Аврора ПОТЕМКИНА

Леди Ди, о которой мы мало знали

Любовь и жизнь накануне смерти

В январе 1997 года Диана посетила Анголу с миссией Красного Креста. Вверху: среди ангольских детей, пострадавших от взрывов мин. Внизу: на минном поле
Вверху: Хаснат Хан, возлюбленный Дианы. В центре: Диана и её подруга Джемайма Голдсмит, принявшая ислам. Ниже: Диана и Доди аль-Файед в Сен-Тропезе
Единственным другом Дианы в королевской семье оставался принц Уильям. Справа: универмаг «Хэрродс» – некогда «знаковое» достояние семейства аль-Файедов. Внизу: Лондон, Кенсингтонский дворец, 31 августа 2006 года, 9-я годовщина гибели Дианы

Её поразили брызги крови на его обуви – он пришёл в палату сразу после операции. Похожий на молодого Омара Шарифа, красавец в белом халате заворожил её тем, что не суетился вокруг неё подобострастно, не бегал на задних лапках, как почти все, кто общался с ней. Дежурный врач Хаснат Хан вёл себя с ней ровно так же, как с любым другим посетителем: рассказал о состоянии пациента и вышел, попрощавшись легким кивком головы.
Он, несомненно, знал, что перед ним Диана Уэльская. Просто не считал нужным проявлять чрезмерное внимание. Женщин, привыкших ко всеобщему поклонению, именно это и заводит. «Он потрясающий, правда?» – прошептала она, за неимением другого наперсника, больному, которого навещала.
Он не был её родственником, принадлежал к классу обслуги, она предполагала ограничиться одним визитом. После встречи с доктором Ханом Диана приезжала в больницу 17 дней подряд. Она завалила свою спальню книгами по анатомии и кардиологии. Субботними вечерами она, как заведённая, включала телевизор и смотрела очередную серию мыльной оперы про врачей Casualty. В доме курились восточные благовония. Она заполнила свой гардероб шёлковыми нарядами пакистанской женщины. Ещё не сказав с ним толком двух слов, она размышляла об обращении в ислам. Это была любовная лихорадка…

Прошлое – вдребезги!
О жизни принцессы Уэльской после развода известно мало – она избегала публичности. Между тем, это был, возможно, самый главный, судьбоносный отрезок. Она нашла себя и стала самым влиятельным британским политиком.
…28 августа 1996 года в маленькой обшарпанной комнате суда был объявлен развод наследника британского престола принца Чарльза Уэльского и Дианы. Формальная процедура заняла три минуты – все детали были согласованы заблаговременно. Их высочества в суде не присутствовали, в судебных бумагах они значились под псевдонимом «пара номер 31».
Диана получила по условиям развода почти всё, на что претендовала. 17 миллионов фунтов (26 миллионов долларов) единовременно и 400 тысяч (625 тысяч долларов) ежегодно, Кенсингтонский дворец и титул принцессы Уэльской. Единственное, в чём ей было отказано, – это в праве называться «её королевским высочеством». «Да ладно, мам, – успокоил её сын Уильям. – Стану королем – и верну тебе твоё высочество».
Многие считают, что она никогда не выглядела лучше, чем сразу после развода. Первым долгом она затолкала в мешок для мусора фарфоровый сервиз с вензелями Чарльза и расколотила тарелки молотком. Потом она продала на аукционе Christie’s в Нью-Йорке свои платья времён замужества. Это была своего рода дерзость: прежде все женщины дома Виндзоров сдавали старые наряды для перепродажи в один и тот же комиссионный магазин. Идею подал принц Уильям. По утрам к ней приходил сотрудник Christie’s отбирать наряды. «На фиг! – кричала она, глядя на очередное эксклюзивное платье. – И это на фиг! Нет, с этим не могу расстаться!» В этом она была на приеме у Миттеранов в Елисейском дворце. В этом танцевала с Джоном Траволтой в Белом доме. В конце концов, ушло с молотка и это творение Виктора Эделстайна из синего шелка и бархата – некий аноним выложил за него 222500 долларов.
Вырученные деньги были направлены в Глобальный фонд по борьбе со СПИДом.
Благотворительность стала её новым смыслом жизни. Она решила, что это слишком серьёзное дело, чтобы относиться к нему формально. Она стала вникать в проблемы, на решение которых собирала деньги.
Среди больших и малых предательств, с которыми ей пришлось столкнуться после развода, одним из самых горьких было предательство Сары Фергюсон, герцогини Йоркской, бывшей жены младшего брата Чарльза принца Эндрю. Собственно, и предательством это не назовёшь – так, дурь и чисто дамское злорадство. В своей книге рыжая Ферджи написала, что однажды надела Дианины туфли – и подцепила грибок. Диана не простила её, несмотря на переданные ей извинения, и никогда больше не говорила с бывшей закадычной подругой.
Но случалось и наоборот. После развода Диана примирилась и близко сошлась со своей мачехой Рейн, к которой (вспомним комплекс Электры) ревновала отца. Рейн, дочь известной романистки Барбары Картленд, приехала в Кенсингтонский дворец со своим новым женихом-французом, графом Жан-Франсуа де Шамбреном. Мачеха уговаривала падчерицу ради детей оставаться в корректных отношениях с бывшим мужем, как это делают она и её мать со всеми бывшими мужьями и бойфрендами.
В британском посольстве в Вашингтоне её познакомили с госсекретарем США Колином Пауэллом. Оказалось, генерала подобрали ей в качестве партнера по танцам на благотворительном балу. (В прошлом уже были неприятные инциденты со случайными партнерами, и организаторы решили не рисковать.) Диана предложила ему порепетировать там же, в посольстве. «Она прекрасно двигалась под любую музыку, – рассказал впоследствии Пауэлл. – А потом сказала: «Думаю, стоит вас предупредить: вечером я буду в платье с голой спиной. Справитесь?» Генерал справился.
В Америке Диана расцветала. Она говорила, что это страна, в которой отсутствует истеблишмент. Ошибалась, конечно. Но в Америке не было того назойливого и бесцеремонного внимания к её интимной жизни, которое на корню губило эту жизнь в Англии. Америка населена таким количеством ярких знаменитостей, что в этой толпе она могла затеряться.

Принцесса и Чистюля
Она пришла в маленький кабинет доктора Хана во время его ночного дежурства и спросила, можно ли ей присутствовать на операции на открытом сердце. «Прийти на операцию может всякий, у кого хватит мужества», – ответил он. У него не было оснований препятствовать ей.
Она в конце концов увидела то, что хотела. Телекомпания Sky TV организовала операцию семилетнего африканского мальчика в лондонской клинике и попросила её участвовать в съёмке, чтобы повысить зрительский рейтинг. Оперировал не Хан. Кадры широко открытых глаз Дианы в косынке и маске запомнились публике и стали поводом для иронических комментариев в газетах.
Вскоре после этого фотограф одного из таблоидов сфотографировал Диану в полночь в больнице – она дожидалась, пока закончит смену Хаснат Хан. Диана была готова к этому. Она попросила у фотографа мобильник, набрала номер королевского корреспондента газеты (репортера, освещающего жизнь королевской семьи) и сказала: да, это правда, в данный момент она в больнице – утешает безнадежных больных. Она занимается этим по четыре часа в день трижды в неделю.
Статья в газете называлась «Мои тайные ночи в качестве ангела». Новая грань жизни Дианы стала предметом злых насмешек. Таблоид Private Еye («Тайное око») опубликовал текст заявления, в котором не хватало только имени заявителя и даты: «Я, нижеподписавшийся, заявляю, что в случае физического увечья или душевного расстройства, смертельно опасной болезни или иной личной трагедии я ни при каких обстоятельств не хочу, чтобы меня навещала принцесса Уэльская». Но эти издевательства не шли ни в какое сравнение с трудностями, с какими она столкнулась, заполучив в бойфренды Хасната Хана.
Прежде всего – ему от неё ничего не было нужно. Он не принимал никаких подарков. Она предложила купить ему новую машину – он гордо отказался. Больше всего на свете он не выносил публичности. Любой мужчина на его месте был бы счастлив «засветиться» на светской тусовке с такой подругой. Любой, но не Хан. Его просто не интересовал блеск этой мишуры, это иллюзорное существование под объективами папарацци. Он понимал, что огласка сильно усложнит и, скорее всего, бесповоротно изменит его жизнь. В Диане он любил как раз то, чего не понимал и за что высмеивал её свет – её желание и готовность сострадать.
Она приезжала в его однокомнатную квартирку, закатывала рукава и начинала пылесосить, мыть посуду, гладить ему рубашки. Она дала ему прозвище Natty – «чистюля». Он тоже бывал у неё по выходным, когда она отпускала прислугу. Она оборудовала ему в подвальном этаже «кабинет», в котором он расслаблялся – дул из банки свой будвайзер и смотрел футбол по телику. Хозяйка тем временем готовила обед. Собственно, готовить-то она не умела, но научилась разогревать готовую еду. И с упоением рассказывала подруге: «Ставишь в микроволновку такую маленькую коробочку, закрываешь дверку, нажимаешь кнопку – и готово, представляешь?»
В день его рождения она заявилась к нему в своих лучших бриллиантовых серьгах и шубе на голое тело. Об этом после её смерти рассказал решивший подзаработать на интимных тайнах принцессы её мажордом Пол Баррелл. Он был её наперсником и организатором тайных встреч. Когда требовалось передать послание от принцессы, Баррелл ехал в паб рядом с клиникой, где оттягивался после дежурства доктор Хан. Диана овладела искусством конспирации. Их действительно не могли выследить – если только она сама не хотела, чтобы выследили.
Она стала ездить в Пакистан под любым предлогом – хотела проникнуться исламской культурой, в которой воспитан её Чистюля. Её новой лучшей подругой стала 22-летняя Джемайма Хан, в девичестве Голдсмит – дочь английских аристократов, которая вышла замуж за звезду крикета пакистанца Имрана Хана и жила с ним в Пакистане. Долгими вечерами Джемайма рассказывала Диане, что это значит – быть женой правоверного мусульманина.
Диана попросила Баррелла узнать, нельзя ли обвенчаться тайно. Баррелл поговорил со знакомым священником – тот сказал, что обязан уведомить гражданские власти о совершённом таинстве. Узнав об этих консультациях, Хаснат возмутился: «Ты что, правда, думаешь, что можешь просто привезти сюда священника и таким манером выйти замуж?»
Конечно, всё это было очень непросто.
Диана поехала в Пакистан, чтобы принять участие в кампании по сбору средств для онкологического центра в Лахоре, который Имран Хан основал в память о своей умершей от рака матери. Она хотела убедить своего доктора в том, что способна на серьёзные поступки. Она искала дело, в котором её роль могла бы стать ключевой. Таким делом для неё стала кампания против противопехотных мин.

Последнее свидание
В январе 1997 года Диана впервые ступила на землю Анголы – богатейшей африканской страны, разорённой дотла и едва живой после 20 лет гражданской войны. Число остававшихся в земле мин оценивалось тогда в девять миллионов при численности населения 10 миллионов человек – почти по штуке на каждого, включая младенцев. Улицы Луанды кишели безногими людьми; у многих не было даже костылей. Диану эта картина повергла в оцепенение. Она будто оказалась в каком-то дурном сне, кафкианском мире, завораживающем своей фатальной неизбежностью: оказавшись в нем, ты уже не можешь повернуться, сесть в самолёт и улететь обратно к светским удовольствиям и комфорту. Этот мир будет преследовать тебя.
В городе Уамбо в больнице без электричества и с острой нехваткой коек ей показали 9-летнюю девочку, которой мина вырвала кишечник. Девочка доживала последние часы. Диана поправила на ней одеяло и долго о чём-то говорила, поглаживая ребёнка по руке. Девочка не знала английского, а Диана португальского, но это было неважно. «Кто это был? – спросила девочка, когда Диана наконец ушла. – Ангел?» Она умерла в тот же день.
Экс-министр иностранных дел лорд Хау назвал участие Дианы в кампании за запрет противопехотных мин «пустым звоном». Он был зол на то, что действия принцессы Уэльской противоречат политике кабинета консерваторов. По мнению Хау, у неё были плохие советчики в этом вопросе. Нет, чтобы заниматься защитой кошек, как Брижит Бардо! Гораздо приличнее для светской дамы. «Это сложный, очень специальный вопрос, – твердили чиновники. – Нельзя просто показывать пальцем на безногих и требовать запрета!»
Её поддержал теневой кабинет Тони Блэра, либерал-демократы, пресса, герой войны 1991 года в Заливе американский генерал Норман Шварцкопф. В ангольский город Кашито она прилетела вскоре после того, как там на мине подорвались семеро мальчишек, игравших в футбол на пустыре, как будто очищенном от мин. Она надела бронежилет, защитный щиток на голову и прошла по узкой тропинке через минное поле. «Пара журналистов не успели сделать хорошие снимки, – рассказывает Уитлам, – и в шутку попросили её повторить. Она понимала, что эти снимки будут иметь огромный эффект. И прошла ещё раз».
Спустя несколько месяцев тори проиграли выборы. К власти впервые за 18 лет пришли лейбористы во главе с 43-летним Блэром.
Рано или поздно это должно было случиться. Имя Хасната Хана опубликовал один из лондонских таблоидов. Принцесса Уэльская, писала газета, не желает огласки, потому что боится травмировать сыновей. Над статьей Диана хохотала вместе с сыновьями. Принцы Уильям и Гарри были прекрасно знакомы с Хаснатом и не имели ровно ничего против. Доктор же не смеялся. Он прекратил встречаться с Дианой, и её смех превратился в истерику.
Для него проблема состояла не только в том, что он не желал входить в круг великосветских бонвиванов – ему это было просто не нужно, все эти тусовки его не интересовали; но и в том, что он, пуштун, не мог и не хотел жениться на немусульманке. Её готовность принять ислам ничего не меняла.
Кому-кому, а ей было не привыкать налаживать отношения с родственниками жениха. В случае с Виндзорами возражений сословно-религиозного порядка не было – она была им ровней, они её просто не любили. В случае с Ханами ситуация была совершенно иной: родителям Хасната она нравилась, но пойти против традиций они не могли.
Наступил момент, когда семья устала отмахиваться от назойливых репортеров, и отец Хасната дал интервью английской газете. «Он на ней не женится, – сказал он. – Мы ищем для него невесту. Она должна быть из уважаемой семьи. Должна быть богата, принадлежать к классу выше среднего. Желательно из пуштунов. Если мы не найдем среди пуштунов, то поищем среди других. Но она должна быть по крайней мере пакистанской девушкой-мусульманкой».
Вот и весь сказ. В мае 1997 года она приехала в Лахор, чтобы познакомиться с родителями своего Чистюли. Они приняли её прекрасно, были совершенно очарованы. После чая в саду со взрослыми она играла в доме с детьми, лежа на полу смотрели всей компанией мультики. Но её очарование не имело никакого отношения к браку их сына.
В июле Хаснат назначил ей встречу в 10 часов вечера в Гайд-парке. Это было их последнее свидание. Когда в августе родители попросили его передать подарки для Дианы, он ответил, что больше не встречается с ней, и потому пусть они отправят свои подарки по почте.

Роковая встреча
Отвергнутая женщина порой упивается своим горем. Она порвала с лучшей подругой. Прекратила отношения с матерью – та посмела сказать в интервью, что была против отношений дочери с мусульманином; письма с извинениями возвращались нераспечатанными. Диана злословила по поводу манеры королевы одеваться (тесть, герцог Филип Эдинбургский, однажды сказал в узком кругу, что его невестка одевается «как стюардесса») и называла семейство Виндзоров «немецкими карликами» (их исконное династическое имя – Саксен-Кобург-Готы).
Она страдала манией преследования. Дважды по её требованию дом проверяли на предмет «жучков». Ей приходили в голову самые мрачные подозрения. Она считала, что королевская семья мечтает избавиться от неё и может подстроить авто- или авиакатасрофу. «Они ненавидят меня и хотят, чтобы я исчезла», – сказала она одному знакомому. Пол Баррелл, превратившийся в самое доверенное лицо, лишь подзуживал, исправно докладывая, какую ещё гадость про неё написали таблоиды, и кто что сказал по телевизору. После смерти хозяйки этот преданный слуга удачно распродаст её интимные тайны.
В отличие от неё, её дети оставались членами королевской семьи. На летние каникулы они уезжали в Балморал – замок в Шотландии, летнюю резиденцию королевы. Она могла предложить им взамен лишь поместья своих приятелей-нуворишей, но там они были в гостях, а в Балморале – дома.
Принц Уильям сблизился с дедом. Герцог Эдинбургский видел во внуке олицетворение надежд, не воплотившихся в сыне. Оба увлекались военной историей. Уильям через поколение унаследовал специфическое чувство юмора деда, которого начисто лишён его отец.
Диана дико ревновала. Уильям был её последним достоянием, единственным другом, которому она доверяла многое такое, чего матери обычно не говорят своим детям. По уму он был старше своих лет; он по-мужски подставлял ей плечо. Но он не мог и не хотел превращаться в изгоя. Он наследник британского престола. Это ему писано на роду. Двор, церемониал, исполнение протокольных обязанностей, почести, подобающие принцу, – всё это неотъемлемая часть его жизни. Диана с тоской и страхом замечала в сыне несомненные признаки «виндзоризации».
Другой напастью была Камилла Паркер-Боулз, многолетняя подруга Чарльза (он познакомился с ней ещё до Дианы, но его родители признали её неподходящей партией), которую Диана называла «ротвейлером», и нет сомнения, что Камилла знала об этой кличке. Принц Уэльский перестал делать тайну из своих отношений с Камиллой, начал появляться с ней в свете.
Благодаря умным пиарщикам из окружения Чарльза, за Камиллой закрепилось прозвище «женщина, которая ждёт». Считалось, что её устраивает статус-кво. На самом деле она нисколько не ждала, а, напротив, торопила события.
В 1995 году Чарльз публично, в телеинтервью, признал факт своей супружеской измены, после чего Паркер-Боулзы развелись. К этому времени Чарльз и Диана уже два с половиной года жили раздельно. Развод подорвал финансовое благополучие Камиллы. Она буквально пряталась от кредиторов. Чарльз взял на себя заботы о благосостоянии своей пассии: заплатил долги, назначил регулярное содержание, помог купить дом. Cредства на обзаведение новыми нарядами Камилла получала из военного бюджета Уэльса. Даже её счета из бакалейной лавки оплачивал принц Уэльский.
В июле 1997 года Чарльз устроил в своем поместье Хайгроув пышное празднество по случаю 50-летия своей любовницы. Диана смотрела репортаж по телевизору и не могла понять: почему? Каким волшебством эта дама, не имеющая и тысячной доли красоты и обаяния Дианы, покорила сердце Чарльза?
Тем летом она искала, где бы провести август вместе с мальчиками, и не находила – охрана наследников отвергала её предложения. Наконец, Мохаммед аль-Файед, миллиардер и владелец знаменитого лондонского универмага Harrods, пригласил её на свою виллу на юге Франции. С этим выбором телохранители принцев согласились. На третьи сутки на вилле появился Доди аль-Файед, спешно мобилизованный отцом. Так начался последний и действительно роковой роман Дианы.
В том же 1997 году в Оттаве представители 122 государств мира подписали Конвенцию с длинным названием «О запрещении применения, накопления запасов, производства и передачи противопехотных мин и об их уничтожении». Коалиция за запрет противопехотных мин и её американский лидер Джоди Уильямс получили Нобелевскую премию мира.
Дианы Уэльской к тому времени уже не было в живых. Она упокоилась во владениях рода Спенсеров, поместье Элторп, в своей могиле на острове посреди озера.