Мир Политики

Благополучная часть Каракаса вполне соответсвует его названию, которое переводится как «долина поющих птиц». На фото: один из барриос – район трущоб, где ютятся около миллиона человек
Венесуэльский лидер не упускает случая публично продемонстрировать любовь к детям
Мирная манифестация против принятого в августе 2009 года закона об образовании закончилась избиением участников сторонниками Чавеса при полном бездействии полиции
Марсель Гарнье (второй справа), президент RCTV, отсчитывает последние пять минут до прекращения вещания своего телеканала, чья лицензия была отозвана по личному указанию Уго Чавеса

Москва – Каракас: один – один
«Что можно понять о стране, особенно о далекой, чужой стране, после каких-то нескольких дней пребывания?» – спорил со мной коллега, знаток и поклонник латиноамериканского континента, перед моей поездкой в Венесуэлу. Я задумалась. Можно проникнуться ее цветом, запахом, попробовать на вкус, наконец, но понять… Даже если заранее подготовиться, углубиться в компьютер, прошерстить подручные материалы, а на месте встретиться с самыми разными людьми. Но так уж странно устроен человек: вглядываясь в собеседника, мы подсознательно ищем в нем что-то от себя, как бы примеряем его мысли и поступки. Вот и со странами. Может, и парадоксально звучит, но короткое погружение – это еще и возможность по-новому взглянуть на самих себя, задуматься, почему сами-то мы такие, какие есть.
В таком философском настроении я летела в Венесуэлу с канадским коллегой, заместителем директора Международного института прессы. По поручению института нам предстояло осуществить «миссию по сбору фактов», проверить информацию о проблемах и преследованиях, с которыми сталкиваются венесуэльские негосударственные средства массовой информации. А кому как не российскому журналисту, работающему в независимом издании, эта тема особенно близка. Итак, два «гринго» – русская и канадец – оказываются в стране, чей лидер в последние годы стал одним из главных возмутителей спокойствия в нашем безумном мире – «обаял» одну его часть и возмутил другую.

На холмах Каракаса…
Алонсо Охеда, прибывший в 1499 году к берегам Нового Света, усмотрел в лагуне Маракайбо с ее бесчисленными индейскими хижинами на сваях что-то от знакомой ему Венеции. Вот и прижилось название: Венесуэла – «Маленькая Венеция». Впрочем, испанцы, как известно, приплыли в эти края не наслаждаться красотами местной природы, а с намерениями практичными. Искали золото. Но оно, как и все хорошее в жизни, скоро кончилось. Пришлось заняться более прозаическими делами – выращивать сахарный тростник, индиго, затем кофе, бананы, цветы. Обнаружились в здешних землях некоторые запасы изумрудов, угля, никеля.
А в 1914 году имело место событие, предопределившее отдаленное будущее этой затерянной в «зачарованных холмах» южноамериканского континента (именно с них сэр Артур Конан Дойл писал свой «Затерянный мир») страны. В районе лагуны Маракайбо нашли нефть, два года спустя заработала первая скважина. Сегодня нефть для Венесуэлы – это «их все». Она дает 90 процентов экспортных доходов, больше половины доходной части бюджета и около 30 процентов ВВП. Половина добываемой нефти экспортируется в США.
Венесуэльцы с присущим им юмором называют себя страной, чьи жители «упали с пальмы прямо в «Мерседес». Хотя «Мерседесов» на улицах Каракаса я что-то не заметила. Нефтяная благодать если и сошла, то явно не на всех.
В аэропорту Каракаса нас встретили сурового вида пограничники и таможенники. Как потом объяснили местные друзья, в основном это кубинцы, потому как собственные «силовики» в стране пока «недостаточно эффективны». Еще в самолете вместо послеобеденного десерта пассажирам предложили заполнить мелким почерком несколько длиннющих бумаг: во всех подробностях отчитаться о содержимом чемодана – вплоть до мелких предметов туалета. Не знаю, были ли пограничники с каменными лицами кубинцами или это горячие венесуэльские парни напускали на себя неприступный вид, но только плод моих героических усилий в эпистолярном жанре пренебрежительно отбросили в сторону.
Каракас встречает портретами национального лидера с детьми и трудящимися и лозунгами о скорой победе очередного этапа венесуэльской социалистической революции. И почему все авторитарные правители так любят демонстрировать свою дружбу с детьми?!

Сам город, название которого переводится как «долина поющих птиц», окруженный хребтами Карибских Анд, производит удивительное впечатление – словно какой-то небожитель взял и разбросал вдоль живописной долины реки Гуайры современные небоскребы и немыслимые хибары без окон без дверей, все это перемешал, запутал и теперь посмеивается у себя наверху, глядя на дело рук своих. Когда едешь из аэропорта, понять, где город начинается и где кончается, невозможно. Зато во «внешности» Каракаса, куда в поисках счастья и заработка устремляется львиная доля венесуэльцев плюс сотни тысяч нелегальных иммигрантов из соседней Колумбии, как в зеркале, отразились проблемы страны,

37,9 процента населения которой живет за чертой бедности – причем бедность в данном случае синоним нищеты.

С крыши нашей гостиницы «Пестана» вечером открывается абсолютно сюрреалистический вид – несметное количество мерцающих огоньков «спускаются» на город с окрестных холмов, по которым разбросаны барриос – районы местных трущоб. Один из них бьет рекорд по Латинской Америке – насчитывает миллион человек. А всего вокруг относительно благополучной части Каракаса – 18 тысяч барриос, соединенных между собой. Что за огоньки светятся в этих горах, остается только догадываться, в большинстве барриос нет ни электричества, ни водопровода.

Еще по пути из аэропорта я пыталась разглядеть между нагромождениями то ли коробок, то ли чего-то еще какие-то признаки дорог. Спросила нашего переводчика Феликса, как же люди попадают к своим жилищам? Он ответил с горькой усмешкой: «Хороший вопрос…» Оказалось, дорог действительно нет. Приходится в прямом смысле карабкаться и пробираться. «Но туда никто не ходит… – продолжил Феликс. – Только самоубийцы. Если вздумаете прогуляться по барриос в одиночку, вас вряд ли когда-нибудь найдут. Да и искать не рискнут». Сказано это было без всяких эмоций – просто констатация факта. На самом деле то, что видишь на этих улицах и холмах, этот шокирующий контраст богатства и нищеты – ключ к пониманию того, почему популистская политика Уго Чавеса, умело использующего и подогревающего градус нетерпимости в обществе, оказалась востребована.

Перед очередными выборами, как рассказали местные коллеги, власти многократно усиливают социальную составляющую своей деятельности обитателям трущоб раздают денежное довольствие – мизерное, но достаточное, чтобы как-то существовать – это отбивает у этих несчастных последнее желание трудиться на благо общества, зато стимулирует предвыборный энтузиазм в пользу национального лидера. Меня потрясла история 13-летнего Гильермо, с которым меня познакомили коллеги из местной газеты «Насьональ», бравшие интервью у детей из барриос о том, как им живется в обстановке страха и разгула криминала, – парень вынужден вставать в 4 утра, чтобы спуститься в школу, в которой учится. И поднимается к себе домой уже затемно. Причем пробираться приходится по территории, на которой постоянно кого-то убивают, избивают, отбирают последнее. Понятно, что такие подвиги под силу не каждому ребенку.
Президент Чавес договорился о создании кубинских миссий врачей и учителей специально для работы в барриос. Их начали привозить самолетами. Сегодня несколько таких миссий работают. Другие закрылись. Кое-кто из кубинцев, несмотря на приличный заработок, не выдержал, вернулся на родину. Некоторые поступили менее «патриотично» – воспользовались случаем и, купив венесуэльские паспорта, перебрались южнее – в более благополучный и цивилизованный мир, ну а совсем уж дерзкие добрались до Старого континента. В общем, что на самом деле происходит – кубинизация Венесуэлы или венесуэлизация Кубы, сразу и не скажешь.

В поисках правды
Первая официальная встреча состоялась у нас с человеком, что называется, вхожим в главные кабинеты – неким Марко Хемандесом, функционером, представляющим организацию «Журналисты за правду». И тональность, и формат разговора в кругу единомышленников Марко под дулами микрофонов – все напоминало беседу пропагандистов из советского агентства печати «Новости» времен 70-х с «продажными писаками» из-за океана. Зачем вы вообще сюда приехали? Зачем вам встречаться с нашим руководством, отрывать от государственных дел? – вопрошал Маркос. Мы вам и так все расскажем. Далее следовал монолог об открытости президента, о беспрецедентной свободе слова в стране после революции, о ежедневном эфире Уго Чавеса, и его знаменитой еженедельной телепрограмме «Ало, президенте!» на радио и телевидении. Наш собеседник подробно остановился на справедливых законах, о том, что за 10 лет никого из журналистов не посадили за убеждения, ну а все пострадавшие – злостные нарушители закона, «политические актеры» а не журналисты вовсе, и Чавес-де еще сверхгуманно с ними обходится.
Чуть позже Марсель Гранье, президент «Радио Каракас Телевизион» (RCTV), в недавнем прошлом крупнейшей телекомпании на латиноамериканском континенте, а сегодня одного из последних независимых могикан местной тележурналистики нарисовал менее радужную картину.
Поначалу меня даже посетила мысль: то, что мы узнали о проблемах венесуэльских коллег, в России публиковать опасно, дабы не подкинуть новые идеи тем, кто спит и видит, как бы окончательно заткнуть рот слишком независимым журналистам или изданиям. С другой стороны, грех не поделиться такой информацией.
Вот лишь несколько примеров чавесовского ноу-хау.
Деятельность компании, имевшей до недавнего времени большое количество радиостанций (радио традиционно пользуется в этой стране огромной популярностью) и общенациональный эфирный канал, практически парализована. Против 150 сотрудников вчинены судебные иски. Причем многие дела «подвешены», юридических процедур не проводится, но журналисты оказываются «на крючке». Подобная практика широко применяется в отношение всего журналистского сообщества. RCTV вынудили отдать эфирную частоту, на которой он вещал, одному из государственных каналов, перейти на спутник и кабель, фактически приостановить информационное вещание и гнать по кабелю столь близкие сердцу российских домохозяек душещипательные телесериалы.
– А теперь пытаются заставить и кабельные сети не принимать наш сигнал, – сокрушается Марсель Гранье. Ему самому не раз угрожали, бросали в его дом бомбу.
– Раньше такими делами занимались специально созданные и опекаемые властями полувоенные отряды защитников революции – «боливарианос», – рассказывает Марсель. – Их фактически натравливали на оппозиционеров. Официально они сегодня распущены. Но появились «народные мстители» – «ла пьедрита», власти от них дистанцируются, но они вооружены и хозяйничают на улицах как хотят, и к ответственности их никто не привлекает. Правительство поддерживает атмосферу ненависти в обществе, ее хватает со всех сторон. Особенно в условиях отсутствия диалога власти с оппонентами, отказа отвечать на острые вопросы…

Еще один наш собеседник, Нельсон Бельфор Истурис, обаятельный молодой предприниматель и журналист, владелец и президент CNB – «Сиркуито насьональ Бельфор», семейной компании, которая занимается радиовещанием уже практически 100 лет, получил уведомление о приостановке лицензии в числе 34 других радиовещателей. Всего же в подвешенном состоянии их оказалось 240. Как объяснил Бельфорт, предварительно они получили предписание чуть ли не в течение ночи переоформить документы на продление лицензии – проверяли выборочно – за такой срок, естественно, сделать ничего не успели, и, соответственно, лицензия была приостановлена. Лишь шестеро из показательно наказанных, в числе которых и CNB Бельфора Истуриса, рискнули обратиться в суд. Пяти тысячам журналистов грозит потеря работы.

Главный редактор независимой газеты Tal Cual Теодоро Петкофф рассказал еще об одном способе давления на независимую прессу. Большая часть рекламы сосредоточена в руках чавесовских структур. Ее дают «своим» газетам и не дают независимым. Те вынуждены пробавляться рекламой, которую рискнут предоставить частные компании или банки. А иные боятся.

По Закону о социальной ответственности каждая телекомпания и радиостанция в случае выступления главы государства – а он осчастливливает сограждан своими мыслями ежедневно и часто без предупреждения, должны прервать свои обычные передачи и транслировать в прямом эфире то, что в данную минуту придет в голову национальному лидеру. На «Глобовизион» (Globovision), местном аналоге CNN и последнем оставшемся в стране независимом новостном канале, мне показали человека, чья задача денно и нощно отслеживать, что показывает официальное ТВ, и немедленно сообщать руководству о трансляции очередной «кадены» (марафонской речи). В этом случае канал должен прервать собственную программу и включиться во всеобщую демонстрацию президента. Если вовремя этого не сделать, огребешь гигантский штраф – это в лучшем случае, в худшем – повестку в суд, что может закончиться закрытием канала – ведь формально закон о социальной ответственности радио и телевидения был нарушен.

Гайки стали как-то быстро закручиваться после того, как Чавес в одном из своих выступлений обвинил независимые СМИ в «разжигании войны, ненависти и еще чего похуже». Предупредил их «не ошибаться на его счет» и «быть готовым к сюрпризам». Обвинения последовали через три дня после того, как венесуэльская Национальная комиссия по телекоммуникациям объявила о начале расследования деятельности «Глобовизион». Телекомпанию обвинили в «насаждении паники» во время майского землетрясения в Каракасе. «Вина» тележурналистов состояла в том, что они первыми сообщили о катастрофе. Не добившись никакой официальной информации – государственные СМИ молчали, – «Глобовизион» пустила в эфир репортаж CNN, а директор канала, призвав сограждан к спокойствию, обвинил власти в том, что они вовремя не оповестили население. В результате самого директора обвинили в «информационном терроризме», а его действия были названы «антидемократическими и фашистскими».

Последнее изобретение местного «министерства пропаганды» – институт независимых продюсеров, которые придаются всем без исключения телекомпаниям и призваны следить за сеткой вещания и содержанием программ. Я поинтересовалась, что это значит. «Независимый продюсер, пояснили мне в «Глобовизион», – это человек, которого правительство уполномочивает быть независимым продюсером». Яснее не скажешь.
По данным профессиональной ассоциации журналистов, с января 2002 года жертвами агрессии в стране стали 883 журналиста.
Последнее массовое избиение случилось в августе. Причем пострадали коллеги из про-правительственной газеты Ultimas Noticias. Они вышли на мирную манифестацию против только что принятого закона об образовании. Его статья 12 гласит: «Все СМИ, сеющие панические настроения, страх среди детей, могут стать объектом закрытия по решению министерства образования». Расследования не предполагается. Журналисты раздавали людям листовки, объясняющие антидемократичность закона и невозможность его нормального соблюдения. Демонстрация закончилась зверским избиением ее участников некими вооруженными молодчиками. Полиция не вмешивалась. Профсоюз обратился в суд. Никакой реакции до сих пор.

Миссия Нельсона
…Нельсон Бокаранда Сарди – гуру венесуэльской теле- и радиожурналистики, телеведущий и расследователь, эдакая помесь Познера с Шендеровичем и телепрограммой «Совершенно секретно» времен 90-х, если подобное вообще возможно. Лауреат престижной национальной журналистской премии и признанный коллегами одним из лучших в профессии. В его необычном доме в фешенебельном районе Каракаса все говорит о неординарности хозяина и его нетривиально ироничном отношении, как к собственной персоне, так и к собственному вкладу в историю и политику страны. Главная достопримечательность – ванная комната, где со стен на ошеломленного посетителя взирают запечатленные на пленке исторические личности и моменты, причастным к которым был хозяин, автор и участник сей любопытнейшей фотовыставки. Вот начинающий венесуэльский корреспондент рядом с Джоном Кеннеди, а вот уже маститый Нельсон в окружении политических легенд конца прошлого века и начала нынешнего. Хозяин этого фотоархива настолько часто и много встречался с мировыми легендами политики, спорта, шоу-бизнеса, что, по-моему, сам не заметил, как стал легендой.
Но сегодня Нельсон отстранен от большого эфира. И я понимаю, почему. Острый язык, умение по-умному высмеять все и вся и независимый взгляд на события – вот что особенно раздражает авторитарную власть, к какой бы культуре или стране она ни принадлежала. Достаточно вспомнить, что предвестником сворачивания демократии в России стало именно закрытие энтэвэшных «Кукол».
Сегодня Нельсон пишет статьи туда, где его пока еще печатают, ведет радиошоу на относительно свободном Union Radio.
– Быть неугодным власти в Венесуэле – не самое безопасное дело, – качает головой этот неунывающий человек. – Налоговая служба вот декларациями забрасывает. Разобраться в том, почему нужно заплатить именно такую гигантскую сумму, да еще какие-то «долги», невозможно. Недовольны – в суд. Но пока будет длиться процедура, закончатся сроки оплаты, и тебя могут задержать, несмотря на то, что судебное решение не вынесено. Те, на кого начинается охота, предпочитают платить. Иначе не просто лишишься работы, в тюрьму загремишь...
За домом на склоне холма зеленая площадка для барбекю.
– Мы ее специально оборудовали, когда дети достигли дискотечно-клубного возраста, – говорит Нельсон. – Чтобы они могли устраивать свои тусовки прямо здесь. Страшно отпускать их в город. Никогда не знаешь, что может случиться, – на улицах хозяйничают банды…
При этих словах я невольно вспоминаю совет московского коллеги, в свою очередь, переданный мне его кубинскими друзьями: выходя на улицу Каракаса, «придерживать на себе белье».
Разгул криминала принял невероятные масштабы. Идет самая настоящая уличная война. Недавно убит специально назначенный из доверенных военных для наведения порядка шеф городской полиции. В Каракасе человека могут похитить средь бела дня. Но никто не хочет связываться с полицией – правоохранительная система настолько коррумпирована, что дело скорее всего «заморозят». Поэтому люди действуют на свой страх и риск – платят похитителям выкуп и возвращают родственников и друзей.

Уго с нами
У Чавеса – свои счеты с оппозиционными СМИ. Он не забыл 2002 год. В трудный для него лично момент, когда страну сотрясали экономические судороги и заливали забастовки, именно руководители независимых телеканалов фактически организовали путч. Что, собственно, неудивительно, ведь большинство из них – традиционная элита общества, цвет нации, образованные люди, владельцы крупных капиталов. В общем, решили в отсутствие харизматического лидера оппозиции и раздробленности ее рядов – слегка «подтолкнуть» изменения, «организовать» демократию не вполне демократическим способом. Как тут не вспомнить российский 1996 год, когда мои друзья – демократы – с пеной у рта доказывали мне: чуть-чуть помочь Ельцину переизбраться необходимо – иначе, мол, вернутся коммунисты. Помогли. Олигархи, владевшие тогда львиной долей телевизионных и печатных СМИ, приняли в этом деятельное участие. Где они теперь? И кто знает, может, печальное положение, в котором демократы-либералы и мы, независимые издания и жалкие остатки свободного ТВ, пребываем сегодня, – следствие той самой «невинной попытки» подправить демократию? Она, как выясняется, дама принципиальная, такого не терпит.
Кончилось все тем, что, как в таких случаях и бывает, одни владельцы СМИ и, соответственно, работающие у них журналисты оказались в драматической ситуации, другие, вовремя повинившиеся и поделившиеся, – в шоколаде.
Для самого же Чавеса неуклюжая попытка его сместить окончилась референдумом 2009 года, когда он, пусть и со второго раза, но стал таки бессрочным лидером нации. И сегодня нетрудно представить будущее политических процессов в этой стране.
Что же до самого президента, создается впечатление, что он выбрал не ту профессию. Ведь мало того, что он уже много лет ведет собственное телешоу «Ало, президенте!» – чтобы, как он сам говорит, донести правду о происходящем в стране до каждого венесуэльца: лично дирижирует телемостами и вдается в исторические экскурсы, шутит, громит оппонентов, естественно, виртуальных. Теперь он выходит в эфир по рабочим дням ежедневно на полтора часа в вечерний прайм-тайм. Сам себе режиссер, продюсер, корреспондент, ведущий и т.п. Рекорд продолжительности одной из его программ – 8 часов 06 минут без перерыва.
Как еще время на руководство страной находит этот неуемный человек?!
Мы, конечно же, запрашивали соответствующие инстанции о возможности встречи с венесуэльским лидером или с одним из его ближайших соратников. До последнего момента, как это принято в авторитарных бюрократиях, не получали в ответ ни «да», ни «нет». В конце концов нас принял Мануэль Вильяльба, президент Комиссии по СМИ и научным технологиям и социальным коммуникациям Национальной ассамблеи (парламента) Венесуэлы.
Припасть к источнику официальной информации оказалось во всех смыслах нелегко. Пришлось отстоять на жаре почти час: господин Вильяльба с приходом на работу задерживался, а в офис парламентария, где ожидали шефа его помощники, нас почему-то не пригласили. Зато мы получили возможность понаблюдать фантасмагорическую картину. Таких очередей я не помню даже во времена тотального советского дефицита – хотя мы вроде бы считались чемпионом по очередям. Здесь она змеилась через площадь и терялась в окрестных улицах. Неудивительно, что места в такой очереди продают: работающие люди не могут себе позволить простоять целый день – нанимают «стояльцев». А стоят люди, как мы выяснили, в юридические государственные конторы, расположенные в здании парламента. В конторах этих регистрируют любые документы, без которых не предпринять ни одного важного жизненного шага – ни дом продать, ни документы выправить, ни ребенка зарегистрировать и т.п. Тут же ушлые граждане продают отксеренные брошюрки с различными законами, постановлениями, указами.
Если есть на земле страна с полной свободой выражения мнений, то это Венесуэла, услышали мы от нашего собеседника, появившегося, как ни в чем не бывало, на час позже назначенного времени. Собственно, это и было практически все, что мы от него узнали. И действительно ведь, формально власть действует в рамках закона – того самого, что два года назад предоставил президенту Чавесу «чрезвычайные законодательные полномочия».

«Безумец» из Каракаса
– «Ростик'с» в Москве знаете? – спросил меня, прощаясь, Нельсон Бокаранда Сарди.
Я ответила, что пару раз была в этом «курином» заведении, где можно быстро перекусить жареными цыплятами, знаю, что «ростиксов» у нас много и что они довольно демократичны по ценам и популярны среди молодежи. Последовавший далее рассказ о первом венесуэльском бизнесмене, пожаловавшем на российский рынок – наглядный пример того, как тесен сегодняшний мир и какие невероятные связи возникают между странами и людьми, помимо желания или участия тех, кто их устанавливает по долгу службы. Связи значительно более прочные и непреходящие.
Оказалось, владелец «Ростик'са» – венесуэльский предприниматель Ростислав Ордовский-Танаевский Бланко. Как нетрудно догадаться – с российскими корнями. Потомок Тобольского губернатора Николая Александровича Ордовского-Танаевского, едва не расстрелянного чекистами в 18-м году, бежавшего в Сербию, до конца дней своих хранившего любовь к России и сумевшего передать ее своим потомкам. Отец Ростислава, Вадим Николаевич, в свою очередь чудом вырвался из лап СМЕРША: семья жила в Германии, в 45-м он начал издавать журнал на русском языке, отправился по издательским делам в Париж, где попал под облаву. Как лицо без гражданства и русский по крови, был передан французами советским властям и чудом сбежал из-под расстрела. В Венесуэле Ордовские-Танаевские оказались случайно: именно посольство этой страны первым откликнулось на их запрос о предоставлении визы. Здесь Вадим Николаевич и женился на прекрасной испанке, ставшей матерью Ростислава.
Сам Ростислав – выпускник высшего кадетского корпуса Венесуэлы, получивший звание Первый бригадир, второе в иерархии рангов военной академии; выиграл конкурс на получение стипендии и с блеском окончил один из лучших венесуэльских университетов – имени Симона Боливара – по специальности инженер-химик. Параллельно занялся бизнесом – книги, электроника, пробовал все. Впервые попал в Советский Союз, можно сказать, по случайному стечению обстоятельств, в 1984 году… на Ташкентский международный кинофестиваль. И с тех пор, сотрудничая с Россией в самых разных областях, жил фактически на две страны. В начале 80-х встретил любовь своей жизни – Татьяну. Дочь советской олимпийской чемпионки по гимнастике Ларисы Латыниной. В конце 80-х – начале 90-х начал бурную ресторанную деятельность на территории России. Свой первый московский ресторан построил… в Каракасе, затем разобрал его, погрузил в контейнеры и отправил в Москву – ресторан El Rincon Espanol открылся в гостинице Москва. Прямо напротив Кремля. Родственники и друзья в Каракасе называли Ростика «безумцем». «Безумец», успешно пережив с российским бизнесом все дефолты и кризисы, вырос в ресторанную империю. Эх, если бы к нашей венесуэльско-американской курочке (сегодня «Ростик'с» в Москве выступает дуэтом с «Кентукки фрайд чикен») добавить так полюбившийся мне в Каракасе плантайн – плод, напоминающий банан, но о-о-очень большой, и едят его только в жареном виде – думаю, успех был бы еще грандиознее.

Скажи мне, кто твой друг
Все это время мне не давал покоя вопрос, почему, общаясь с венесуэльцами, я то и дело думаю о России. Что может быть общего между Москвой и Каракасом? На первый взгляд, немного.
Венесуэльцы, по словам их нынешнего руководителя, перешли уже к третьему этапу своей социалистической революции. Мы у себя вроде как строим госкапитализм с бюрократическим лицом. У нас морозы, как всегда, неожиданно ударили, снег вот, в декабре в Москве выпал – у них круглый год плюс 30. Мы кутаемся в куртки и шубы, они ходят в майках и джинсах. Они беззаботно улыбаются – даже когда не до смеха. Мы – бываем слишком серьезны и озабочены.
Но если задуматься, общего предостаточно. Мы сидим на нефтяной игле и получаем от этого кайф вперемешку с кризисной «ломкой» – и они. У нас национальный лидер, и у них. У нас фактически одна правящая партия. И у них. У нас раздробленно-неспособная оппозиция и у них. У нас тоталитарный контроль на общенациональном ТВ и у них. У нас – единороссовые «Наши», у них чавесовские «Журналисты за правду»... У нас – «фашиза» с дубинками.
У нас градус нетерпимости в отношениях между политическими оппонентами и их сторонниками зашкаливает. И у них. У нас коррупция бьет все рекорды и у них.

Неудивительно, что российским лидерам с другом Уго легко и комфортно: прекрасно понимают друг друга. Венесуэла – емкий рынок для залежалого военного товара и сотен тысяч «калашниковых», возможность переплыть океан, пришвартоваться и подразнить американцев. Да еще получить «международную поддержку» своей внешней политике – хотя бы и неказистую – в виде признания независимости Абхазии и Южной Осетии. Ну просто все основания, чтобы, как говорится, дружить домами.

Кстати, и американцы, притом что они спят и видят, как бы Чавеса заменить, вынуждены с ним считаться: доля венесуэльской нефти в их нефтяном импорте составляет 15 процентов, а многие нефтеперерабатывающие заводы на американском юге ориентированы на сырье из Венесуэлы. Многие американские компании имеют свои интересы в стране, даже после чавесовской национализации. Да и венесуэльский лидер – при всех своих экстравагантных антиамериканских поступках вроде переименования знаменитого водопада Салто-Анхель (назван по имени американского летчика, в свое время его исследовавшего), – не может не понимать, что 41 процент экспорта страны (по данным за 2008 год) идет именно в США, а американская доля в ее импорте – 26 процентов.

…Покидали мы Венесуэлу рейсом «Эр Франс». Прямого сообщения в Москву еще нет, хотя в ближайшее время вроде бы обещают открыть. В парижском аэропорту «Шарль де Голль» несколько заслонов полицейских – первый раз документы у пассажиров проверяют, не отходя от трапа самолета, второй – по дороге к паспортному контролю и третий – собственно паспортный контроль. Вроде и мышь не проскользнет. Но беженцы из Колумбии, Кубы и ряда соседних стран с венесуэльскими паспортами умудряются просачиваться. Венесуэльский паспорт за хорошие деньги и связи в Каракасе сделать несложно. Для граждан Венесуэлы шенгенская виза, кстати, не нужна. В демократической Европе тоже привечают «нефтяного Хьюго», как иногда называют венесуэльского президента на американский манер. Кредиты дают, закрывая глаза на то, как он там поступает со своими оппонентами, «политическими актерами», независимыми журналистами. И это даже не парадокс – обычное дело для мирового политического официоза.