДП план-график размещения заказов для государственных нужд на 1-й квартал 2010 года. Из которого следует, что лишь через главк капитального строительства (т. е., условно говоря, «епархию» Лещевского) проходит разного рода заказов и работ почти на девять миллиардов рублей. Если то, что говорил Ольшевский Морозову, правда, выходит, что сумма «отката» тянет минимум на 1,8 миллиарда рублей. А ведь это арифметика лишь одного, первого квартала... Неудивительно, кстати, почему столь завистливы были оперативники, проводившие «эксперименты» 2009 года – масштабы воистину умопомрачительны.

В конце нашей беседы я спросил Валерия Морозова, действительно ли он рассчитывает добиться своего? Ведь задеты не просто мощные фигуры – сама система. Наивно полагать, что Лещевский сам по себе столь всемогущ, что высшее руководство «кремлевской кормушки» не ведает, что творится у него под носом.

– Этот случай – лакмусовая бумажка, – произнес Морозов после паузы. – Если накажут этих совсем уж зарвавшихся беспредельщиков, бизнес на самом деле поверит президенту.

Может быть, это наивно. Но хотелось бы, чтобы в этом запутанном деле установили истину. И желательно, без понукания со стороны президента.