Мир Политики

Смесь теократии с демократией

Политическая система Ирана не похожа на привычные модели Ближнего Востока. После смерти аятоллы Рухоллы Хомейни во главе страны стоит высший руководитель исламской революции Али Хаменеи. Фактически он никому не подотчетен. Но все остальные высшие должности, включая пост президента, занимаются теми, кто выиграл выборы, и эти чиновники остаются на своем посту ограниченное время. В Иране теократия, власть правоведов-богословов, но с элементами демократии.

Президент – только глава исполнительной власти. У него нет власти над парламентом или судами. Он не назначает военных, это прерогатива высшего руководителя. А тот не вмешивается в конкретную политику или в принятие экономических решений. Если в казне нет денег, если поезда ходят не по расписанию, отвечает президент.

Али Хаменеи следит за моралью общества и единолично распоряжается всеми пожертвованиями мусульман, которые не облагаются налогом. Шиизм в противоположность католической церкви не опирается ни на какую иерархическую структуру. Аятоллы, будучи высшими религиозными деятелями и обладая титулом, который означает «знак божий», обязаны завоевывать свой авторитет мудростью и способностью соответствовать устремлениям народа. Верующие вправе самостоятельно решать, кому отдавать пожертвования. Таким образом, религиозная община располагает средствами эффективного контроля над своими духовными лидерами: духовенство знает, что если оно не оправдает ожидания верующих, то потеряет и прихожан, и деньги.

Иначе говоря, в Иране нет одного человека, который решает все. Различные центры власти сотрудничают между собой во имя выживания режима, но имеют различные политические интересы. Одни центры власти поддерживают частную экономику, другие нет. В одних тон задают жесткие фундаменталисты, в других – прагматики.

Даже власть высшего руководителя революции ограничена интересами различных влиятельных групп, которые ему приходится принимать во внимание. На него давит бюрократический аппарат, прекрасно сохранившийся в исламском государстве, несмотря на обещания Хаменеи избавиться от чиновников. Он вынужден учитывать интересы и корпуса стражей исламской революции и, конечно же, армии священнослужителей, занявшихся политикой. Все эти группы тянут страну в различных направлениях.

У системы немалый запас прочности. В других странах Ближнего Востока, где правители, захватив власть, никогда ее не отдают, общественное недовольство страшно опасно для системы. Иран – единственное государство на арабском Ближнем Востоке, где президент, когда истекает его срок, уходит с должности и живет спокойно. В Иране прекрасно себя чувствуют два бывших президента – Хашеми Рафсанджани и Мохаммад Хатами.

Могильщица прогресса

Иран – второй по значению мировой экспортер нефти и живет только за счет продажи черного золота. Иран также владеет вторыми по значению, после России, запасами природного газа.

И в такой богатой ресурсами стране пятая часть населения бедствует. Последние годы были временем фантастического роста цен на черное золото. Но чем больше зарабатывал Иран на нефти, тем беднее становился!

По данным Всемирного банка, в 2005 году Иран по уровню экономического развития занимал 113-е место, в 2006-м – 119-е, в 2007-м – 131-е, в 2008-м – 135-е. Иначе говоря, задолго до нынешнего кризиса экономическое положение фантастически богатой страны ухудшалось с каждым годом.

Сегодня детям иранской революции давно за двадцать, но им придется подождать, пока они смогут полноценно участвовать в социальной и экономической жизни страны. Они не в состоянии получить работу, и у них нет денег, чтобы завести семью. Среди мужчин до тридцати лет только трое из пяти нашли работу, только двое из пяти женаты, только двое имеют собственное жилье…

Жизнь после исламской революции не стала лучше. Аятоллу Хомейни это не беспокоило. Он высокомерно говорил:

– Мы не для того совершали революцию, чтобы снизить цены на дыни.

Наследники Хомейни не чувствуют себя столь же уверенно. Власть больше всего боится массового возмущения и городских мятежей. Пытаясь снять напряжение, она делится с народом нефтедолларами. Распорядиться огромными деньгами так, чтобы экономика развивалась, в Тегеране не умеют. Но нефтедоллары позволяют держать низкие цены на многие товары – от сахара, хлеба и чая до лекарств, электричества и бензина. На это уходит примерно сто миллиардов долларов в год.

Нефтяные деньги создают особую атмосферу в обществе, которое живет сладкими мечтами. Восемьдесят процентов экономики контролируется государством. Большинство иранцев состоит на госслужбе. Иранцы полагаются на правительство и жаждут только одного: получить свою долю нефтяных денег. Связи, знакомства среди власть имущих важнее желания и умения работать.

В такой коррупционно-инертной среде людям энергичным и даровитым трудно реализоваться. Иран возглавляет список стран, из которых люди бегут. Каждый год страну покидают от ста пятидесяти до ста восьмидесяти тысяч человек. Утечка мозгов губительна, потому что уезжают образованные и энергичные люди.

В Иране двадцать пять официальных выходных (это в два раза выше, чем в среднем в мире), и, разумеется, в исламском государстве отдыхают вторую половину четверга и пятницу. Так что в году остается всего двести двадцать рабочих дней, а если еще учитывать низкую производительность труда…

Общество верит в то, что государство, владея мешками нефтяных денег, в состоянии решить все проблемы. Ахмадинежада избрали президентом, потому что он обещал «подать нефтяные деньги к столу каждого иранца». Выяснилось, что на нефтяные деньги можно только закупать продовольствие за границей, а это ведет к упадку собственного сельского хозяйства. В результате сидящие за нефтяным столом тоже теряют работу. Иран покупает примерно четверть необходимого продовольствия: не только экзотические фрукты, но и пшеницу, кукурузу, рис, сахар, картофель.

Нефтеносные поля Ирана истощены, добыча падает почти на десять процентов в год из-за плохого управления. А Иран сам потребляет много бензина и других нефтепродуктов. Цены субсидируются, так что зачем беречь дешевое топливо? Энергоемкость иранской промышленности в пятнадцать раз выше японской, в десять раз выше европейской и в восемь раз выше американской. Устаревшая техника и технология приводит к огромным потерям энергии, тепло просто уходит в воздух.

Каждый год в нефтяную промышленность нужно вкладывать примерно два миллиарда долларов только для поддержания добычи. Девять-десять миллиардов нужны для увеличения добычи. Но нет денег для инвестиций, нефтедоллары растрачиваются впустую. А мировые компании не спешат вкладывать деньги в Иран. Иранская деловая элита недовольна политикой Ахмадинежада, считая, что он пустил по ветру национальное богатство страны. Денег не хватает и на ядерную программу, в этом тоже винят Ахмадинежада.

Целое столетие нефть была и главным врагом иранской демократии, и главным союзником. Нефть – могильщица демократии. Она подрывает разумное политическое устройство, потому что делает слишком сильным государственный аппарат и высшее чиновничество. Эпидемия коррупции на всех уровнях создала такую атмосферу, в которой взятки в обмен на политические или экономические привилегии стали нормальным делом.

Но одновременно экспорт нефти помог сформироваться среднему классу, который нуждается в демократии. На нефтяные деньги получили образование – в том числе в лучших университетах мира – тысячи иранских технократов, а это троянский конь демократии. Коррупция позволяет богатым противникам режима покупать себе что-то вроде свободы. Большие деньги меняют даже радикалов. Командиры корпуса стражей революции демонстрируют завидный достаток, хотя это противоречит пуританским нравам исламского государства. По мере того, как стражи революции богатеют, они все больше заинтересованы в том, чтобы права собственности стали священными.

Под знаком двенадцатого имама

В Иране сформировался целый класс бывших революционеров. Они занимают видные должности и озабочены собственным благосостоянием. Лидер этой группы – бывший президент Акбар Хашеми Рафсанджани. На публике чиновники среднего уровня демонстрируют свою набожность и лояльность. А в частных разговорах критикуют режим. Когда Ахмадинежад произносит речи против «экономической мафии», он целится в Рафсанджани и его сторонников.

Борьба с коррупцией используется исключительно для сведения счетов между собой. Поэтому были арестованы два генерала корпуса стражей исламской революции, уличенных в оргиях с проститутками. Сражения разных групп внутри иранского общества ведутся путем обнародования компромата друг на друга, что приоткрывает реальную картину масштабов коррупции и некомпетентности высших эшелонов власти.

Полная неграмотность президента Ахмадинежада в экономике усугубила трудности в стране. Он постоянно повторяет, что экономикой страны может руководить только двенадцатый имам, тот самый, который исчез шестилетним мальчиком больше тысячи лет назад и возвращения которого ждут все шииты. А пока Ахмадинежад пытается сам руководить финансами и экономикой. Его распоряжение сократить процентные ставки едва не разрушило банковскую систему. Его заявление о том, что биржа – это азартная игра, запрещенная исламом, привело к тому, что рынок ценных бумаг упал на треть. Его разговоры о преимуществе государственного сектора закончились полным нежеланием частных инвесторов вкладывать деньги в собственную экономику.

Иранцам ненавистна изоляция от внешнего мира. Иран мечтает участвовать в мировых делах. Он хочет, чтобы его замечали, чтобы его мнение принимали во внимание. Иранцы по-своему наслаждаются вниманием американцев: ведь это свидетельствует о значимости страны в мировой политике. На этом и строят свой расчет в администрации Барака Обамы, пытаясь заново сконструировать отношения с Тегераном.

Камень преткновения – ядерная программа Ирана. Считается, что страна уже двадцать лет пытается создать ядерное оружие. Иран располагает группой хорошо подготовленных ученых, лабораторной базой, расщепляющимися материалами. Об этом позаботился еще шах. Хомейни, придя к власти, прекратил было ядерную программу, считая, что ядерное оружие не совместимо с исламом. Его соратники и наследники – не такие пуристы.

Мир по-разному относится к перспективе появления ядерного оружия в Иране. Европейские страны полагают, что им нечего бояться. Россия, формально противник распространения ядерного оружия, согласилась поставлять Ирану оружие и построить атомную электростанцию, хотя другие страны отказались от ядерного сотрудничества с Тегераном. Соединенные Штаты пытались помешать этой сделке, но не смогли. Один из руководителей Пентагона жестко выразился по поводу продажи российского оружия и ядерной технологии Ирану:

– Похоже, эти люди готовы за деньги продавать что угодно и кому угодно. На память приходит фраза Ленина о том, что, если предложить хорошую цену, капиталисты продадут и саму веревку, на которой их же и повесят...

Попытки дипломатическим путем остановить разработку ядерного оружия не возымели успеха. Совет Безопасности ООН принял три резолюции. Но самые жесткие санкции, на которые согласился Совет Безопасности, – это запрет на выезд за границу высших чиновников Ирана, замораживание активов, связанных с ядерной программой, запрет на продажу техники двойного назначения, эмбарго на иранский военный экспорт, инспекция внушающих сомнения объектов, запрет на обучение иранцев в ядерной сфере. Эти санкции не мешают продолжению ядерной программы.

Более жесткие меры Совет Безопасности, где существуют разные точки зрения, принять не в состоянии. Иран всегда может положиться на две страны, которые заседают в Совете Безопасности, – Россию и Китай. Огромные запасы нефти позволяют исламской республике успешно противостоять геополитическому, экономическому и культурному воздействию внешнего мира.

Миссия выполнена – момент упущен

Не ясно, удастся ли чего-то добиться Бараку Обаме и Хиллари Клинтон. Пока что тайное сотрудничество Ирана и Соединенных Штатов возникало на почве борьбы с общим врагом. Иран – такой же враг афганских талибов-суннитов, «Аль-Каиды» и Усамы бен Ладена, как и американцы.

После терактов 11 сентября 2001 года американцы первый удар нанесли по талибам в Афганистане, потому что там нашли убежище Усама бен Ладен и его боевики. Иран торопил американцев с началом военной операции. Иранские представители даже привезли на секретную встречу в Женеву свои карты Афганистана, чтобы показать американцам наиболее важные цели, которые должны быть уничтожены авиацией в первую очередь. В начале 2002 года, когда люди Усамы бен Ладена бежали из Афганистана, Иран задержал 290 боевиков «Аль-Каиды» и передал их Египту, Саудовской Аравии и Пакистану, которые тесно сотрудничают с американцами.

После разгрома Саддама Хусейна Иран был готов идти на уступки и сговариваться с американцами. В Тегеране были смертельно испуганы тем, с какой легкостью американская армия сокрушила вооруженные силы Ирака, с которым Иран безуспешно воевал восемь лет. В 2004 году высший руководитель исламской революции Али Хаменеи впервые за двадцать семь лет сказал, что Иран может вести переговоры с Соединенными Штатами. Никогда еще иранские муллы не чувствовали себя такими уязвимыми. От страха Иран приостановил исполнение ядерной программы.

Когда 1 мая 2003 года президент Джордж Буш на борту авианосца «Авраам Линкольн» провозгласил: «Миссия завершена!», в Тегеране спешно подготовили свои предложения американцам. Они были одобрены высшим руководителем исламской революции. Американцы попросили швейцарского посла в Иране Тима Гульдимана передать предложения в Вашингтон. Они выложили на стол все, что могли предложить.

Иранцы обещали прекратить помощь палестинским боевикам из «Хамас» и «Исламского джихада» и надавить на них, чтобы они прекратили теракты против Израиля. Ливанскую «Хезболлу» обещали разоружить и превратить в чисто политическую партию. Иран обещал сражаться с «Аль-Каидой» и помочь в стабилизации положения в оккупированном Ираке. А также полностью открыть свою ядерную программу для международного и прежде всего американского контроля. В обмен Иран желал полного восстановления отношений, снятия всех санкций, уважения интересов Ирана в регионе.

Но в тот момент, после свержения Саддама Хусейна, Соединенные Штаты пребывали на вершине своего могущества. Решили, что предложения Ирана – признак слабости. Похоже, администрация Джорджа Буша-младшего упустила благоприятный момент. В Тегеране увидели, что американцы завязли в Ираке, на вторую военную операцию – против Ирана – не решатся, и успокоились.

Намерен ли сейчас Иран идти на уступки?

Теперь, когда соседний Ирак раздирает хаос, иранцы больше жаждут стабильности дома, чем свободы. Иранцы хотят, чтобы страна была крепкой и сильной, чтобы их страну не постигла судьба Ирака. Иранцы гордятся своими возможностями диктовать условия партнерам. Ведь иранцев всегда воспитывали в сознании собственного превосходства. Им нравится противостоять Соединенным Штатам:

– Наша цивилизация значительно выше. Нам незачем оглядываться на страну, которая существует всего двести лет.

Удачная игра иранской футбольной команды за рубежом воспринимается как общенациональный праздник и политическая победа ислама над его врагами на Западе.

Иран тоже можно уничтожить

Для иранцев создание ядерного оружия – вопрос национальной гордости. Первая супердержава древнего мира не может отставать от других стран, которые уже обзавелись бомбой. Так что же произойдет?

Первое предположение: Ирану в любом случае не позволят иметь ядерное оружие. Разрешили только Индии и Пакистану, остальным странам, имевшим свои ядерные программы, пришлось от них отказаться.

Когда президента Израиля Шимона Переса спросили, что он думает об угрозе президента Ирана стереть еврейское государство с лица земли. Перес хладнокровно ответил:

– Иран тоже можно уничтожить.

Начальника генштаба Дана Халуца, военного летчика и сына иммигрантов из Ирана, на пресс-конференции в январе 2005 года спросили:

– Как далеко готов зайти Израиль, чтобы остановить иранскую ядерную программу?

– На две тысячи километров, – ответил генерал Халуц.

Это расстояние, разделяющее Иран и Израиль.

Конечно, у израильской авиации есть опыт уничтожения иракского реактора, что поставило крест на иракской ядерной программе. Но с Ираном ситуация иная. Израилю эта операция не под силу – слишком далеко, самолеты будут нуждаться в дозаправке, ни одна страна в регионе, даже те, что смертельно боятся Ирана, не позволит воспользоваться своей территорией. Уничтожить иранские ядерные объекты могут только США – у них есть базы в регионе и авианосцы.

Но едва ли это осуществимо технически. В Ираке был один реактор, уничтожение которого поставило крест на ядерных амбициях Саддама Хусейна. Иранцы учли его опыт. Ядерные объекты рассредоточены по всей стране. Американские разведчики, как и инспекторы МАГАТЭ, не уверены, что знают все адреса.

Как изменится политика Ирана, когда он обретет ядерную бомбу?

Многие иранские лидеры – фанатики только на словах. Когда речь идет о собственном благополучии, они ведут себя на редкость прагматично. Они хотят получить ядерное оружие как гарант безопасности, а не для того, чтобы вести ядерную войну. В конце концов, иранские руководители мечтают доминировать в исламском мире, а не на кладбище.

Разница между словами и делами – дело обычное. В Тегеране прилагают особые усилия, чтобы реальные намерения иранцев оставались непонятными. Это тоже традиция. Быть откровенным – значит разоружиться. Иностранцы не должны понимать, как ведутся дела в Иране, к чему здесь стремятся. Чем меньше иностранцы понимают, тем безопаснее ощущают себя иранские руководители.

Когда президент Ирана Ахмадинежад отрицает холокост, уничтожение евреев нацистами в годы Второй мировой войны, это хорошо рассчитанная провокация. Президент и его окружение исходят из того, что возмущение Израиля, американской и европейской общественности только поможет сплочению арабов и мусульман вокруг Ирана. Это исключает любую критику Ирана со стороны арабских стран. Впрочем, помимо прагматиков, в Тегеране есть и другие вожди. Шиитское духовенство, которое плохо представляет себе жизнь за пределами собственной страны, считает своим долгом защищать народ от внешних врагов. Все, что происходит в мире, кажется муллам одним большим заговором против Ирана и их власти. Некоторые шиитские священнослужители исходят из того, что приближается апокалипсис, и ведут себя соответственно. Получив ядерную бомбу, они вовсе не успокоятся. Они не рассматривают это оружие как средство сдерживания, которое дает уверенность в собственных силах. Для них это исполняющая все желания волшебная палочка, силу которой не терпится испытать.

Источник: http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/2237